23 фотографии Вовы Яковчука
В предпоследний день лета у Вовы День рождения. Вове 23. Его отец, самый дорогой в его жизни человек, с большой земли вертолетом передает ему сигареты и сладкое. На тесной кухне инспекторской избушки Кроноцкого заповедника собрались все обитатели Узона: инспекторы заповедника, волонтеры, ученые из МГУ. Вова рад, как мальчишка. У него праздник.
На следующий день он в футболке с надписью "Избран по жизни", растерянный и расстроенный, стоит у избушки и не знает, что ему делать: в его руках птичка, которая только что разбилась о стекло. Он ничем не может ей помочь. Только гладит птицу по голове и вздыхает.
В окне избушки показался пухлый, отъевшийся к наступающей зиме медведь. Вова хватает камеру и со всех ног бежит на улицу. Он подходит к медведю так близко, что мне не хватает смелости смотреть в его сторону. Но кто тогда знал, что бояться нужно не медведей.
Вова хочет научиться фотографировать. Он не пропускает ни одного фотографа, который приезжает на кордон. Задает вопросы, рассматривает технику и много снимает.
Вова романтик, в этот сентябрь он мечтает встретить свою любовь.
На мой День рождения Вова дарит мне подвеску: на отполированной им костяной поверхности он выжег всего одно слово, которое и теперь не выходит у меня из головы: Узон.
Я ношу это слово на подвеске и вспоминаю заросшую голубикой кальдеру. Вспоминаю ночное небо и звезды с кулак. Вспоминаю людей, которые бывают только на Узоне.
Всю зиму из кальдеры приходят письма, фотографии и приветы.
А по весне сошла лавина и Вовы не стало.
Я не верю ни другим, ни себе. Неверие упорно не позволяет настоящему обернуться прошедшим. И пока длится это неверие, все остается по-прежнему. По-прежнему со мной моя подвеска и 23 фотографии Вовы Яковчука, сохраненные в папку. На долгую-долгую память.
На следующий день он в футболке с надписью "Избран по жизни", растерянный и расстроенный, стоит у избушки и не знает, что ему делать: в его руках птичка, которая только что разбилась о стекло. Он ничем не может ей помочь. Только гладит птицу по голове и вздыхает.
В окне избушки показался пухлый, отъевшийся к наступающей зиме медведь. Вова хватает камеру и со всех ног бежит на улицу. Он подходит к медведю так близко, что мне не хватает смелости смотреть в его сторону. Но кто тогда знал, что бояться нужно не медведей.
Вова хочет научиться фотографировать. Он не пропускает ни одного фотографа, который приезжает на кордон. Задает вопросы, рассматривает технику и много снимает.
Вова романтик, в этот сентябрь он мечтает встретить свою любовь.
На мой День рождения Вова дарит мне подвеску: на отполированной им костяной поверхности он выжег всего одно слово, которое и теперь не выходит у меня из головы: Узон.
Я ношу это слово на подвеске и вспоминаю заросшую голубикой кальдеру. Вспоминаю ночное небо и звезды с кулак. Вспоминаю людей, которые бывают только на Узоне.
Всю зиму из кальдеры приходят письма, фотографии и приветы.
А по весне сошла лавина и Вовы не стало.
Я не верю ни другим, ни себе. Неверие упорно не позволяет настоящему обернуться прошедшим. И пока длится это неверие, все остается по-прежнему. По-прежнему со мной моя подвеска и 23 фотографии Вовы Яковчука, сохраненные в папку. На долгую-долгую память.