Общество подонков и СМЕРШ памяти. Истинные убийцы военнопленных
Оригинал взят у ukhudshanskiy в Истинные убийцы военнопленных
Оригинал взят у knyaz_myshkin в Истинные убийцы военнопленных.
Оригинал взят у spliceman в Истинные убийцы военнопленных.
Оригинал взят у beam_truth в Истинные убийцы военнопленных.
По книге Иоахима Гофмана. Сталинская истребительная война (1941-1945 годы). http://hedrook.vho.org/rus/library.htm
Планирование, осуществление, документы.
Joachim Hoffmann. Stalins Vernichtungskrieg 1941-1945.
F.A. Verlagsbuchhandlung GmbH, München, 1998.
Москва, 2006.
Одним из главных военных преступлений, инкриминируемых советской пропагандой нацистам, было уничтожение военнопленных. В основном в первый год войны, когда советских военнослужащих, сдавшихся нацистам, было к концу 1941 года около 3,8 миллионов.
И трагедия гибели большинства из них зимой 1941-42 годов, когда нацистский блиц-криг не состоялся, и немцы сами оказались под Московой в тяжелейшем положении, закономерна. Тем более, что немецкая сторона с самого начала войны предлагала проводить обмен военнопленными.
"Уже 9 июля 1941 г. Международный комитет Красного Креста поставил в известность советское правительство о готовности Германии, Финляндии, Венгрии и Румынии, а 22 июля также Италии и Словакии произвести обмен списками военнопленных на условии взаимности. 20 августа 1941 г. был передан первый немецкий список военнопленных. Списки военнопленных Финляндии, Италии и Румынии также были переданы Международному Красному Кресту и направлены в советское посольство в Анкаре, указанное Молотовым в качестве посредника. Не последовало даже подтверждения их получения, не говоря уже о том, чтобы Советский Союз признал требуемый принцип взаимности." (Гофман, глава 4).
Более того, "Уже к концу июля 1941 г. поток военнопленных превысил возможности вермахта по их охране и содержанию.
25 июля 41-го года был издан приказ генерал-квартирмейстера № 11/4590, в соответствии с которым началось массовое освобождение пленных ряда национальностей (украинцев, белорусов, прибалтов). За время действия этого приказа, т.е. до 13 ноября 1941 г., было распушено по домам 318 770 бывших красноармейцев (главным образом украинцев - 277 761 человек)" [35, с. 334].
35. «Гриф секретности снят». Статистическое исследование./Под ред. Г.Ф. Кривошеева. М.: Воениздат, 1993.
Познакомимся теперь как, согласно исследованиям Иоахима Гофмана, советская сторона обращалась с немецкими военнопленными.
"Офицеры и солдаты в зеленых мундирах - не люди, а дикие звери, - говорится в листовке Политуправления Северо-Западного фронта от 25 марта 1942 г.,[4] - уничтожайте немецких офицеров и солдат, как убивают бешеных собак."
Показательно, что убийства пленных немецких солдат и раненых начались молниеносно, еще до того, как могли возыметь действие призывы командных инстанций о ненависти к захватчикам, в первый же день войны, 22 июня 1941 г., причем по всей линии фронта. Так, лейтенант Хундризер, по гражданской профессии - лесовод-стажер, когда он утром 22 июня 1941 г. в нескольких километрах от германско-литовской границы следовал за волной наступающих, стал, как он занес в протокол при военно-судебном расследовании, свидетелем убийства 10 отставших раненых из 311-го пехотного полка.[8]
Доказано убийство оставленного раненого из 188-го пехотного полка также 22 июня 1941 г. под Яворовом[9] и убийство с последующим ограблением некоторого числа раненых и военнопленных солдат из 192-го пехотного полка в тот же день под Ягодзином.[10] Плененные экипажи самолетов уничтожались почти без исключения уже в первые дни войны.
24 июня 1941 г. 12 отставших раненых из пехотного полка, наступавшего вместе с 23-м инженерным батальоном, были обнаружены под Суражем, западнее Белостока, в ужасно изувеченном состоянии. Одного из раненых солдат прибили гвоздями к дереву, ему выкололи глаза и вырезали язык.[13] 25 июня 1941 г. были найдены военнослужащие силою до взвода из разведгруппы 36-го пехотного полка, которых согнали в деревню в Восточной Польше и "зверски убили".[14]
В крепости Скоморохи севернее Сокаля 1 июля 1941 г. были обнаружены изувеченные накануне трупы майора Зёнгена из 7-го пехотного полка, а также обер-лейтенанта, двух обер-фельдфебелей и других солдат. Медицинское расследование капитаном медицинской службы д-ром Штанкайтом и младшим военврачом Вендлером обнаружило, что здесь должно было иметь место использование грубого насилия с целью нанесения ровных порезов, особенно в области глаз.[15] Обер-лейтенант Хуфнагель из 9-й танковой дивизии обнаружил у дороги Буск - Тарнополь после пересечения границы в конце июня 1941 г. около 80 изувеченных военнослужащих, включая трех офицеров, из неуказанного пехотного полка.[16]
Также в конце июня 1941 г. военнослужащие передового отряда (видимо, 9-го пехотного полка), отрезанного под Белостоком при переходе через речку, были убиты и изувечены.[17] В конце июня 1941 г. штаб и тыловые части 161-й пехотной дивизии подверглись нападению советских войск под Поречьем, в результате чего попали в плен и ряд раненых офицеров и солдат. Евангелический священник Вермахта Клингер и католический военный священник Зиндерсбергер 8 и 15 июля 1941 г., став свидетелями, дали следующие военно-судебные показания:[18] лейтенант Зоммер и 6 солдат были сожжены заживо, лейтенант Вордель и другие солдаты расстреляны или прибиты и ограблены. Кроме того, был убит санитарный персонал, ясно различимый по нарукавным повязкам Красного Креста, включая обер-лейтенанта медицинской службы д-ра Адельгельма и лейтенанта медицинской службы д-ра Хоттенрота, которые лежали в одном ряду рядом с другими убитыми.
28 июня 1941 г. советские солдаты в районе Минска напали на ясно обозначенную в качестве таковой колонну 127-го взвода санитарных машин, перебив большинство раненых и сопровождающих солдат-санитаров.[19] Согласно показаниям одного выжившего, "ужасные крики раненых" слышались долго. Вообще, наряду с ранеными, уже в первые дни войны во многих местах жертвой актов насилия, противоречащих международному праву, становился и санитарный персонал.
Как констатировала комиссия Конгресса США под председательством члена Палаты представителей Чарльза Керстена, подводя итоги в своем специальном докладе № 4 от 31 декабря 1954 г., НКВД и его подручные расстреляли "в каждом городе Западной Украины в первые дни войны всех политзаключенных за исключением немногих, спасенных чудом". Правда, это массовое убийство коснулось обитателей тюрем и концлагерей не только на Западной Украине, то есть в Восточной Польше, но и в прибалтийских странах, в Белоруссии и, в ходе дальнейшего продвижения немецких войск, также в глубоком советском тылу.
Поскольку ликвидации производились почти всюду, практически невозможно перечислить все места убийств; упомянем лишь, что во Львове было обнаружено свыше 4000 трупов, в Луцке - 1500,[20] в Дубно - 500.[21]
1 июля 1941 г. западнее Броник, между Ровно и Луцком, были расстреляны или, как видно из следственных сообщений от 2 и 5 июля 1941 г., "зверски" заколоты и забиты 165 раненых и не раненых военнослужащих 2-го батальона 35-го моторизованного пехотного полка 25-й моторизованной пехотной дивизии.[34] Это было сделано, согласно показаниям немногих выживших, умышленно, после предварительного ограбления и частично раздевания солдат, после захвата "знаков различия", под подгоняющие крики и при личном участии группы советских офицеров.[35]
1 июля 1941 г. советские солдаты в районе Рокитно изувечили 20-30 раненых из 465-го пехотного полка, среди них лейтенанта фон Понигау, и некоторых из них сожгли заживо.[36] Убиты были также 80 раненых из 295-й пехотной дивизии, которых в начале июля 1941 г. пришлось оставить на поле боя под Дабровкой (южнее Равы-Русской).[37] Западнее Минска в начале июля 1941 г. жертвами советской резни стали 30 военнослужащих санитарной роты, частично носивших нарукавные повязки Красного Креста.[38]
Согласно показаниям свидетелей, 8 июля 1941 г. под Белостоком были изувечены, большей частью "до неузнаваемости", 26 военнослужащих поисковой разведгруппы и в это же время под Супраслем - 20 попавших в засаду военнослужащих 23-го истребительно-противотанкового батальона.[39] Лейтенант медицинской службы д-р Берге показал, что под Романовкой, западнее Бердичева, 10 июля 1941 г. были "расстреляны, заколоты или убиты ударами прикладов" 48 военнослужащих 1-го батальона 111-го пехотного полка, "также раненые и пленные".[40] В середине июля 1941 г. в перелеске под Раей, севернее Тарту, Советы уложили рядом 17 оставленных раненых из 272-го пехотного полка и после причинения ужасных увечий задушили или расстреляли их.[41]
48 военнослужащих 164-го пехотного полка, среди них ефрейтор граф фон Гранье, согласно сообщению командира 3-го батальона майора Ленца, были, очевидно, убиты после боя под Барышевкой 23 сентября 1941 г.[46] Ужасной была участь солдат артиллерийского дивизиона, которые в раненом состоянии попали в руки врага под Вязьмой в начале октября 1941 г. Как показал под присягой младший врач д-р Зоннлейтнер из 2-й санитарной роты 23-й танковой дивизии, их, как и еще 60 раненых, сожгли заживо в близлежащем сарае.[47]
Однако "постановление о военнопленных" Совнаркома от 1 июля 1941 г., циркулярное письмо главного интенданта Красной Армии о продовольственных нормах для военнопленных от 3 июля 1941 г. и предложение начальника Санитарного управления Красной Армии о должном госпитальном обслуживании военнопленных от 29 июля 1941 г., утвержденное начальником Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных, не дошли до войск - и тому имеются ясные подтверждения - и, во всяком случае, как показывают все примеры, грубо игнорировались всюду.
Эти постановления, очевидно, преследовали главной целью введение в заблуждение заграницы точно так же, как, например, превознесенная Сталинская Конституция 1936 года, провозгласившая и гарантировавшая в СССР все мыслимые права человека и гражданина, из которых практически ни одно не воплотилось в жизнь, но все циничным образом были обращены в свою противоположность.
После того, как медсестра Елена Ивановна Живилова в начале июля 1941 г. под Бьелем, близ населенного пункта Сухари, стала протестовать против намеченного расстрела раненого немца на поле боя, от нее, в присутствии старшего лейтенанта Толкача, лейтенанта Халиулина и нескольких политруков, потребовал объяснений соответствующий батальонный комиссар, уже в конце июня застреливший немецкого военнопленного, пригрозив ей уголовным делом.[51] Ей настрого приказали впредь расстреливать всех пленных офицеров, и, как она показала: «Даже мы, медсестры, должны были производить расстрелы нашими "наганами"».
"Пленные офицеры расстреливались все без исключения, - говорится и в записках одного красноармейца,[52] который вернулся к своим родителям в Усовку. -
Поскольку "Советы", как констатировал 15 сентября 1941 г., подводя итоги, штаб оперативного руководства Вермахта,[65] "зверски убивали по всему фронту с первого дня Восточной кампании", отпадает и слышимый иногда аргумент, что речь шла именно о мерах возмездия за применение немецкой стороной пресловутых директив о комиссарах, которые к тому же вообще не были известны в Красной Армии в начальной стадии войны.
О методах допросов в штабах один из тех, кто должен был об этом знать, пленный полковой комиссар, сообщил зимой 1941/42 гг., что уже в полковом штабе, наряду с простым, существовал и "тяжелый допрос", а в армейских штабах - своего рода "тяжелейший допрос", проводимый особым отделом НКВД.[71]
При "тяжелом допросе" в полковом штабе военнопленного, если он отказывался дать показания, в присутствии командира и комиссара полка "держали за голову и за ноги по одному из присутствовавших солдат, и он получал 5-10 ударов палкой по ягодицам и спине. Если пленный после этого еще не готов к показаниям, то удары продолжаются еще примерно 5-10 минут в усиленной форме. Тем временем его спрашивают еще несколько раз. Побои прекращаются только тогда, когда пленный теряет сознание или умирает". О "тяжелейшем допросе" в армейском штабе майор Киянченко из штаба 19-й, а затем 33-й армии сообщил, "что НКВД избивает раздетых догола пленных резиновыми дубинками и что при этом отбиваются и уши, поскольку удары следуют также в лицо. Кроме того, им там вырывают ногти на руках.
Еще один метод - отбивать кончики пальцев рук острыми ножами. Чтобы повысить действенность, кончик пальца отрубается не одним ударом, а постепенно, несколькими ударами". При соответствующих допросах в дивизионном штабе в отношении также раздеваемых здесь военнопленных использовались плетеные кожаные ремни. Если военнопленный после "тяжелого допроса" давал лишь малозначимое показание, то его "затем расстреливали по приказу командира полка".
Вообще после того, как допрос, наконец, проводился, командные структуры больше не участвовали в дальнейшей судьбе пленного, а передавали его в особый отдел НКВД, "о котором известно, что он расстреливает всех пленных".
10 декабря 1941 г. начальник Главного политического управления Красной Армии армейский комиссар 1-го ранга Мехлис директивой № 278 распорядился устранить лозунг "Пролетарии всех стран..." и помещать отныне во главе всех изданий политорганов, от армейской газеты "Красная звезда" до последней листовки, ясно видимый лозунг "Смерть немецким оккупантам!",[82]
Сталин в своем докладе по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции 6 ноября 1941 г. в Москве официально призвал к истребительной войне против немцев.[1] "Что ж, - воззвал он на торжественном заседании Московского Совета к представителям партийных и общественных организаций, - если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат. (Бурные, продолжительные аплодисменты). Отныне наша задача, задача народов СССР, задача бойцов, командиров и политработников нашей армии и нашего флота будет состоять в том, чтобы истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей Родины в качестве ее оккупантов. (Бурные аплодисменты, возгласы: "Правильно!", крики "Ура!"). Никакой пощады немецким оккупантам! Смерть немецким оккупантам! (Бурные аплодисменты)... Но, чтобы осуществить эти цели, нужно... истребить всех немецких оккупантов до единого... (Бурные, продолжительные аплодисменты)."
Согласно выводам генерала для особых поручений при Главном командовании сухопутных войск, призыв Сталина был в Красной Армии повсеместно "понят и истолкован так... что следует убить каждого немецкого военнослужащего Вермахта - воюет ли он или ранен или пленен".[10]
"Одной из худших жестокостей этой ужасной войны", писал сэр Реджинальд Т. Паджет (Paget),[21] британский адвокат обвиненного перед британским военным судом фельдмаршала фон Манштейна, явилось - по крайней мере, что касается мерзости убийства - систематическое убийство немецких военнопленных, особенно раненых, попавших в советские руки при десантной операции в Феодосии в последние дни декабря 1941 г. Только в госпиталях Феодосии советскими солдатами и частично краснофлотцами были расстреляны, выброшены из окна, забиты железными прутьями, обречены на смерть от обморожения в волнах морского прибоя или убиты иным жестоким способом около 160 оставленных тяжелораненых, среди которых оставшийся с ними, проявив "высочайший дух самопожертвования",
Да и сообщения об убийствах пленных зачастую доходили до немцев лишь случайно. Так, например, только позже стало известно, что зимой 1941/42 гг. "под Торопцом в руки русских попал немецкий транспорт с ранеными. Всех раненых зверски пристрелили или закололи".[34]
Однако в приказе № 55 от 23 февраля 1942 г., который он издал к годовщине Красной Армии в своем качестве наркома обороны, его прежнему высказыванию был внезапно приписан совсем иной смысл.[36] А именно, Сталин заявил теперь, что предположение, будто Красная Армия уже "из-за ненависти ко всему немецкому... не берет в плен немецких солдат", является "глупой брехней и неумной клеветой" на Красную Армию, воспитанную в духе уважения к другим народам и расам, - бесстыдное утверждение перед лицом приведенной в движение им самим пропаганды ненависти с советской стороны. Однако сталинские слова из приказа № 55 сами по себе были недвусмысленными: "Красная Армия берет в плен немецких солдат и офицеров, если они сдаются в плен, и сохраняет им жизнь. Красная Армия уничтожает немецких солдат и офицеров, если они отказываются сложить оружие..."
В июле 1942 г. в Беззаботовке были обнаружены два массовых захоронения немецких солдат 92-го пехотного полка, которые, как сообщил судебный медик, майор медицинской службы д-р Паннинг из Санитарной инспекции сухопутных войск, были убиты выстрелами в затылок или, как командир 1-го батальона майор Шёнберг, замучены до смерти. Согласно показаниям красноармейца С.Ф. от 26 сентября 1942 г., комиссар Андропов из 851-го стрелкового полка перед наступлением выставил в качестве блестящего примера другого комиссара, поскольку тот под Серафимовичем ликвидировал 150 итальянских военнопленных.[47]
Старший лейтенант Сутягин в июле 1942 г. стал свидетелем, как под Алеевкой, между Лозовой и Харьковом, были расстреляны без допроса 46 немецких военнопленных, включая 4-х офицеров, которых предварительно заставили вырыть себе могилу самим.[48]
Однозначно были выяснены обстоятельства массовых убийств под Гришино, Постышево и Красноармейском [три поочередных названия одного и того же города на западе Сталинской (Донецкой) обл.], где в дни после Сталинграда, с 11 по 18 февраля 1943 г., были расстреляны или зверски уничтожены более 600 военнослужащих Вермахта и союзных ему армий, а также служащих сопровождающих подразделений, включая сестер Красного Креста и связисток вспомогательных служб.[49]
По неполным данным, удалось индивидуально опознать: 406 немецких, 89 итальянских, 9 румынских, 4 венгерских, 8 украинских солдат, 58 служащих организации Тодта, 15 железнодорожников и 7 немецких гражданских рабочих. Расследование этого случая началось сразу же, когда 18 февраля 1943 г. эту территорию вновь заняла 7-я немецкая танковая дивизия. "Все трупы были голые..., - говорится в более позднем протоколе военно-судебного расследования, - почти все тела были изувечены... У многих трупов были отрезаны носы и уши. У других трупов отрезаны и засунуты им в рот половые органы." Была предпринята также попытка отрезать груди сестрам Красного Креста "прямо-таки зверским образом".
Ответственность за эту бойню, по словам командира зенитной батареи 14-й гвардейской танковой бригады лейтенанта Сорокина, нес, в частности, политотдел 14-й гвардейской танковой бригады (его начальник подполковник Шибанков, видимо, погиб ранее), которая подчинялась 4-му гвардейскому танковому корпусу во главе с генерал-майором Полубояровым.
На участке другой дивизии, как сообщил свидетель,[50] в октябре 1943 г. еще способных ходить немецких раненых группами уводили в ущелье, "там выстраивали в ряд перед расстрелянными до этого и расстреливали пулеметами или автоматами. Я видел расстрел двух таких групп... В долине я увидел на месте казни ок. 200 тел расстрелянных уже до этого".
Как же реагировал германский Вермахт на беспрерывную череду убийств своих солдат? Как упоминалось, Верховное главнокомандование Вермахта уже в июле 1941 г. запретило все меры возмездия, поскольку такие "меры возмездия ввиду русского менталитета не достигли бы результатов и способствовали ненужному ужесточению борьбы". Главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич также придерживался мнения, что меры возмездия в отношении Советского Союза, в отличие от западных держав, останутся безрезультатными и, кроме того, окажут негативное воздействие на сами по себе благоприятные перспективы собственной фронтовой пропаганды в Красной Армии.[51]
Невзирая на "грубые нарушения международного права со стороны русских", соответствующий приказ был направлен во все дивизии Восточного фронта. 1 июля 1941 г. было одновременно сообщено о решении "фюрера и Верховного главнокомандующего" обращаться с женами "офицеров и комиссаров" и вообще со всеми советскими женщинами, "носящими оружие по приказу, как с военнопленными, если их застают в униформе".[52] Напротив, в случае ношения гражданской одежды они должны были лишаться международно-правовой защиты и считаться партизанами.
Председатель Международного военного трибунала, судья лорд Лоуренс в Нюрнберге 22 марта 1946 г. не пожелал допустить в качестве доказательного документа заявленную адвокатом д-ром Штамером Белую книгу правительства германского Рейха "Большевистские преступления против военного права и человечества" (1-е издание, 1941 г.).
http://s-mahat.org/cgi-bin/index.cgi?cont=143
"Общество подонков и СМЕРШ памяти"
«На войне особенно отчётливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в ещё более открытой, омерзительной форме. … Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует её неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи прописали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения … не подлежащие призыву в армию … «Вперрёд!!!», и всё. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие восклицает: «Нельзя же гробить людей!». … Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тотчас же заполняют готовый бланк, куда надо только вписать фамилию и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом люди». … Надо думать, что селекция русского народа - бомба замедленного действия: она взорвётся через несколько поколений … когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных».
Из «Воспоминаний о войне» Николая Никулина
Издание Государственного Эрмитажа
http://ukhudshanskiy.livejournal.com/2072786.html
Оригинал взят у knyaz_myshkin в Истинные убийцы военнопленных.
Оригинал взят у spliceman в Истинные убийцы военнопленных.
Оригинал взят у beam_truth в Истинные убийцы военнопленных.
По книге Иоахима Гофмана. Сталинская истребительная война (1941-1945 годы). http://hedrook.vho.org/rus/library.htm
Планирование, осуществление, документы.
Joachim Hoffmann. Stalins Vernichtungskrieg 1941-1945.
F.A. Verlagsbuchhandlung GmbH, München, 1998.
Москва, 2006.
Одним из главных военных преступлений, инкриминируемых советской пропагандой нацистам, было уничтожение военнопленных. В основном в первый год войны, когда советских военнослужащих, сдавшихся нацистам, было к концу 1941 года около 3,8 миллионов.
И трагедия гибели большинства из них зимой 1941-42 годов, когда нацистский блиц-криг не состоялся, и немцы сами оказались под Московой в тяжелейшем положении, закономерна. Тем более, что немецкая сторона с самого начала войны предлагала проводить обмен военнопленными.
"Уже 9 июля 1941 г. Международный комитет Красного Креста поставил в известность советское правительство о готовности Германии, Финляндии, Венгрии и Румынии, а 22 июля также Италии и Словакии произвести обмен списками военнопленных на условии взаимности. 20 августа 1941 г. был передан первый немецкий список военнопленных. Списки военнопленных Финляндии, Италии и Румынии также были переданы Международному Красному Кресту и направлены в советское посольство в Анкаре, указанное Молотовым в качестве посредника. Не последовало даже подтверждения их получения, не говоря уже о том, чтобы Советский Союз признал требуемый принцип взаимности." (Гофман, глава 4).
Более того, "Уже к концу июля 1941 г. поток военнопленных превысил возможности вермахта по их охране и содержанию.
25 июля 41-го года был издан приказ генерал-квартирмейстера № 11/4590, в соответствии с которым началось массовое освобождение пленных ряда национальностей (украинцев, белорусов, прибалтов). За время действия этого приказа, т.е. до 13 ноября 1941 г., было распушено по домам 318 770 бывших красноармейцев (главным образом украинцев - 277 761 человек)" [35, с. 334].
35. «Гриф секретности снят». Статистическое исследование./Под ред. Г.Ф. Кривошеева. М.: Воениздат, 1993.
Познакомимся теперь как, согласно исследованиям Иоахима Гофмана, советская сторона обращалась с немецкими военнопленными.
"Офицеры и солдаты в зеленых мундирах - не люди, а дикие звери, - говорится в листовке Политуправления Северо-Западного фронта от 25 марта 1942 г.,[4] - уничтожайте немецких офицеров и солдат, как убивают бешеных собак."
Показательно, что убийства пленных немецких солдат и раненых начались молниеносно, еще до того, как могли возыметь действие призывы командных инстанций о ненависти к захватчикам, в первый же день войны, 22 июня 1941 г., причем по всей линии фронта. Так, лейтенант Хундризер, по гражданской профессии - лесовод-стажер, когда он утром 22 июня 1941 г. в нескольких километрах от германско-литовской границы следовал за волной наступающих, стал, как он занес в протокол при военно-судебном расследовании, свидетелем убийства 10 отставших раненых из 311-го пехотного полка.[8]
Доказано убийство оставленного раненого из 188-го пехотного полка также 22 июня 1941 г. под Яворовом[9] и убийство с последующим ограблением некоторого числа раненых и военнопленных солдат из 192-го пехотного полка в тот же день под Ягодзином.[10] Плененные экипажи самолетов уничтожались почти без исключения уже в первые дни войны.
24 июня 1941 г. 12 отставших раненых из пехотного полка, наступавшего вместе с 23-м инженерным батальоном, были обнаружены под Суражем, западнее Белостока, в ужасно изувеченном состоянии. Одного из раненых солдат прибили гвоздями к дереву, ему выкололи глаза и вырезали язык.[13] 25 июня 1941 г. были найдены военнослужащие силою до взвода из разведгруппы 36-го пехотного полка, которых согнали в деревню в Восточной Польше и "зверски убили".[14]
В крепости Скоморохи севернее Сокаля 1 июля 1941 г. были обнаружены изувеченные накануне трупы майора Зёнгена из 7-го пехотного полка, а также обер-лейтенанта, двух обер-фельдфебелей и других солдат. Медицинское расследование капитаном медицинской службы д-ром Штанкайтом и младшим военврачом Вендлером обнаружило, что здесь должно было иметь место использование грубого насилия с целью нанесения ровных порезов, особенно в области глаз.[15] Обер-лейтенант Хуфнагель из 9-й танковой дивизии обнаружил у дороги Буск - Тарнополь после пересечения границы в конце июня 1941 г. около 80 изувеченных военнослужащих, включая трех офицеров, из неуказанного пехотного полка.[16]
Также в конце июня 1941 г. военнослужащие передового отряда (видимо, 9-го пехотного полка), отрезанного под Белостоком при переходе через речку, были убиты и изувечены.[17] В конце июня 1941 г. штаб и тыловые части 161-й пехотной дивизии подверглись нападению советских войск под Поречьем, в результате чего попали в плен и ряд раненых офицеров и солдат. Евангелический священник Вермахта Клингер и католический военный священник Зиндерсбергер 8 и 15 июля 1941 г., став свидетелями, дали следующие военно-судебные показания:[18] лейтенант Зоммер и 6 солдат были сожжены заживо, лейтенант Вордель и другие солдаты расстреляны или прибиты и ограблены. Кроме того, был убит санитарный персонал, ясно различимый по нарукавным повязкам Красного Креста, включая обер-лейтенанта медицинской службы д-ра Адельгельма и лейтенанта медицинской службы д-ра Хоттенрота, которые лежали в одном ряду рядом с другими убитыми.
28 июня 1941 г. советские солдаты в районе Минска напали на ясно обозначенную в качестве таковой колонну 127-го взвода санитарных машин, перебив большинство раненых и сопровождающих солдат-санитаров.[19] Согласно показаниям одного выжившего, "ужасные крики раненых" слышались долго. Вообще, наряду с ранеными, уже в первые дни войны во многих местах жертвой актов насилия, противоречащих международному праву, становился и санитарный персонал.
Как констатировала комиссия Конгресса США под председательством члена Палаты представителей Чарльза Керстена, подводя итоги в своем специальном докладе № 4 от 31 декабря 1954 г., НКВД и его подручные расстреляли "в каждом городе Западной Украины в первые дни войны всех политзаключенных за исключением немногих, спасенных чудом". Правда, это массовое убийство коснулось обитателей тюрем и концлагерей не только на Западной Украине, то есть в Восточной Польше, но и в прибалтийских странах, в Белоруссии и, в ходе дальнейшего продвижения немецких войск, также в глубоком советском тылу.
Поскольку ликвидации производились почти всюду, практически невозможно перечислить все места убийств; упомянем лишь, что во Львове было обнаружено свыше 4000 трупов, в Луцке - 1500,[20] в Дубно - 500.[21]
1 июля 1941 г. западнее Броник, между Ровно и Луцком, были расстреляны или, как видно из следственных сообщений от 2 и 5 июля 1941 г., "зверски" заколоты и забиты 165 раненых и не раненых военнослужащих 2-го батальона 35-го моторизованного пехотного полка 25-й моторизованной пехотной дивизии.[34] Это было сделано, согласно показаниям немногих выживших, умышленно, после предварительного ограбления и частично раздевания солдат, после захвата "знаков различия", под подгоняющие крики и при личном участии группы советских офицеров.[35]
1 июля 1941 г. советские солдаты в районе Рокитно изувечили 20-30 раненых из 465-го пехотного полка, среди них лейтенанта фон Понигау, и некоторых из них сожгли заживо.[36] Убиты были также 80 раненых из 295-й пехотной дивизии, которых в начале июля 1941 г. пришлось оставить на поле боя под Дабровкой (южнее Равы-Русской).[37] Западнее Минска в начале июля 1941 г. жертвами советской резни стали 30 военнослужащих санитарной роты, частично носивших нарукавные повязки Красного Креста.[38]
Согласно показаниям свидетелей, 8 июля 1941 г. под Белостоком были изувечены, большей частью "до неузнаваемости", 26 военнослужащих поисковой разведгруппы и в это же время под Супраслем - 20 попавших в засаду военнослужащих 23-го истребительно-противотанкового батальона.[39] Лейтенант медицинской службы д-р Берге показал, что под Романовкой, западнее Бердичева, 10 июля 1941 г. были "расстреляны, заколоты или убиты ударами прикладов" 48 военнослужащих 1-го батальона 111-го пехотного полка, "также раненые и пленные".[40] В середине июля 1941 г. в перелеске под Раей, севернее Тарту, Советы уложили рядом 17 оставленных раненых из 272-го пехотного полка и после причинения ужасных увечий задушили или расстреляли их.[41]
48 военнослужащих 164-го пехотного полка, среди них ефрейтор граф фон Гранье, согласно сообщению командира 3-го батальона майора Ленца, были, очевидно, убиты после боя под Барышевкой 23 сентября 1941 г.[46] Ужасной была участь солдат артиллерийского дивизиона, которые в раненом состоянии попали в руки врага под Вязьмой в начале октября 1941 г. Как показал под присягой младший врач д-р Зоннлейтнер из 2-й санитарной роты 23-й танковой дивизии, их, как и еще 60 раненых, сожгли заживо в близлежащем сарае.[47]
Однако "постановление о военнопленных" Совнаркома от 1 июля 1941 г., циркулярное письмо главного интенданта Красной Армии о продовольственных нормах для военнопленных от 3 июля 1941 г. и предложение начальника Санитарного управления Красной Армии о должном госпитальном обслуживании военнопленных от 29 июля 1941 г., утвержденное начальником Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных, не дошли до войск - и тому имеются ясные подтверждения - и, во всяком случае, как показывают все примеры, грубо игнорировались всюду.
Эти постановления, очевидно, преследовали главной целью введение в заблуждение заграницы точно так же, как, например, превознесенная Сталинская Конституция 1936 года, провозгласившая и гарантировавшая в СССР все мыслимые права человека и гражданина, из которых практически ни одно не воплотилось в жизнь, но все циничным образом были обращены в свою противоположность.
После того, как медсестра Елена Ивановна Живилова в начале июля 1941 г. под Бьелем, близ населенного пункта Сухари, стала протестовать против намеченного расстрела раненого немца на поле боя, от нее, в присутствии старшего лейтенанта Толкача, лейтенанта Халиулина и нескольких политруков, потребовал объяснений соответствующий батальонный комиссар, уже в конце июня застреливший немецкого военнопленного, пригрозив ей уголовным делом.[51] Ей настрого приказали впредь расстреливать всех пленных офицеров, и, как она показала: «Даже мы, медсестры, должны были производить расстрелы нашими "наганами"».
"Пленные офицеры расстреливались все без исключения, - говорится и в записках одного красноармейца,[52] который вернулся к своим родителям в Усовку. -
Поскольку "Советы", как констатировал 15 сентября 1941 г., подводя итоги, штаб оперативного руководства Вермахта,[65] "зверски убивали по всему фронту с первого дня Восточной кампании", отпадает и слышимый иногда аргумент, что речь шла именно о мерах возмездия за применение немецкой стороной пресловутых директив о комиссарах, которые к тому же вообще не были известны в Красной Армии в начальной стадии войны.
О методах допросов в штабах один из тех, кто должен был об этом знать, пленный полковой комиссар, сообщил зимой 1941/42 гг., что уже в полковом штабе, наряду с простым, существовал и "тяжелый допрос", а в армейских штабах - своего рода "тяжелейший допрос", проводимый особым отделом НКВД.[71]
При "тяжелом допросе" в полковом штабе военнопленного, если он отказывался дать показания, в присутствии командира и комиссара полка "держали за голову и за ноги по одному из присутствовавших солдат, и он получал 5-10 ударов палкой по ягодицам и спине. Если пленный после этого еще не готов к показаниям, то удары продолжаются еще примерно 5-10 минут в усиленной форме. Тем временем его спрашивают еще несколько раз. Побои прекращаются только тогда, когда пленный теряет сознание или умирает". О "тяжелейшем допросе" в армейском штабе майор Киянченко из штаба 19-й, а затем 33-й армии сообщил, "что НКВД избивает раздетых догола пленных резиновыми дубинками и что при этом отбиваются и уши, поскольку удары следуют также в лицо. Кроме того, им там вырывают ногти на руках.
Еще один метод - отбивать кончики пальцев рук острыми ножами. Чтобы повысить действенность, кончик пальца отрубается не одним ударом, а постепенно, несколькими ударами". При соответствующих допросах в дивизионном штабе в отношении также раздеваемых здесь военнопленных использовались плетеные кожаные ремни. Если военнопленный после "тяжелого допроса" давал лишь малозначимое показание, то его "затем расстреливали по приказу командира полка".
Вообще после того, как допрос, наконец, проводился, командные структуры больше не участвовали в дальнейшей судьбе пленного, а передавали его в особый отдел НКВД, "о котором известно, что он расстреливает всех пленных".
10 декабря 1941 г. начальник Главного политического управления Красной Армии армейский комиссар 1-го ранга Мехлис директивой № 278 распорядился устранить лозунг "Пролетарии всех стран..." и помещать отныне во главе всех изданий политорганов, от армейской газеты "Красная звезда" до последней листовки, ясно видимый лозунг "Смерть немецким оккупантам!",[82]
Сталин в своем докладе по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции 6 ноября 1941 г. в Москве официально призвал к истребительной войне против немцев.[1] "Что ж, - воззвал он на торжественном заседании Московского Совета к представителям партийных и общественных организаций, - если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат. (Бурные, продолжительные аплодисменты). Отныне наша задача, задача народов СССР, задача бойцов, командиров и политработников нашей армии и нашего флота будет состоять в том, чтобы истребить всех немцев до единого, пробравшихся на территорию нашей Родины в качестве ее оккупантов. (Бурные аплодисменты, возгласы: "Правильно!", крики "Ура!"). Никакой пощады немецким оккупантам! Смерть немецким оккупантам! (Бурные аплодисменты)... Но, чтобы осуществить эти цели, нужно... истребить всех немецких оккупантов до единого... (Бурные, продолжительные аплодисменты)."
Согласно выводам генерала для особых поручений при Главном командовании сухопутных войск, призыв Сталина был в Красной Армии повсеместно "понят и истолкован так... что следует убить каждого немецкого военнослужащего Вермахта - воюет ли он или ранен или пленен".[10]
"Одной из худших жестокостей этой ужасной войны", писал сэр Реджинальд Т. Паджет (Paget),[21] британский адвокат обвиненного перед британским военным судом фельдмаршала фон Манштейна, явилось - по крайней мере, что касается мерзости убийства - систематическое убийство немецких военнопленных, особенно раненых, попавших в советские руки при десантной операции в Феодосии в последние дни декабря 1941 г. Только в госпиталях Феодосии советскими солдатами и частично краснофлотцами были расстреляны, выброшены из окна, забиты железными прутьями, обречены на смерть от обморожения в волнах морского прибоя или убиты иным жестоким способом около 160 оставленных тяжелораненых, среди которых оставшийся с ними, проявив "высочайший дух самопожертвования",
Да и сообщения об убийствах пленных зачастую доходили до немцев лишь случайно. Так, например, только позже стало известно, что зимой 1941/42 гг. "под Торопцом в руки русских попал немецкий транспорт с ранеными. Всех раненых зверски пристрелили или закололи".[34]
Однако в приказе № 55 от 23 февраля 1942 г., который он издал к годовщине Красной Армии в своем качестве наркома обороны, его прежнему высказыванию был внезапно приписан совсем иной смысл.[36] А именно, Сталин заявил теперь, что предположение, будто Красная Армия уже "из-за ненависти ко всему немецкому... не берет в плен немецких солдат", является "глупой брехней и неумной клеветой" на Красную Армию, воспитанную в духе уважения к другим народам и расам, - бесстыдное утверждение перед лицом приведенной в движение им самим пропаганды ненависти с советской стороны. Однако сталинские слова из приказа № 55 сами по себе были недвусмысленными: "Красная Армия берет в плен немецких солдат и офицеров, если они сдаются в плен, и сохраняет им жизнь. Красная Армия уничтожает немецких солдат и офицеров, если они отказываются сложить оружие..."
В июле 1942 г. в Беззаботовке были обнаружены два массовых захоронения немецких солдат 92-го пехотного полка, которые, как сообщил судебный медик, майор медицинской службы д-р Паннинг из Санитарной инспекции сухопутных войск, были убиты выстрелами в затылок или, как командир 1-го батальона майор Шёнберг, замучены до смерти. Согласно показаниям красноармейца С.Ф. от 26 сентября 1942 г., комиссар Андропов из 851-го стрелкового полка перед наступлением выставил в качестве блестящего примера другого комиссара, поскольку тот под Серафимовичем ликвидировал 150 итальянских военнопленных.[47]
Старший лейтенант Сутягин в июле 1942 г. стал свидетелем, как под Алеевкой, между Лозовой и Харьковом, были расстреляны без допроса 46 немецких военнопленных, включая 4-х офицеров, которых предварительно заставили вырыть себе могилу самим.[48]
Однозначно были выяснены обстоятельства массовых убийств под Гришино, Постышево и Красноармейском [три поочередных названия одного и того же города на западе Сталинской (Донецкой) обл.], где в дни после Сталинграда, с 11 по 18 февраля 1943 г., были расстреляны или зверски уничтожены более 600 военнослужащих Вермахта и союзных ему армий, а также служащих сопровождающих подразделений, включая сестер Красного Креста и связисток вспомогательных служб.[49]
По неполным данным, удалось индивидуально опознать: 406 немецких, 89 итальянских, 9 румынских, 4 венгерских, 8 украинских солдат, 58 служащих организации Тодта, 15 железнодорожников и 7 немецких гражданских рабочих. Расследование этого случая началось сразу же, когда 18 февраля 1943 г. эту территорию вновь заняла 7-я немецкая танковая дивизия. "Все трупы были голые..., - говорится в более позднем протоколе военно-судебного расследования, - почти все тела были изувечены... У многих трупов были отрезаны носы и уши. У других трупов отрезаны и засунуты им в рот половые органы." Была предпринята также попытка отрезать груди сестрам Красного Креста "прямо-таки зверским образом".
Ответственность за эту бойню, по словам командира зенитной батареи 14-й гвардейской танковой бригады лейтенанта Сорокина, нес, в частности, политотдел 14-й гвардейской танковой бригады (его начальник подполковник Шибанков, видимо, погиб ранее), которая подчинялась 4-му гвардейскому танковому корпусу во главе с генерал-майором Полубояровым.
На участке другой дивизии, как сообщил свидетель,[50] в октябре 1943 г. еще способных ходить немецких раненых группами уводили в ущелье, "там выстраивали в ряд перед расстрелянными до этого и расстреливали пулеметами или автоматами. Я видел расстрел двух таких групп... В долине я увидел на месте казни ок. 200 тел расстрелянных уже до этого".
Как же реагировал германский Вермахт на беспрерывную череду убийств своих солдат? Как упоминалось, Верховное главнокомандование Вермахта уже в июле 1941 г. запретило все меры возмездия, поскольку такие "меры возмездия ввиду русского менталитета не достигли бы результатов и способствовали ненужному ужесточению борьбы". Главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал фон Браухич также придерживался мнения, что меры возмездия в отношении Советского Союза, в отличие от западных держав, останутся безрезультатными и, кроме того, окажут негативное воздействие на сами по себе благоприятные перспективы собственной фронтовой пропаганды в Красной Армии.[51]
Невзирая на "грубые нарушения международного права со стороны русских", соответствующий приказ был направлен во все дивизии Восточного фронта. 1 июля 1941 г. было одновременно сообщено о решении "фюрера и Верховного главнокомандующего" обращаться с женами "офицеров и комиссаров" и вообще со всеми советскими женщинами, "носящими оружие по приказу, как с военнопленными, если их застают в униформе".[52] Напротив, в случае ношения гражданской одежды они должны были лишаться международно-правовой защиты и считаться партизанами.
Председатель Международного военного трибунала, судья лорд Лоуренс в Нюрнберге 22 марта 1946 г. не пожелал допустить в качестве доказательного документа заявленную адвокатом д-ром Штамером Белую книгу правительства германского Рейха "Большевистские преступления против военного права и человечества" (1-е издание, 1941 г.).
http://s-mahat.org/cgi-bin/index.cgi?cont=143
"Общество подонков и СМЕРШ памяти"
«На войне особенно отчётливо проявилась подлость большевистского строя. Как в мирное время проводились аресты и казни самых работящих, честных, интеллигентных, активных и разумных людей, так и на фронте происходило то же самое, но в ещё более открытой, омерзительной форме. … Из высших сфер поступает приказ: взять высоту. Полк штурмует её неделю за неделей, теряя множество людей в день. Пополнения идут беспрерывно, в людях дефицита нет. Но среди них опухшие дистрофики из Ленинграда, которым только что врачи прописали постельный режим и усиленное питание на три недели. Среди них младенцы 1926 года рождения … не подлежащие призыву в армию … «Вперрёд!!!», и всё. Наконец какой-то солдат или лейтенант, командир взвода, или капитан, командир роты (что реже), видя это вопиющее безобразие восклицает: «Нельзя же гробить людей!». … Сразу же подключается политрук, СМЕРШ и трибунал. Один из стукачей, которых полно в каждом подразделении, свидетельствует: «Да, в присутствии солдат усомнился в нашей победе». Тотчас же заполняют готовый бланк, куда надо только вписать фамилию и готово: «Расстрелять перед строем!» или «Отправить в штрафную роту!», что то же самое. Так гибли самые честные, чувствовавшие свою ответственность перед обществом люди». … Надо думать, что селекция русского народа - бомба замедленного действия: она взорвётся через несколько поколений … когда отобранная и взлелеянная большевиками масса подонков породит новые поколения себе подобных».
Из «Воспоминаний о войне» Николая Никулина
Издание Государственного Эрмитажа
http://ukhudshanskiy.livejournal.com/2072786.html