К внешнеполитическому
Оригинал взят у smirnoff_v в К внешнеполитическому
Проблема российской внешней политики в том, что она сущностно искажена. Искажение это появилось очень давно и то усиливается, то ослабляется, но не исчезает полностью. И заключается это искажение в следующем. Европа уже не первое столетие (вероятно с эпохи Ивана Грозного) боится России, а Россия занимается тем, что пытается успокоить Европу, внушить ей о себе другие представления, изменить, так сказать, имидж.
Так вот это страшная ошибка. Эта ошибка в существенной части легла в основу идеологии разрушения СССР. Напомню!
Конечно, СССР погиб по куда более серьезным причинам, но каждое социальное действие всегда выращивает идеологическую обертку, в рамках которой получает оправдание. Так вот элементом такой обертки в эпоху одностороннего разоружения Советского Союза была идея вхождения в Европу. Суть ее в том, что советские элиты после отказа от коммунизма смогут на равных войти в Европу, предложив ей громадные рынки, сырьевую базу, да и технологическую в сферах, где Европа не так что бы очень (например, космос и оборонка). С одной стороны общность интересов и географическое единство позволят отечественным элитам перебороть и перевесить влияние США - эдакая мечта о союзе в первую очередь с Германией против США. Кстати, отголоски ее до сих пор окончательно не затихли.
С другой же стороны, благодаря весу громадной России отечественные элиты рассчитывали занять в образовавшемся монстре (от Бреста [в Бретани], до Владивостока) не просто равноправные, но главенствующие позиции.
Европейцы сразу шарахнулись от такого предложения, но по своей торгашеской натуре не отказали полностью и бесповоротно, а взялись торговаться и сразу сообщили, что наша страна слишком велика, что бы одним куском ее принимать в Европу. Такая ситуация сделалась важным поводом для разрушения СССР. От России отвалились союзные республики и отечественные элитки, потирая потные ручонки, отправились в европейскую приемную за ожидаемой наградой. Да не тут то было! Им опять сообщили, что они все равно слишком велики.
Но вот, в чем проблема. Самые сообразительные начали понимать, что войдя в Европу в формате московской области, или, например, «Ингерманландии», не просто главенствующих, но даже равноправных позиций занять не получится, а место будет «у параши». Сначала догадались самые сообразительные, затем большинство, и с такой красивой идей пришлось попрощаться, а «патриотизьм» стал занимать все большую долю экранного времени. Правда, как и любая другая система идей, эта оставила от себя некоторое количество идиотов, вера которых в евроинтеграцию непоколебима. Вот они готовы вползти в Европу хоть отдельными районами, не то, что областями. Такие идиоты есть и в элитной среде, и они же финансируют разных прохвостов, - всяких уменьшительных националистов - тех же нац.демов.
Впрочем, я отвлёкся. Я ведь об ошибке хотел сказать. Тут ведь вот в чем дело. В социологии есть такое понятие, как взаимные ожидания. И поведение людей в нормальном социуме должно соответствовать вот этим самым взаимным ожиданиям. Например, если я встречаю милиционера \ полицейского, я ожидаю соответствующего поведения. Пускай он будет хмур и грозен, и выполняет свои обязанности, например, проверит документы - это нормально и естественно. Это никак меня не напряжёт. А вот если он с пучком воздушных шариков поскачет на одной ножке, пуская пузыри - это уже меня испугает. Псих полицейский, особенно вооружённый… это пугает. Если бандюга блатует и быкует, это неприятно, но ожидаемо. А вот если он начнет меня обхаживать, набиваться в друзья, вот это меня встревожит. Небось задумал гад что-то гнусное.
Так вот ровно то же, полагаю я, происходит и в международных отношениях.
Дело в том, что Европа нас (Россию) боится. Она нас боится уже много сотен лет. Она боится наших размеров, нашей суровой непостижимости, нашей чуждой им натуры. Этот страх уже давно потерял рациональный характер, и теперь он прописан в культурном коде западной цивилизации. Захар Прилепин применительно к англичанам хорошо описал иррациональную природу этого страха.
Это означает, что все наши попытки изменить их представление о нас, избавить их от страха перед нами, обречены на неудачу. Мы, пытаясь подружиться и «сменить имидж» похожи на описанного выше неадекватного бандюгана - пугая их до дрожи в коленках. Пугая так, что они могут решиться нас убить, невзирая ни на какие последствия.
На самом деле мы не должны пытаться ликвидировать их страх, не должны из кожи лезть, что бы выглядеть в их глазах белыми и пушистыми. Это невозможно. Мы должны воспользоваться их страхом, эксплуатировать его. Российская внешняя политика должна быть построена на эксплуатации страхов Запада. И тогда, станет легче и нам, (не придется вымучивать дурацкие коленца) и им - наше поведение придет в соответствие с их ожиданиями, а мир, следовательно, придет в порядок, устаканится, как говорят у нас. Ибо мировоззренческий комфорт есть дело куда более важное, чем кому то кажется. А русский медведь имеет твёрдое и давно прописанное место в системе западного мировоззрения.
Присоединение Крыма это, безусловно, шаг в правильно направлении. Но недостаточный. Фразеология тоже должна измениться. Вот о чем я писал вот тут, в посте о Доктрине. В отличие от американцев мы никогда не должны говорить, где проходит наша красная линия. В то же время, мы должны дать понять нашим европейским друзьям, что такая линия теперь есть (десятилетия ее как бы и не было - первый звоночек об изменении ситуации 08.08.08). А все остальное сделает их страх. Этот страх сам нарисует эту нашу красную линию, и она пройдет куда «западнее», чем та, которую мы сами решимся начертать. Только не надо навязываться с поцелуями и дружелюбием. Кстати, пугать тоже не нужно и не нужно рассказывать, какие мы злые и отмороженные.
Во-первых, это не так, мы не злые и не отмороженные, а во вторых это просто глупо.
Они сами все придумают и расскажут, куда лучше нас, куда живописней, а мы просто не должны ничего отрицать. Злые? Возможно. Отмороженные? Так ведь климат такой.
Проблема российской внешней политики в том, что она сущностно искажена. Искажение это появилось очень давно и то усиливается, то ослабляется, но не исчезает полностью. И заключается это искажение в следующем. Европа уже не первое столетие (вероятно с эпохи Ивана Грозного) боится России, а Россия занимается тем, что пытается успокоить Европу, внушить ей о себе другие представления, изменить, так сказать, имидж.
Так вот это страшная ошибка. Эта ошибка в существенной части легла в основу идеологии разрушения СССР. Напомню!
Конечно, СССР погиб по куда более серьезным причинам, но каждое социальное действие всегда выращивает идеологическую обертку, в рамках которой получает оправдание. Так вот элементом такой обертки в эпоху одностороннего разоружения Советского Союза была идея вхождения в Европу. Суть ее в том, что советские элиты после отказа от коммунизма смогут на равных войти в Европу, предложив ей громадные рынки, сырьевую базу, да и технологическую в сферах, где Европа не так что бы очень (например, космос и оборонка). С одной стороны общность интересов и географическое единство позволят отечественным элитам перебороть и перевесить влияние США - эдакая мечта о союзе в первую очередь с Германией против США. Кстати, отголоски ее до сих пор окончательно не затихли.
С другой же стороны, благодаря весу громадной России отечественные элиты рассчитывали занять в образовавшемся монстре (от Бреста [в Бретани], до Владивостока) не просто равноправные, но главенствующие позиции.
Европейцы сразу шарахнулись от такого предложения, но по своей торгашеской натуре не отказали полностью и бесповоротно, а взялись торговаться и сразу сообщили, что наша страна слишком велика, что бы одним куском ее принимать в Европу. Такая ситуация сделалась важным поводом для разрушения СССР. От России отвалились союзные республики и отечественные элитки, потирая потные ручонки, отправились в европейскую приемную за ожидаемой наградой. Да не тут то было! Им опять сообщили, что они все равно слишком велики.
Но вот, в чем проблема. Самые сообразительные начали понимать, что войдя в Европу в формате московской области, или, например, «Ингерманландии», не просто главенствующих, но даже равноправных позиций занять не получится, а место будет «у параши». Сначала догадались самые сообразительные, затем большинство, и с такой красивой идей пришлось попрощаться, а «патриотизьм» стал занимать все большую долю экранного времени. Правда, как и любая другая система идей, эта оставила от себя некоторое количество идиотов, вера которых в евроинтеграцию непоколебима. Вот они готовы вползти в Европу хоть отдельными районами, не то, что областями. Такие идиоты есть и в элитной среде, и они же финансируют разных прохвостов, - всяких уменьшительных националистов - тех же нац.демов.
Впрочем, я отвлёкся. Я ведь об ошибке хотел сказать. Тут ведь вот в чем дело. В социологии есть такое понятие, как взаимные ожидания. И поведение людей в нормальном социуме должно соответствовать вот этим самым взаимным ожиданиям. Например, если я встречаю милиционера \ полицейского, я ожидаю соответствующего поведения. Пускай он будет хмур и грозен, и выполняет свои обязанности, например, проверит документы - это нормально и естественно. Это никак меня не напряжёт. А вот если он с пучком воздушных шариков поскачет на одной ножке, пуская пузыри - это уже меня испугает. Псих полицейский, особенно вооружённый… это пугает. Если бандюга блатует и быкует, это неприятно, но ожидаемо. А вот если он начнет меня обхаживать, набиваться в друзья, вот это меня встревожит. Небось задумал гад что-то гнусное.
Так вот ровно то же, полагаю я, происходит и в международных отношениях.
Дело в том, что Европа нас (Россию) боится. Она нас боится уже много сотен лет. Она боится наших размеров, нашей суровой непостижимости, нашей чуждой им натуры. Этот страх уже давно потерял рациональный характер, и теперь он прописан в культурном коде западной цивилизации. Захар Прилепин применительно к англичанам хорошо описал иррациональную природу этого страха.
Это означает, что все наши попытки изменить их представление о нас, избавить их от страха перед нами, обречены на неудачу. Мы, пытаясь подружиться и «сменить имидж» похожи на описанного выше неадекватного бандюгана - пугая их до дрожи в коленках. Пугая так, что они могут решиться нас убить, невзирая ни на какие последствия.
На самом деле мы не должны пытаться ликвидировать их страх, не должны из кожи лезть, что бы выглядеть в их глазах белыми и пушистыми. Это невозможно. Мы должны воспользоваться их страхом, эксплуатировать его. Российская внешняя политика должна быть построена на эксплуатации страхов Запада. И тогда, станет легче и нам, (не придется вымучивать дурацкие коленца) и им - наше поведение придет в соответствие с их ожиданиями, а мир, следовательно, придет в порядок, устаканится, как говорят у нас. Ибо мировоззренческий комфорт есть дело куда более важное, чем кому то кажется. А русский медведь имеет твёрдое и давно прописанное место в системе западного мировоззрения.
Присоединение Крыма это, безусловно, шаг в правильно направлении. Но недостаточный. Фразеология тоже должна измениться. Вот о чем я писал вот тут, в посте о Доктрине. В отличие от американцев мы никогда не должны говорить, где проходит наша красная линия. В то же время, мы должны дать понять нашим европейским друзьям, что такая линия теперь есть (десятилетия ее как бы и не было - первый звоночек об изменении ситуации 08.08.08). А все остальное сделает их страх. Этот страх сам нарисует эту нашу красную линию, и она пройдет куда «западнее», чем та, которую мы сами решимся начертать. Только не надо навязываться с поцелуями и дружелюбием. Кстати, пугать тоже не нужно и не нужно рассказывать, какие мы злые и отмороженные.
Во-первых, это не так, мы не злые и не отмороженные, а во вторых это просто глупо.
Они сами все придумают и расскажут, куда лучше нас, куда живописней, а мы просто не должны ничего отрицать. Злые? Возможно. Отмороженные? Так ведь климат такой.