Быть интеллигентом недостаточно
Знаете, почему Россию снесло в арахику (или, как принято говорить по-научному - в домодерновую эпоху), несмотря на то, что с виду переход к городскому укладу состоялся еще во "время великих строек" в советский период?
Почему с таким количеством советской интеллигенции страна вновь скатилась в дремучий век поповщины и примитивной колониальной экспансии?
Эта загадка для всех, но не для меня.
В начале 20-го века Россия загнивала в крепостническом укладе и отчаянно нуждалась в реформах, которые дали бы ей возможность перейти на стадию модерна (которую я называю "эпохой городов", а сторонники марксизма - "эпоха капитализма"). Нужно было срочно ломать сословные решетки и создавать базу для свободной конкуренции всех членов общества. Но этого не произошло. Сословные решетки были не сломаны, а сдвинуты - была срезана верхушка российской иерархии, в которую входили носитель абсолютной власти (царь) и высшее сословие (дворянство), а на ее место была имплантирована структура-носитель власти государства. То есть, если в романские времена абсолютным крепостником считался царь, то в советские времена абсолютным крепостником стало государство. Структурные связи между оставшимися сословиями (интеллигенция, сельский и городской плебс) остались неизменными как по отношению друг к другу (между ними сразу же выстоилась традиционная для России иерархия: крестьяне - городской плебс - взявшая на себя функцию дворянства интеллигенция), так и по отношению к "абсолютному крепостнику" - государству, которое без всякого преувеличения распоряжалось судьбами всех этих сословий, как рабовладелец распоряжается своими рабами. Если раньше "хозяином земли Русской" был царь, то теперь им стало государство.
Этот вид социального уклада, как и прежде, не мог способствовать переходу социума к стандартам модерна, так как для укрепления устоев модерна требуется создание критической массы людей с особым "городским" менталитетом, которые в аналогичный период перехода к модерну в Европе получили название "свободные предприниматели". Слова "предприниматель", "предприимчивость" прямо указывают на эти особенности "урабанического менталитета": энергия, склонность к риску, решительность, гибкость, приспособляемость, - т.е все те качества, которые сопутствуют критической картине мира. Интеллигенция, на которую возлагалось столько надежд при строительстве нового государства в начале 90-х, не имела никакого отношения к предпринимательству, и была точно так же заражена менталитетом деревни, как и предшествующее ей дворянское сословие, умевшее только "служить" (собственно, на это указывает само слово "дворянство", восходящее к слову "дворня", те. слуги при царском или княжеском дворе). Интеллигенция, как и дворянство не обладала качествами, необходимыми для стабилизации модерна. Вот поэтому политика России и брякнулась обратно прямиком в начало 20-го века.
С Украиной произошла похожая история: ее унесло обратно во времена Гетьманщины, то есть, в тот период, где у нее в последний раз была зарегистрирована политическая субъектность. С одной стороны, это создало угрозу еще большей архаизации, с другой, ситуация немного облегчалась тем, что у Украины не было такого наследия централизованного крепостничества, какое сформировалось в России. Но, как мы видим, в конечном итоге обе эти страны, оставшись на собственном произволе, умудрились забрести куда-то не туда, подальше от современности, далеко обратно в прошлое.
Почему с таким количеством советской интеллигенции страна вновь скатилась в дремучий век поповщины и примитивной колониальной экспансии?
Эта загадка для всех, но не для меня.
В начале 20-го века Россия загнивала в крепостническом укладе и отчаянно нуждалась в реформах, которые дали бы ей возможность перейти на стадию модерна (которую я называю "эпохой городов", а сторонники марксизма - "эпоха капитализма"). Нужно было срочно ломать сословные решетки и создавать базу для свободной конкуренции всех членов общества. Но этого не произошло. Сословные решетки были не сломаны, а сдвинуты - была срезана верхушка российской иерархии, в которую входили носитель абсолютной власти (царь) и высшее сословие (дворянство), а на ее место была имплантирована структура-носитель власти государства. То есть, если в романские времена абсолютным крепостником считался царь, то в советские времена абсолютным крепостником стало государство. Структурные связи между оставшимися сословиями (интеллигенция, сельский и городской плебс) остались неизменными как по отношению друг к другу (между ними сразу же выстоилась традиционная для России иерархия: крестьяне - городской плебс - взявшая на себя функцию дворянства интеллигенция), так и по отношению к "абсолютному крепостнику" - государству, которое без всякого преувеличения распоряжалось судьбами всех этих сословий, как рабовладелец распоряжается своими рабами. Если раньше "хозяином земли Русской" был царь, то теперь им стало государство.
Этот вид социального уклада, как и прежде, не мог способствовать переходу социума к стандартам модерна, так как для укрепления устоев модерна требуется создание критической массы людей с особым "городским" менталитетом, которые в аналогичный период перехода к модерну в Европе получили название "свободные предприниматели". Слова "предприниматель", "предприимчивость" прямо указывают на эти особенности "урабанического менталитета": энергия, склонность к риску, решительность, гибкость, приспособляемость, - т.е все те качества, которые сопутствуют критической картине мира. Интеллигенция, на которую возлагалось столько надежд при строительстве нового государства в начале 90-х, не имела никакого отношения к предпринимательству, и была точно так же заражена менталитетом деревни, как и предшествующее ей дворянское сословие, умевшее только "служить" (собственно, на это указывает само слово "дворянство", восходящее к слову "дворня", те. слуги при царском или княжеском дворе). Интеллигенция, как и дворянство не обладала качествами, необходимыми для стабилизации модерна. Вот поэтому политика России и брякнулась обратно прямиком в начало 20-го века.
С Украиной произошла похожая история: ее унесло обратно во времена Гетьманщины, то есть, в тот период, где у нее в последний раз была зарегистрирована политическая субъектность. С одной стороны, это создало угрозу еще большей архаизации, с другой, ситуация немного облегчалась тем, что у Украины не было такого наследия централизованного крепостничества, какое сформировалось в России. Но, как мы видим, в конечном итоге обе эти страны, оставшись на собственном произволе, умудрились забрести куда-то не туда, подальше от современности, далеко обратно в прошлое.