Москва: Влюбиться в москвича
Со времен Гомера ничего не изменилось. Все также вертятся миллионы песочных часов. Никогда дважды для одного. Все также боги пьют нектар, проливают на вечерние пучки облаков розовое и персиковое зелье, да решают, шутя и небрежно, земные сюжеты.
Кажется, настала твоя очередь... Влюбленная и промокшая под июльским дождем, ты читаешь бунинские аллеи темные у пыльного фонаря в подземном переходе, соединяющем две стороны Тверской. И никого над тобой. И под тобой никого.
С тех пор, как тот вечно смеющийся москвич однажды тебе улыбнулся, тебе больше некуда торопиться. Ты стоишь подолгу на светофорах, часами петляешь в стареньких московских переулках. Бокала вина хватает на вечность и еще чуть-чуть. Подолгу смотришь в зеркала, никому и всем улыбаешься, кому-то подпеваешь, качаясь в вагоне метро. Пишешь стихи в трамвае, что ходит по неизвестному тебе маршруту. Подолгу расчесываешь волосы. Выискиваешь знаки на чуть пыльном московском небе, стоя на Большом каменном. Любуешься светлыми луковицами церквей. Застываешь, слыша колокольные перезвоны. И хорошо так, так ладно разговариваешь со своим москвичом… пока он на другом конце Садового кольца смеется над чужими шутками.
И кажется, тебя, влюбленную и чудную чуть, Москва водит другими дорогами. Кажется, она глядит на тебя добрее. Подбадривает, подталкивает в спину, берет за руку и тянет плутать во дворах, где пахнет жареной картошкой, где в окнах люди смеются под теплым светом красных кухонных абажуров. И кажется, тебя, влюбленную и чудную чуть, Москва, наконец, целует в лоб, гремит ключом в замочной скважине своей двери и зовет в гости. Она снимет парадный наряд, наденет старенькое платье и протянет тебе домашние тапочки. И под мягким светом московского кухонного абажура ты, влюбленная в москвича, видишь, наконец, Москву. Его Москву. Его город.
Москва спокойна. Москва печальна. Акварелью нарисованная, смущенная, переминается с ноги на ногу в своем стареньком платье. Благородно бледная. Она, кажется, больна какой-то безысходной болезнью... и беспредельно одинока. Ей так хочется, чтобы ее тоже кто-нибудь полюбил. Ей так хочется ухватиться за чью-нибудь ладошку. Только бы кто-нибудь решил однажды потеряться в складках старенького, но самого любимого ее платья.
И ты влюбляешься в Москву. В теплый свет ее абажуров. В смех ее обитателей. Ты слышишь музыку фортепьяно, что льется по ее кольцам и проспектам. Ты знаешь, что Москва может подолгу молчать. И ранним воскресным утром на Малой Дмитровке, когда разливы кривеньких переулков центра наполнены исключительно тишиной и запахом свежесваренного кофе,слышно, как здороваются с тобой редкие встречные прохожие.
Ты влюблена в москвича и в его город. В его песочницы, парки и рябиновые аллеи. В спящие трамвайные депо и шумные набережные. И ты ждешь московского звонкого дождя. Потому что, когда дождь, времени нет вовсе. Нет ни минутных, ни секундных. И никаких делений на циферблатах, и циферблатов тоже нет. Есть он. Твое прекрасное знание. Твое открытие случайное. Щедрый подарок Москвы. И бокала вина хватает на вечность и еще чуть-чуть. И ты вне времени, вне выходных и будней, вне новостей и вне истории. Времени нет. Как не было его у Гомера. Как нет его у тебя. Теперь.
Жизнь вкусна, полна мифов и вневременного ожидания. И наплевать, что вы на первой странице, что боги могут передумать. Главное, чтобы они не забывали, что в этом городе есть вы. И не включали время.
Кажется, настала твоя очередь... Влюбленная и промокшая под июльским дождем, ты читаешь бунинские аллеи темные у пыльного фонаря в подземном переходе, соединяющем две стороны Тверской. И никого над тобой. И под тобой никого.
С тех пор, как тот вечно смеющийся москвич однажды тебе улыбнулся, тебе больше некуда торопиться. Ты стоишь подолгу на светофорах, часами петляешь в стареньких московских переулках. Бокала вина хватает на вечность и еще чуть-чуть. Подолгу смотришь в зеркала, никому и всем улыбаешься, кому-то подпеваешь, качаясь в вагоне метро. Пишешь стихи в трамвае, что ходит по неизвестному тебе маршруту. Подолгу расчесываешь волосы. Выискиваешь знаки на чуть пыльном московском небе, стоя на Большом каменном. Любуешься светлыми луковицами церквей. Застываешь, слыша колокольные перезвоны. И хорошо так, так ладно разговариваешь со своим москвичом… пока он на другом конце Садового кольца смеется над чужими шутками.
И кажется, тебя, влюбленную и чудную чуть, Москва водит другими дорогами. Кажется, она глядит на тебя добрее. Подбадривает, подталкивает в спину, берет за руку и тянет плутать во дворах, где пахнет жареной картошкой, где в окнах люди смеются под теплым светом красных кухонных абажуров. И кажется, тебя, влюбленную и чудную чуть, Москва, наконец, целует в лоб, гремит ключом в замочной скважине своей двери и зовет в гости. Она снимет парадный наряд, наденет старенькое платье и протянет тебе домашние тапочки. И под мягким светом московского кухонного абажура ты, влюбленная в москвича, видишь, наконец, Москву. Его Москву. Его город.
Москва спокойна. Москва печальна. Акварелью нарисованная, смущенная, переминается с ноги на ногу в своем стареньком платье. Благородно бледная. Она, кажется, больна какой-то безысходной болезнью... и беспредельно одинока. Ей так хочется, чтобы ее тоже кто-нибудь полюбил. Ей так хочется ухватиться за чью-нибудь ладошку. Только бы кто-нибудь решил однажды потеряться в складках старенького, но самого любимого ее платья.
И ты влюбляешься в Москву. В теплый свет ее абажуров. В смех ее обитателей. Ты слышишь музыку фортепьяно, что льется по ее кольцам и проспектам. Ты знаешь, что Москва может подолгу молчать. И ранним воскресным утром на Малой Дмитровке, когда разливы кривеньких переулков центра наполнены исключительно тишиной и запахом свежесваренного кофе,слышно, как здороваются с тобой редкие встречные прохожие.
Ты влюблена в москвича и в его город. В его песочницы, парки и рябиновые аллеи. В спящие трамвайные депо и шумные набережные. И ты ждешь московского звонкого дождя. Потому что, когда дождь, времени нет вовсе. Нет ни минутных, ни секундных. И никаких делений на циферблатах, и циферблатов тоже нет. Есть он. Твое прекрасное знание. Твое открытие случайное. Щедрый подарок Москвы. И бокала вина хватает на вечность и еще чуть-чуть. И ты вне времени, вне выходных и будней, вне новостей и вне истории. Времени нет. Как не было его у Гомера. Как нет его у тебя. Теперь.
Жизнь вкусна, полна мифов и вневременного ожидания. И наплевать, что вы на первой странице, что боги могут передумать. Главное, чтобы они не забывали, что в этом городе есть вы. И не включали время.