Памятник истории России: основа идеи
Как, наверное, многим известно, 2012 год официально объявлен "Годом Российской истории". Правда, в указе не объясняется - почему. Между тем, летом прошлого года во Владимире проходило совместное заседание президиумов Совета по культуре и искусству и Совета по науке, технологиям и образованию, посвящённое, как выснилось, подготовке к празднованию 1150-летия зарождения российской государственности.
Президент Медведев даже "напомнил" собравшимся, что "в прошлом веке были масштабные празднования, проведённые, по сути, полтора века назад, причём 1000-летие России пришлось на один из самых сложных и в то же время динамичных периодов развития нашего государства. Шли так называемые великие либеральные реформы, которые изменили, по сути, всю страну и предопределили тренд её развития на долгие годы. Собственно, инициатор этих юбилейных торжеств, император Александр II, считал, что они не только дадут стимул к подъёму нашего государства, но и помогут сближению власти и народа. И эти реформы, как вы знаете, были проведены и имели огромное значение для последующего развития нашей страны".
Мысли, в целом, довольно верные. Но что же подвигло Александра II так мощно отпраздновать этот юбилей именно 150 лет назад? В поисках ответа на этот вопрос, я неожиданно обнаружил, что это идея его отца, Николая I (как, в общем-то, и многие другие идеи "александровских" реформ 1860-х). Причем, пишет это либеральный историк, настроенный к Николаю (да и к его сыну) весьма негативно. Так что без всякой лести можно сказать:
император Николай I официально утвердил дату начала истории России. Своей и нашей страны.
Вот как это было...
...Первый номер "Журнала Министерства внутренних дел" за 1852 год открывался анонимной статьей "Тысячелетие России" (перепечатанной затем в "Московских полицейских ведомостях"), где категорически утверждалось: "Летоисчисление первой нашей летописи <...> должно быть исправлено", "древнейшие события русской земли <...> должны быть подвинуты на десять лет вперед. Поэтому и призвание первых русских князей должно отнести <...> от Рождества Христова к 852 году". Завершалась статья высокопарными словами - чем-то вроде поздравления соотечественников: "Итак, с наступившим 1852 годом свершилось тысячелетие с тех пор, как первые семена государственной жизни брошены были на почву русскую" (ЖМВД. 1852. № 1, 8).
Выдвинутая версия получила немедленный отпор как "произвольное предположение", плод беспочвенных усилий "новых мыслителей" и "немецких ученых" (Устрялов 1852, стлб. 1394, Хавский 1852). Попытка передатировать "призвание" - сдвинуть начало русской истории - воспринималась как посягательство на сакральную дату. "Есть в Истории священные числа, - писал Погодин, - священные имена, священные убеждения, к коим прикасаться должно с крайней осторожностью, и без достаточных причин не колебать их в народных верованиях. Рюриком начинается русская история; в 862 году положено основание русскому государству, - так записано в первой нашей летописи; так учились мы; так думали наши отцы; так повторяет весь русский народ..." (Погодин 1852, 53; Барсуков XII, 65). Эту логику сакрализации варяжской легенды воспроизвел и сам Николай.
В августе 1852 года министр народного просвещения П.А. Ширинский-Шихматов представил царю доклад, являвший собой подробное опровержение попыток передатировать "призвание". Ссылаясь на статьи Погодина и опираясь на мнение специально привлеченных экспертов-историков (Н.Г. Устрялова и Я.И. Бередникова), Ширинский-Шихматов приходил к категорическому выводу: "...нет решительно никаких основательных причин сомневаться в годе призвания великого князя Рюрика и <...> отодвигать десятью годами назад эпоху тысячелетия Российского государства, которая, по ясному и неоспоримому свидетельству Нестора, наступит в 1862 году" (Сборник постановлений по Министерству народного просвещения, 1386, 1388-1389). На подлиннике доклада Ширинского-Шихматова сохранилась собственноручная запись Николая: "Того мнения и я, ибо так учен был в свою молодость, и слишком стар, чтоб верить другому" (Там же, 1386; Барсуков XII, 67).
Срок давности, усвоенная привычка, высокий пиетет, окружавший традиционную датировку "призвания", диктовали решение императора. Николай I официально признал 862 год началом государственной жизни России, по сути придав этой дате сакральный статус символического атрибута власти. 21 августа 1852 года последовало высочайшее повеление "держаться строго летоисчисления преподобного Нестора и руководствоваться оным в точности во всех учебных заведениях Министерства народного просвещения" (ЖМНП, 1852, № 11, 20; официальная часть). Монаршим решением легендарное "призвание" объявлялось государственным событием, или, как без малейшего оттенка иронии писал позднее один из участников этой полемики, царь издал повеление "об утверждении 862 года началом Российского государства" (Хавский 1862).
Таким образом, тысячелетие России предстояло праздновать в 1862 году. Не было бы, однако, ничего удивительного, если бы эта годовщина осталась тогда забытой. Обстановка в стране столь кардинально изменилась, проводимые Александром II реформы столь глубоко захватили и уже частично трансформировали общество, направив государственную жизнь в новое русло, что "завещанный" Николаем юбилей мог показаться просто неуместным - торжеством старой, николаевской России, от которой новое царствование недвусмысленно (хотя далеко не всегда явным образом) отказывалось. Уклониться от празднования тысячелетия было тем легче, что 1862 год сулил другую годовщину - бородинскую, окруженную в общественном сознании героическим ореолом.
Тем не менее Александр II предпочел отметить тысячелетие России и развернул масштабную подготовку к этому торжеству.
Полностью: Ольга Майорова. Бессмертный Рюрик (Празднование Тысячелетия России в 1862 г.) // НЛО №43, 2000.
Потрясает, что автор проекта Микешин не только не включил императора в избранный ряд исторических деятелей (куда изо всех сил протаскивал, к примеру, ненавидевшего Россию Тараса Шевченко), но даже пытался сопротивляться просьбе его сына. Но справедливость все-таки восторжествовала. На памятнике Николай Павлович занимает скромное место в уголке третьего яруса,
у самого занавеса Российской истории
.