Города за горизонтом и их создатели
Еще один материал на петровскую тему. Получилось стихотворение или даже маленькая поэма в прозе)
ШАГ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ
И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей,
от родства твоего и из дома отца твоего
и иди в землю, которую Я укажу тебе.
Бытие, 12:1
I
Двадцать лет подряд князь Андрей Юрьевич помогал своему отцу бороться за власть. И двадцать лет он видел, что эта борьба напрасна. Не только потому, что у него с отцом были скудные ресурсы и могущественные враги. Князь Юрий Долгорукий и сам был крупным дипломатом и хорошим воином. А его сын, в итоге, сумел выжать из доставшейся им в удел северо-восточной окраины Руси столько средств, что отцу хватило и на оплату войск, и на подкуп многих противников. Весной 1155 года шестидесятилетний Юрий окончательно утвердился на великокняжеском престоле.
Десятки близких и дальних родственников князя Андрея завидовали ему и мечтали оказаться на его месте. Но сам князь не считал, что добился успеха. Город, когда-то собравший вокруг себя Русь и просветивший ее светом крещения, не вызывал у него никакого энтузиазма. Андрей не видел своего будущего в Киеве. Более того, он не видел за Киевом никакого серьезного будущего, вообще.
Андрей не раз говорил об этом отцу. Отец сердился и обижался. Он всю свою жизнь потратил на то, чтобы обеспечить потомкам завтрашний день, а любимый сын, видите ли, его «не чувствует». С жаром рассуждает о великих судьбах северных окраин, где прошла его юность. Добро бы, глуп был по молодости, а то ведь - уже за тридцать. Как это назвать? В Древней Руси не было слов «каприз» или «ностальгия». Стало быть, - дурь! Дурь, которую нечего даже и слушать…
И тогда летом 1155 года князь Андрей тайком от отца уехал на север. Киевская Русь часто видела «княжескую опалу», когда отец изгонял прочь неугодного сына. Видела редкие случаи ухода князей в монастырь. Соседка Европа не удивилась бы и восстанию сына против отца. Но чтобы полноправный наследник великого князя сам бежал в захолустье?.. Жена, маленькие дети, несколько десятков верных дружинников, небольшой обоз - всё это казалось абсолютным безумием.
Единственной серьезной ценностью в сундуках Андрея была древняя икона Богоматери «Умиление» письма апостола Луки. Константинопольский патриарх прислал это сокровище в дар его дяде Мстиславу Великому. Но Мстислав давно умер, и с тех пор редкому князю удавалось продержаться в столице больше трех лет. Вокруг Киева, не утихая, бушевала война. Поэтому надо было спасти святыню, любой ценой унести ее туда, где будет обретен мир. Новый мир, который еще только предстоит сотворить.
Суздальская земля, куда стремился Андрей, конечно же, не была пустыней. Ростов и Суздаль славились со времен Рюрика, а дед и отец Андрея заложили рядом с ними новые города (Андрею особенно нравилась маленькая крепость Москва, ведь оттуда была родом его жена). Верховья Волги и ее притоков постепенно становились важным транзитным регионом, связывавшим Северную Европу со Средней Азией. Со временем эти лесные дебри ожидал неизбежный расцвет. Но у Андрея не было времени ожидать неизбежного. Он и так ждал, а вернее, приближал его всю свою жизнь. И хотел не только увидеть итоги своей работы, но и успеть осветить великим сиянием всю Русь, а может быть, и весь обитаемый мир.
Впрочем, пока это сияние было доступно только ему одному. Спутникам Андрей сказал, что они направляются в Ростов. Однако сам не был уверен в этом. Проходя по знакомым местам, он на ощупь вел свой маленький отряд из прошлого в будущее, и всё сильнее чувствовал, что впереди него идет кто-то еще, гораздо более знатный и сильный. По мере приближения к Ростову лошади брели всё медленнее, пока, наконец, не встали совсем. Князь дошел до самого края времени и заглянул в вечность.
В ту ночь Андрею явилась Сама Богоматерь. Она повелела князю остановиться здесь, на безвестном поле, неподалеку от маленького городка, основанного его дедом Владимиром Мономахом. С этой минуты Владимир больше не был маленьким городком. Он стал столицей нового мира, в центре которого по новым технологиям были выстроены невиданные прежде здания из сверкающего на солнце белого камня.
На месте чудесной встречи Андрей возвел укрепленный замок с храмом Рождества Богоматери. Неподалеку от него к небу поднялся первый в мире храм-памятник в честь Ее Покрова, а самым величественным стал владимирский Успенский собор с привезенной из Киева чудотворной иконой, к которой со всех концов Руси потянулись паломники. Они входили в город через огромные Золотые ворота, напоминавшие о славе Киева, Константинополя, Иерусалима…
Киевская Русь складывалась веками. Владимирская - выросла за пару десятков лет. Она стала первой попыткой русской цивилизации не только раздвинуть свои границы, но и обрести новый смысл. Сподвижники и подданные князя Андрея наконец осознали Православие не как «греческую», но как свою, русскую веру. Поэтому владимирская культура создавались на волне небывалого религиозного подъема. Вниз по Клязьме, Оке и Волге к язычникам и мусульманам из Владимира поплыли не только купцы, но и священники-миссионеры. Русь разворачивалась лицом к Востоку. Но этот разворот уравновешивался мощным притоком переселенцев, устремившихся в города владимирской земли из других княжеств, из центральной и южной Европы, и даже из Святой Земли. Слишком многим хотелось жить в чудесном сияющем городе на холме, князь которого уже при жизни получил прозвище «Боголюбский».
Казалось, долгожданный новый мир наступил. Сбылось всё, о чем можно было мечтать. Но Андрей по-прежнему торопил ход времени. Он хлопотал об устройстве самостоятельной Владимирской митрополии, учреждал новые, неведомые в Византии церковные праздники в честь Покрова Богоматери и Нерукотворного Спаса, планировал присоединение Среднего Поволжья, а главное, начал объединять погрязшие в междоусобных войнах русские княжества в единое самодержавное государство и даже примерять на себя императорский титул. Современники сопротивлялись отчаянно. Откуда им было знать, что княжеские решения опережали русскую действительность на сотни лет?
Однако Андрей не хотел отступать. К тому же, его жгла память об оставленном отце. После ухода сына Юрий не просидел в Киеве и двух лет. В 1157 году киевляне отравили своего князя, а потом разорили его дом. Через двенадцать лет войско, собранное Андреем, жестоко разграбило древнюю столицу. Месть не принесла облегчения. К тому же, на следующий год другое владимирское войско было разбито под стенами Новгорода. Участники битвы рассказывали, как за обреченный город вступилась Сама Богоматерь. Значит ли это, что Она теперь отвернулась от Владимира?
Князь Андрей не мог отыскать ответа на этот вопрос. Из окон своего замка в Боголюбово он по-прежнему смело вглядывался в грядущее. Но почти все его дети погибли в сражениях или умерли у него на руках. Жена, когда-то вместе ушедшая с ним из Киева, перестала его понимать. Новоиспеченная владимирская элита роптала. Процветание края далось тяжким трудом, и самое время было остановиться, чтобы насладиться достигнутым. Верность вождю, когда-то указавшему путь к благоденствию, становилась обузой для тех, кто хотел наконец вкусить плоды своих усилий. К 1174 году мятеж созрел сам собой. В одну из коротких летних ночей толпа пьяных заговорщиков с оружием вошла в княжескую спальню. Его добивали в подвале башни, выстроенной на том самом месте, где девятнадцать лет назад он впервые встретился с вечностью. Настало время увидеться вновь.
II
Прошло больше пятисот лет. Стольный город Владимир, пережив многие нашествия и пожары, давно превратился в тихую окраину Русского царства. На развалинах замка в Боголюбово вырос мужской монастырь, к воротам которого летом 1690 года подъехали несколько молодых хорошо одетых людей. Всадники отдали монахам лошадей и пешком направились к старой княжеской башне. Один из них вошел внутрь.
Он был рожден в царской семье. Четырнадцатым по счету. Отец умер, когда ему было три года. С тех пор он видел много смертей. Десятки близких и дальних родственников пытались оттеснить его от власти и править от его имени. К восемнадцати годам он обошел всех. Он стал царем, но не считал, что добился успеха. Город, когда-то вновь собравший вокруг себя Русь и освободивший ее от татарского владычества, не вызывал у него никакого энтузиазма. Петр не видел своего будущего в Москве. Более того, он не видел за Москвой никакого серьезного будущего, вообще.
Петр не раз говорил об этом матери. Мать сердилась и обижалась. Она всю свою жизнь потратила на то, чтобы обеспечить ему завтрашний день, а любимый сын, видите ли, его «не чувствует». С жаром рассуждает о полках нового строя, о каком-то военно-морском флоте, при первой возможности уезжая из столицы, чтобы поиграть в свои кораблики. Год назад его женили, чтобы выбить из головы всю эту дурь. А он опять сбежал - от жены и новорожденного сына - и зачем-то стоит здесь, на месте смерти одного из самых странных своих предшественников.
Духовник сказывал, что князь Андрей некогда провидел упадок Киева и бежал из него, взяв с собой лишь один святой образ, чтобы возвысить Владимир. С другой стороны, чем он теперь стал, этот Владимир? Да и образ давно уже хранится в Успенском соборе Московского Кремля. Но и сама Москва… Нет, надобно двигаться дальше. Туда, где на месте сонного царства наконец засияет мировая империя!
Впрочем, пока эта империя сияла только одному Петру. Спутники, дожидавшиеся за дверьми, готовы были умереть за него. Но стоило ему отвернуться, как государственная казна таяла в их руках. Ну и пусть! Они хотя бы не боятся будущего так, как страшится его родня, двор, бунтующие против новизны стрельцы, подсиживающее друг друга боярство, застрявшая в расколе церковь… Если благочестивые люди не верят в грядущую славу России, он добудет ее и с неблагочестивыми. Если в Отечестве негде взять мастеров, он найдет их за границей. Вот князь бы его понял.
Петр опустил глаза и вздохнул. Так уж вышло, что хотя его взгляд устремлен в будущее, мысли о вечности, скорее, пугают. Ему никогда не стать «Боголюбским». Его уже сейчас за глаза называют «антихристом», шепча, что он идет против Бога… Ну и пусть! «Не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, - скажет он им в решающий час, - но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и Церковь. Имейте в сражении перед очами вашими правду и Бога, поборающего по вас».
Молодой царь украдкой посмотрел на стенную роспись. Богоматерь благословляла коленопреклоненного князя Андрея. Надо бы возобновить храм в честь Боголюбской иконы в Москве. Пусть станет надежной усыпальницей для материнской родни. Наверное, необходимо завершить, наконец, и прославление самого князя. А то даже молебен не закажешь при случае. Прежде мешали обидчивые греки: какой-то там вышел спор у князя с константинопольским патриархом о постах и церковных праздниках. Ну, ничего, в Москве уже давно свой патриарх.
Но глав
ное, надо заложить город. Новый город на новом рубеже, в центре которого по новым технологиям будут выстроены невиданные прежде здания. Успеть просветить великим сиянием этого города всю Россию, а может быть, и весь обитаемый мир…
Петр еще раз вздохнул, перекрестился и вышел из башни к уже начинавшим тревожиться попутчикам. Размашистой походкой, почти бегом направился к воротам, где им уже подводили коней. Настоятель хотел было благословить его на дорогу, но царь лишь сердито махнул рукой, вскочил в седло и, не оборачиваясь, поскакал прочь. Игумен растерянно перекрестил его спину. Хоть так. А через три месяца в монастырь доставили царский подарок: башенные часы, которые было велено разместить на колокольне. Наступало новое время.
Опубликовано в журнале "Наследник" №5/2013
ШАГ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ
И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей,
от родства твоего и из дома отца твоего
и иди в землю, которую Я укажу тебе.
Бытие, 12:1
I
Двадцать лет подряд князь Андрей Юрьевич помогал своему отцу бороться за власть. И двадцать лет он видел, что эта борьба напрасна. Не только потому, что у него с отцом были скудные ресурсы и могущественные враги. Князь Юрий Долгорукий и сам был крупным дипломатом и хорошим воином. А его сын, в итоге, сумел выжать из доставшейся им в удел северо-восточной окраины Руси столько средств, что отцу хватило и на оплату войск, и на подкуп многих противников. Весной 1155 года шестидесятилетний Юрий окончательно утвердился на великокняжеском престоле.
Десятки близких и дальних родственников князя Андрея завидовали ему и мечтали оказаться на его месте. Но сам князь не считал, что добился успеха. Город, когда-то собравший вокруг себя Русь и просветивший ее светом крещения, не вызывал у него никакого энтузиазма. Андрей не видел своего будущего в Киеве. Более того, он не видел за Киевом никакого серьезного будущего, вообще.
Андрей не раз говорил об этом отцу. Отец сердился и обижался. Он всю свою жизнь потратил на то, чтобы обеспечить потомкам завтрашний день, а любимый сын, видите ли, его «не чувствует». С жаром рассуждает о великих судьбах северных окраин, где прошла его юность. Добро бы, глуп был по молодости, а то ведь - уже за тридцать. Как это назвать? В Древней Руси не было слов «каприз» или «ностальгия». Стало быть, - дурь! Дурь, которую нечего даже и слушать…
И тогда летом 1155 года князь Андрей тайком от отца уехал на север. Киевская Русь часто видела «княжескую опалу», когда отец изгонял прочь неугодного сына. Видела редкие случаи ухода князей в монастырь. Соседка Европа не удивилась бы и восстанию сына против отца. Но чтобы полноправный наследник великого князя сам бежал в захолустье?.. Жена, маленькие дети, несколько десятков верных дружинников, небольшой обоз - всё это казалось абсолютным безумием.
Единственной серьезной ценностью в сундуках Андрея была древняя икона Богоматери «Умиление» письма апостола Луки. Константинопольский патриарх прислал это сокровище в дар его дяде Мстиславу Великому. Но Мстислав давно умер, и с тех пор редкому князю удавалось продержаться в столице больше трех лет. Вокруг Киева, не утихая, бушевала война. Поэтому надо было спасти святыню, любой ценой унести ее туда, где будет обретен мир. Новый мир, который еще только предстоит сотворить.
Суздальская земля, куда стремился Андрей, конечно же, не была пустыней. Ростов и Суздаль славились со времен Рюрика, а дед и отец Андрея заложили рядом с ними новые города (Андрею особенно нравилась маленькая крепость Москва, ведь оттуда была родом его жена). Верховья Волги и ее притоков постепенно становились важным транзитным регионом, связывавшим Северную Европу со Средней Азией. Со временем эти лесные дебри ожидал неизбежный расцвет. Но у Андрея не было времени ожидать неизбежного. Он и так ждал, а вернее, приближал его всю свою жизнь. И хотел не только увидеть итоги своей работы, но и успеть осветить великим сиянием всю Русь, а может быть, и весь обитаемый мир.
Впрочем, пока это сияние было доступно только ему одному. Спутникам Андрей сказал, что они направляются в Ростов. Однако сам не был уверен в этом. Проходя по знакомым местам, он на ощупь вел свой маленький отряд из прошлого в будущее, и всё сильнее чувствовал, что впереди него идет кто-то еще, гораздо более знатный и сильный. По мере приближения к Ростову лошади брели всё медленнее, пока, наконец, не встали совсем. Князь дошел до самого края времени и заглянул в вечность.
В ту ночь Андрею явилась Сама Богоматерь. Она повелела князю остановиться здесь, на безвестном поле, неподалеку от маленького городка, основанного его дедом Владимиром Мономахом. С этой минуты Владимир больше не был маленьким городком. Он стал столицей нового мира, в центре которого по новым технологиям были выстроены невиданные прежде здания из сверкающего на солнце белого камня.
На месте чудесной встречи Андрей возвел укрепленный замок с храмом Рождества Богоматери. Неподалеку от него к небу поднялся первый в мире храм-памятник в честь Ее Покрова, а самым величественным стал владимирский Успенский собор с привезенной из Киева чудотворной иконой, к которой со всех концов Руси потянулись паломники. Они входили в город через огромные Золотые ворота, напоминавшие о славе Киева, Константинополя, Иерусалима…
Киевская Русь складывалась веками. Владимирская - выросла за пару десятков лет. Она стала первой попыткой русской цивилизации не только раздвинуть свои границы, но и обрести новый смысл. Сподвижники и подданные князя Андрея наконец осознали Православие не как «греческую», но как свою, русскую веру. Поэтому владимирская культура создавались на волне небывалого религиозного подъема. Вниз по Клязьме, Оке и Волге к язычникам и мусульманам из Владимира поплыли не только купцы, но и священники-миссионеры. Русь разворачивалась лицом к Востоку. Но этот разворот уравновешивался мощным притоком переселенцев, устремившихся в города владимирской земли из других княжеств, из центральной и южной Европы, и даже из Святой Земли. Слишком многим хотелось жить в чудесном сияющем городе на холме, князь которого уже при жизни получил прозвище «Боголюбский».
Казалось, долгожданный новый мир наступил. Сбылось всё, о чем можно было мечтать. Но Андрей по-прежнему торопил ход времени. Он хлопотал об устройстве самостоятельной Владимирской митрополии, учреждал новые, неведомые в Византии церковные праздники в честь Покрова Богоматери и Нерукотворного Спаса, планировал присоединение Среднего Поволжья, а главное, начал объединять погрязшие в междоусобных войнах русские княжества в единое самодержавное государство и даже примерять на себя императорский титул. Современники сопротивлялись отчаянно. Откуда им было знать, что княжеские решения опережали русскую действительность на сотни лет?
Однако Андрей не хотел отступать. К тому же, его жгла память об оставленном отце. После ухода сына Юрий не просидел в Киеве и двух лет. В 1157 году киевляне отравили своего князя, а потом разорили его дом. Через двенадцать лет войско, собранное Андреем, жестоко разграбило древнюю столицу. Месть не принесла облегчения. К тому же, на следующий год другое владимирское войско было разбито под стенами Новгорода. Участники битвы рассказывали, как за обреченный город вступилась Сама Богоматерь. Значит ли это, что Она теперь отвернулась от Владимира?
Князь Андрей не мог отыскать ответа на этот вопрос. Из окон своего замка в Боголюбово он по-прежнему смело вглядывался в грядущее. Но почти все его дети погибли в сражениях или умерли у него на руках. Жена, когда-то вместе ушедшая с ним из Киева, перестала его понимать. Новоиспеченная владимирская элита роптала. Процветание края далось тяжким трудом, и самое время было остановиться, чтобы насладиться достигнутым. Верность вождю, когда-то указавшему путь к благоденствию, становилась обузой для тех, кто хотел наконец вкусить плоды своих усилий. К 1174 году мятеж созрел сам собой. В одну из коротких летних ночей толпа пьяных заговорщиков с оружием вошла в княжескую спальню. Его добивали в подвале башни, выстроенной на том самом месте, где девятнадцать лет назад он впервые встретился с вечностью. Настало время увидеться вновь.
II
Прошло больше пятисот лет. Стольный город Владимир, пережив многие нашествия и пожары, давно превратился в тихую окраину Русского царства. На развалинах замка в Боголюбово вырос мужской монастырь, к воротам которого летом 1690 года подъехали несколько молодых хорошо одетых людей. Всадники отдали монахам лошадей и пешком направились к старой княжеской башне. Один из них вошел внутрь.
Он был рожден в царской семье. Четырнадцатым по счету. Отец умер, когда ему было три года. С тех пор он видел много смертей. Десятки близких и дальних родственников пытались оттеснить его от власти и править от его имени. К восемнадцати годам он обошел всех. Он стал царем, но не считал, что добился успеха. Город, когда-то вновь собравший вокруг себя Русь и освободивший ее от татарского владычества, не вызывал у него никакого энтузиазма. Петр не видел своего будущего в Москве. Более того, он не видел за Москвой никакого серьезного будущего, вообще.
Петр не раз говорил об этом матери. Мать сердилась и обижалась. Она всю свою жизнь потратила на то, чтобы обеспечить ему завтрашний день, а любимый сын, видите ли, его «не чувствует». С жаром рассуждает о полках нового строя, о каком-то военно-морском флоте, при первой возможности уезжая из столицы, чтобы поиграть в свои кораблики. Год назад его женили, чтобы выбить из головы всю эту дурь. А он опять сбежал - от жены и новорожденного сына - и зачем-то стоит здесь, на месте смерти одного из самых странных своих предшественников.
Духовник сказывал, что князь Андрей некогда провидел упадок Киева и бежал из него, взяв с собой лишь один святой образ, чтобы возвысить Владимир. С другой стороны, чем он теперь стал, этот Владимир? Да и образ давно уже хранится в Успенском соборе Московского Кремля. Но и сама Москва… Нет, надобно двигаться дальше. Туда, где на месте сонного царства наконец засияет мировая империя!
Впрочем, пока эта империя сияла только одному Петру. Спутники, дожидавшиеся за дверьми, готовы были умереть за него. Но стоило ему отвернуться, как государственная казна таяла в их руках. Ну и пусть! Они хотя бы не боятся будущего так, как страшится его родня, двор, бунтующие против новизны стрельцы, подсиживающее друг друга боярство, застрявшая в расколе церковь… Если благочестивые люди не верят в грядущую славу России, он добудет ее и с неблагочестивыми. Если в Отечестве негде взять мастеров, он найдет их за границей. Вот князь бы его понял.
Петр опустил глаза и вздохнул. Так уж вышло, что хотя его взгляд устремлен в будущее, мысли о вечности, скорее, пугают. Ему никогда не стать «Боголюбским». Его уже сейчас за глаза называют «антихристом», шепча, что он идет против Бога… Ну и пусть! «Не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, - скажет он им в решающий час, - но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и Церковь. Имейте в сражении перед очами вашими правду и Бога, поборающего по вас».
Молодой царь украдкой посмотрел на стенную роспись. Богоматерь благословляла коленопреклоненного князя Андрея. Надо бы возобновить храм в честь Боголюбской иконы в Москве. Пусть станет надежной усыпальницей для материнской родни. Наверное, необходимо завершить, наконец, и прославление самого князя. А то даже молебен не закажешь при случае. Прежде мешали обидчивые греки: какой-то там вышел спор у князя с константинопольским патриархом о постах и церковных праздниках. Ну, ничего, в Москве уже давно свой патриарх.
Но глав
ное, надо заложить город. Новый город на новом рубеже, в центре которого по новым технологиям будут выстроены невиданные прежде здания. Успеть просветить великим сиянием этого города всю Россию, а может быть, и весь обитаемый мир…
Петр еще раз вздохнул, перекрестился и вышел из башни к уже начинавшим тревожиться попутчикам. Размашистой походкой, почти бегом направился к воротам, где им уже подводили коней. Настоятель хотел было благословить его на дорогу, но царь лишь сердито махнул рукой, вскочил в седло и, не оборачиваясь, поскакал прочь. Игумен растерянно перекрестил его спину. Хоть так. А через три месяца в монастырь доставили царский подарок: башенные часы, которые было велено разместить на колокольне. Наступало новое время.
Опубликовано в журнале "Наследник" №5/2013