Чудовищные корни путинщины. Мерзавцы, которые сотканы из сплошной лжи.
Если сказать, что можно человека бросить в каменный мешок, не кормить и не поить, можно связать и обращаться с ним, как с бездушной вещью, и это не в какой-нибудь Центральной Африке, или Полинезии, среди дикарей-людоедов, или в самые темные времена средневековья, но в самой культурной и просвещенной стране, во Франции, в Мiровой столице, в Париже, - кто согласится, что это правда?..
Если сказать, что в двадцатом веке и во второй его четверти, может существовать Государство, которое не только у себя, но и в дружественных ему странах, устраивает организованные убийства невинных людей, похищает их, мучает, морит голодом, и имеет для этого специальный и мощный аппарат, недоступный для того государства, где он работает, - кто скажет, что это правда?..
Акантов, сквозь муки голода, боли и усталости, продумывал все это и пожимал плечами. Как легко он попался. «В добрый час со молитовкой»… Как легко попались генералы Кутепов и Миллер, и многие другие… Они не могли не попасться… Разве можно было не поверить тому обману, на который их ловили: слишком чудовищна была ложь…
Посольство - и в нем застенки; в нем камеры для пыток, лаборатории для безследного исчезновения трупов. Посланник во фраке или в смокинге, изящные, припомаженные секретари - и с ними грубые палачи, истязатели и убийцы. Дипломатическая неприкосновенность зданий, принадлежащих посольству и там каменные, сырые мешки для людей.
Теоретически- невозможно. На деле - очень просто.
Акантов не думал, что будет дальше… Ясно - смерть. […]
Как любил Акантов Москву!.. Как хотел он тогда попасть в Москву в эту толпу восторженной молодежи…
«А вдруг меня повезут в Москву?.. Я предстану перед трибуналом. Но, ведь, я ничего против России не делал… Там теперь нет знающих генералов. Меня призовут на службу… Говорят, что Кутепов там заворачивает корпусом. Миллера вывезли, чтобы он там работал… Вот, и меня повезут для того же… Это только испытание, как у масонов. Я поеду в Россию. Буду вдыхать запах русской осени. Тут осень так не пахнет. Увижу золотые березы. Изумрудную, по черному бархату чернозема, озимь, а потом наш, русский снег, глубокий, ровный и белый. Настанет русская зима и… горячая русская баня с полком, с вениками… Теплые дома, с шумящими пламенем печами… Все это было. Не могло же все это так и исчезнуть?.. Россия жива… Где-нибудь живет Нежданова, или та певица Баратова, которая пела: “Он так меня любил”… У них, вероятно, есть теплые московские квартиры. Это им блистание русских молодых глаз, и это им кричат так звонко и радостно: “Бис!.. Бис!.. Бис!”.
Ну, да, меня испытают… А потом привычная служба. Офицеры, солдаты, казарма, пулеметы, винтовки…»
Акантов твердо знал, что ничего этого не будет, что впереди мучения и смерть, но думать о смерти не хотел. Все думал о жизни, о службе, о России, о русских солдатах, о добром русском народе, о всем том, что слышал все это время по радио… […]
…Какими дураками нужно быть, чтобы давать дипломатическую неприкосновенность мерзавцам, для кого нет преступления, которое они не совершили бы и которые сотканы из сплошной лжи.
П.Н. Краснов «Ложь». Париж. 1939. Ч. IV. Гл. XIV.
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/825712.html
Если сказать, что в двадцатом веке и во второй его четверти, может существовать Государство, которое не только у себя, но и в дружественных ему странах, устраивает организованные убийства невинных людей, похищает их, мучает, морит голодом, и имеет для этого специальный и мощный аппарат, недоступный для того государства, где он работает, - кто скажет, что это правда?..
Акантов, сквозь муки голода, боли и усталости, продумывал все это и пожимал плечами. Как легко он попался. «В добрый час со молитовкой»… Как легко попались генералы Кутепов и Миллер, и многие другие… Они не могли не попасться… Разве можно было не поверить тому обману, на который их ловили: слишком чудовищна была ложь…
Посольство - и в нем застенки; в нем камеры для пыток, лаборатории для безследного исчезновения трупов. Посланник во фраке или в смокинге, изящные, припомаженные секретари - и с ними грубые палачи, истязатели и убийцы. Дипломатическая неприкосновенность зданий, принадлежащих посольству и там каменные, сырые мешки для людей.
Теоретически- невозможно. На деле - очень просто.
Акантов не думал, что будет дальше… Ясно - смерть. […]
Как любил Акантов Москву!.. Как хотел он тогда попасть в Москву в эту толпу восторженной молодежи…
«А вдруг меня повезут в Москву?.. Я предстану перед трибуналом. Но, ведь, я ничего против России не делал… Там теперь нет знающих генералов. Меня призовут на службу… Говорят, что Кутепов там заворачивает корпусом. Миллера вывезли, чтобы он там работал… Вот, и меня повезут для того же… Это только испытание, как у масонов. Я поеду в Россию. Буду вдыхать запах русской осени. Тут осень так не пахнет. Увижу золотые березы. Изумрудную, по черному бархату чернозема, озимь, а потом наш, русский снег, глубокий, ровный и белый. Настанет русская зима и… горячая русская баня с полком, с вениками… Теплые дома, с шумящими пламенем печами… Все это было. Не могло же все это так и исчезнуть?.. Россия жива… Где-нибудь живет Нежданова, или та певица Баратова, которая пела: “Он так меня любил”… У них, вероятно, есть теплые московские квартиры. Это им блистание русских молодых глаз, и это им кричат так звонко и радостно: “Бис!.. Бис!.. Бис!”.
Ну, да, меня испытают… А потом привычная служба. Офицеры, солдаты, казарма, пулеметы, винтовки…»
Акантов твердо знал, что ничего этого не будет, что впереди мучения и смерть, но думать о смерти не хотел. Все думал о жизни, о службе, о России, о русских солдатах, о добром русском народе, о всем том, что слышал все это время по радио… […]
…Какими дураками нужно быть, чтобы давать дипломатическую неприкосновенность мерзавцам, для кого нет преступления, которое они не совершили бы и которые сотканы из сплошной лжи.
П.Н. Краснов «Ложь». Париж. 1939. Ч. IV. Гл. XIV.
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/825712.html