Five Storeys up the Memory Lane
В день рождения первой бабушки ездили на квартиру второй бабушки (ныне - тётушкину) разбирать вещи. Кажется, предыдущий раз я бывала здесь вот ровнёхонько 20 лет назад, точно помню дату - 26 марта. Из той поездки помню только высоченные мартовские сугробы, яркое солнце, ослепительно лазурное небо и сосны, сосны, сосны без конца и без края (сейчас их основательно так подвырубили на подъездах к посёлку). И ох как мне тут нынче пригодились навыки скоростного расхламления по площадям! Точнее, анализа кип знатно перемешанных смысловых данных на зёрна и плевелы.
Потому что это была, конечно, полнейшая симфония вещественного хаоса в своём наиболее классическом проявлении: инструкции от бытовой техники, три тонны квитанций, рекламных проспектов, почтовых открыток разной степени исписанности и давности, молитвословов, газетных вырезок, журнальных статей, ещё три тонны квитанций, черновики всяческих обращений и деловых переписок в количестве - и среди них, равномерно и непредсказуемо распределённые по вообще-то крайне небольшой площади (стандартная крохотная двушка под самой крышей очень компактной низенькой хрущёвки, на лестничной клетке (никакого лифта, бог с вами!) четыре двери в четыре квартиры упираются друг в друга, и если открыть одну - то остальные уже не откроются) - так вот, непредсказуемые батчи фотографий.
Вот это было, с одной стороны, самое внезапное, а с другой - самое логичное. Никаких фотоальбомов. Нигде. Низачем. Нипочему. Просто. Стопки фотографий - перемежаемые оплаченными квитками за воду, за газ и за свет. Какими-то выписками из всяких домовых книг и переписками с исполкомами. Ходатайства о пенсии, открытки, реклама - снова фотографии. Это какой-то максимум иронии из возможной - именно сегодня приехать и найти в квартире второй бабушки фотографии первой бабушки (и третьей тоже, но та хотя бы сестра, это хоть логично!). Ещё ясноглазой, радостной, улыбчивой и юной (для своих семидесяти-с-чем-то в кадре), в обнимку с yours truly. Фантастика в том числе и в том, что дома у нас этих фотографий нет вообще. Словно ту плёнку всю распечатали и отправили второй бабушке в подарок, как сама тётушка отправляла тоннами кадры женитьбы двоюродного брата и его деторожденческих успехов со всех ракурсов. But back to the new younger me and fam. Так удивительно через 30 лет обнаружить фотографии, о существовании которых не имела ни малейшего понятия.
Кадры совершенно восхитительные. Это вдобавок к редким архивным кадрам собственно второй и третьей бабушек. И вот все они валялись в безднах этого распределённого хламовника (практически советский блокчейн из фанерных комодов, царской фанерной стенки-на-всю-стену и прочих сокрытых ящичков и полочек, гроздьями свисающих со стен), заброшенные мешками всякой макулатуры и пятнадцатилетним слоем мусора сменяющихся жильцов, покуда квартира тётушкой сдавалась. Каким-то непостижимым уму образом никто не то что не разбирал стенку и с десяток всяких полочек и комодов - но просто на имеющиеся несортированные залежи наращивал новые слой за слоем, как раковина отращивает жемчужину.
Звучит весьма дико, но, учитывая контингент арендаторов, ничего удивительного. Последние из них (к слову, жильцы этого же этажа, снимали соседнюю квартиру на время ремонта в своей) провели колонки от музыкального центра (!) в ванную (!!) и повесили одну из них напротив душа (!!!), чтобы можно было с кайфом слушать музыку, пока моешься. Загадочно, как они вообще до сих пор живы.
То есть, после такого зрелища электрификационного чуда, уже как-то подуспокаивается способность яростно офигевать от наблюдаемого. Квартира за почти 60 лет убита в трудно поддающийся описанию хлам (при этом деревянные дощатые полы держатся фантастически круто и не скрипят нигде! Да, краска с них слезла до древесной сердцевины, но доски так круто и ровно уложены, респект укладчикам!), и тем не менее, несмотря на общее гнетущее впечатление, нечто - сама планировка, что ли? - придают созерцаемому какое-то удивительное ощущение уюта вопреки. Вопреки всему и вся.
Казалось бы, тёмные помещения с грязными синтетическими шторами, 15 лет не мытыми окнами и лучшими образчиками самого хтонического мебелестроения (продавленные диваны! пухнастые кресла! лаковые фанерные шкафы с расшатанными дверцами!), древней проводкой, античными выключателями, голыми лампочками на потолке, сушёными тараканами, засаленными каркасами карнизов и прочих пластиковых крючков, кармашков и полочек. Но почему-то уютно, да.
При этом тишина стоит абсолютно волшебная. Медитивная, успокаивающая очень. Это при том, что дом стоит буквально на станции железной дороги. Но если поезд не гудит задорно, перемигиваясь с товарищами, то он идёт вообще не слышно. Соседей сверху НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Все окна квартиры (старые, которые со дня ввода дома в эксплуатацию так и стоят. Стёкла местами разбиты и схвачены скотчем) выходят на одну улицу, и эта улица - тупик перед ж/д. Как следствие, ПО НЕЙ НИКТО НЕ ЕЗДИТ. После Москвы - как в аудиальную здравницу попадаешь и блаженствуешь в тишине каждой клеточкой своего тела.
Заодно впервые видела в натуре ПСС Ленина - для тех, кто не видел, уточню, что это 55 томов + 2 тома только справочных пояснений. Буквально справочник терминов и где на протяжении 55 книг эти фразы будут всплывать. Рядом ПСС Толстого. И его же том в ЖЗЛ, написанный, внезапно, Шкловским. Зачитан до дыр и выпадающих страниц. Среди раскидистого книжного буйства тонны штабных заметок, десятка изданий истории КПСС (буквально: тысячи их!), товарищей мао и иных, кулей каменного хлеба, горячих снегов и прочих константинов симоновых (и николаев островских - всех их было так много, что вынужденно пишу во множественном числе) по ходу расхламительной пиесы нашла три книги, которые очень люблю, но ознакомиться с ними прежде довелось в электронке: толстовское же "Воскресенье" единым томом, восхитительная Вера Павловна Чернышевского и чудесное "Былое и думы" Герцена. Не то чтобы планировала всё это перечитывать any time soon, но исключительно из пережитой в процессе чтения нежности забрала эти книги домой (Вер Павловн теперь две в разных изданиях. Gotta think it over).
Возвращаясь к отделению зёрен от плевел, среди ценных (в личностном отношении токмо что) находок были не только фотографии, но и документы прадеда. Того самого, чьи награды мы пытались атрибутировать в ноябре прошлого года. Документы были настолько изящно перемешаны с платёжками и рекламным мусором, что тут воистину потребовалось грандиозное внимание и острейшая исследовательская изощрённость, чтобы среди дюжин одинаковых пожелтевших квитков оплаты коммуналки за 1997 год выудить постановление о награждении деда за 1943 год.
Оно и квитки - одинаковых вытянутых форм. Одинаково смяты и до кучи ещё и сложены пополам. Чудо Провидения, в общем-то, что я вытащила в итоге из разных кип аж два таких постановления (второе от 1945-го) и, помимо прочего, порванное на 4 части, но тем не менее, остающееся максимально среди себя актуальным прадедовское свидетельство о рождении. Точнее, конечно, не само оно (хотя верю, у кого-нибудь и от 1908-го сохранились документы), а его копия, выданная прадеду где-то на заре тридцатых. Feelin' like a treasure hunter.
Параллельно думаю о том, как это всё, по сути, хрупко и не нужно. Ведь только мы сами заполняем эти бумажки своим смыслом, какой-то раздумчивостью о преемственности, о необходимости сохранить нечто вещественное в подтверждение нашим словам и рассказам, воспоминаниям о когда-то живших людях. Оказывается, бабушке на день рождения часто дарили гиацинты в срезке. У нас как раз распустились гиацинты из луковиц (их чем-то стремительным обработали для продажи, по-видимому), потому что они за три дня полностью распустились из плотных шишечек соцветий в благоуханные сиреневые стрелы. И это - тоже о преемственности, как оказалось. Гиацинты потрясающе ароматные, не отороваться.
Потому что это была, конечно, полнейшая симфония вещественного хаоса в своём наиболее классическом проявлении: инструкции от бытовой техники, три тонны квитанций, рекламных проспектов, почтовых открыток разной степени исписанности и давности, молитвословов, газетных вырезок, журнальных статей, ещё три тонны квитанций, черновики всяческих обращений и деловых переписок в количестве - и среди них, равномерно и непредсказуемо распределённые по вообще-то крайне небольшой площади (стандартная крохотная двушка под самой крышей очень компактной низенькой хрущёвки, на лестничной клетке (никакого лифта, бог с вами!) четыре двери в четыре квартиры упираются друг в друга, и если открыть одну - то остальные уже не откроются) - так вот, непредсказуемые батчи фотографий.
Вот это было, с одной стороны, самое внезапное, а с другой - самое логичное. Никаких фотоальбомов. Нигде. Низачем. Нипочему. Просто. Стопки фотографий - перемежаемые оплаченными квитками за воду, за газ и за свет. Какими-то выписками из всяких домовых книг и переписками с исполкомами. Ходатайства о пенсии, открытки, реклама - снова фотографии. Это какой-то максимум иронии из возможной - именно сегодня приехать и найти в квартире второй бабушки фотографии первой бабушки (и третьей тоже, но та хотя бы сестра, это хоть логично!). Ещё ясноглазой, радостной, улыбчивой и юной (для своих семидесяти-с-чем-то в кадре), в обнимку с yours truly. Фантастика в том числе и в том, что дома у нас этих фотографий нет вообще. Словно ту плёнку всю распечатали и отправили второй бабушке в подарок, как сама тётушка отправляла тоннами кадры женитьбы двоюродного брата и его деторожденческих успехов со всех ракурсов. But back to the new younger me and fam. Так удивительно через 30 лет обнаружить фотографии, о существовании которых не имела ни малейшего понятия.
Кадры совершенно восхитительные. Это вдобавок к редким архивным кадрам собственно второй и третьей бабушек. И вот все они валялись в безднах этого распределённого хламовника (практически советский блокчейн из фанерных комодов, царской фанерной стенки-на-всю-стену и прочих сокрытых ящичков и полочек, гроздьями свисающих со стен), заброшенные мешками всякой макулатуры и пятнадцатилетним слоем мусора сменяющихся жильцов, покуда квартира тётушкой сдавалась. Каким-то непостижимым уму образом никто не то что не разбирал стенку и с десяток всяких полочек и комодов - но просто на имеющиеся несортированные залежи наращивал новые слой за слоем, как раковина отращивает жемчужину.
Звучит весьма дико, но, учитывая контингент арендаторов, ничего удивительного. Последние из них (к слову, жильцы этого же этажа, снимали соседнюю квартиру на время ремонта в своей) провели колонки от музыкального центра (!) в ванную (!!) и повесили одну из них напротив душа (!!!), чтобы можно было с кайфом слушать музыку, пока моешься. Загадочно, как они вообще до сих пор живы.
То есть, после такого зрелища электрификационного чуда, уже как-то подуспокаивается способность яростно офигевать от наблюдаемого. Квартира за почти 60 лет убита в трудно поддающийся описанию хлам (при этом деревянные дощатые полы держатся фантастически круто и не скрипят нигде! Да, краска с них слезла до древесной сердцевины, но доски так круто и ровно уложены, респект укладчикам!), и тем не менее, несмотря на общее гнетущее впечатление, нечто - сама планировка, что ли? - придают созерцаемому какое-то удивительное ощущение уюта вопреки. Вопреки всему и вся.
Казалось бы, тёмные помещения с грязными синтетическими шторами, 15 лет не мытыми окнами и лучшими образчиками самого хтонического мебелестроения (продавленные диваны! пухнастые кресла! лаковые фанерные шкафы с расшатанными дверцами!), древней проводкой, античными выключателями, голыми лампочками на потолке, сушёными тараканами, засаленными каркасами карнизов и прочих пластиковых крючков, кармашков и полочек. Но почему-то уютно, да.
При этом тишина стоит абсолютно волшебная. Медитивная, успокаивающая очень. Это при том, что дом стоит буквально на станции железной дороги. Но если поезд не гудит задорно, перемигиваясь с товарищами, то он идёт вообще не слышно. Соседей сверху НЕ СУЩЕСТВУЕТ. Все окна квартиры (старые, которые со дня ввода дома в эксплуатацию так и стоят. Стёкла местами разбиты и схвачены скотчем) выходят на одну улицу, и эта улица - тупик перед ж/д. Как следствие, ПО НЕЙ НИКТО НЕ ЕЗДИТ. После Москвы - как в аудиальную здравницу попадаешь и блаженствуешь в тишине каждой клеточкой своего тела.
Заодно впервые видела в натуре ПСС Ленина - для тех, кто не видел, уточню, что это 55 томов + 2 тома только справочных пояснений. Буквально справочник терминов и где на протяжении 55 книг эти фразы будут всплывать. Рядом ПСС Толстого. И его же том в ЖЗЛ, написанный, внезапно, Шкловским. Зачитан до дыр и выпадающих страниц. Среди раскидистого книжного буйства тонны штабных заметок, десятка изданий истории КПСС (буквально: тысячи их!), товарищей мао и иных, кулей каменного хлеба, горячих снегов и прочих константинов симоновых (и николаев островских - всех их было так много, что вынужденно пишу во множественном числе) по ходу расхламительной пиесы нашла три книги, которые очень люблю, но ознакомиться с ними прежде довелось в электронке: толстовское же "Воскресенье" единым томом, восхитительная Вера Павловна Чернышевского и чудесное "Былое и думы" Герцена. Не то чтобы планировала всё это перечитывать any time soon, но исключительно из пережитой в процессе чтения нежности забрала эти книги домой (Вер Павловн теперь две в разных изданиях. Gotta think it over).
Возвращаясь к отделению зёрен от плевел, среди ценных (в личностном отношении токмо что) находок были не только фотографии, но и документы прадеда. Того самого, чьи награды мы пытались атрибутировать в ноябре прошлого года. Документы были настолько изящно перемешаны с платёжками и рекламным мусором, что тут воистину потребовалось грандиозное внимание и острейшая исследовательская изощрённость, чтобы среди дюжин одинаковых пожелтевших квитков оплаты коммуналки за 1997 год выудить постановление о награждении деда за 1943 год.
Оно и квитки - одинаковых вытянутых форм. Одинаково смяты и до кучи ещё и сложены пополам. Чудо Провидения, в общем-то, что я вытащила в итоге из разных кип аж два таких постановления (второе от 1945-го) и, помимо прочего, порванное на 4 части, но тем не менее, остающееся максимально среди себя актуальным прадедовское свидетельство о рождении. Точнее, конечно, не само оно (хотя верю, у кого-нибудь и от 1908-го сохранились документы), а его копия, выданная прадеду где-то на заре тридцатых. Feelin' like a treasure hunter.
Параллельно думаю о том, как это всё, по сути, хрупко и не нужно. Ведь только мы сами заполняем эти бумажки своим смыслом, какой-то раздумчивостью о преемственности, о необходимости сохранить нечто вещественное в подтверждение нашим словам и рассказам, воспоминаниям о когда-то живших людях. Оказывается, бабушке на день рождения часто дарили гиацинты в срезке. У нас как раз распустились гиацинты из луковиц (их чем-то стремительным обработали для продажи, по-видимому), потому что они за три дня полностью распустились из плотных шишечек соцветий в благоуханные сиреневые стрелы. И это - тоже о преемственности, как оказалось. Гиацинты потрясающе ароматные, не отороваться.