Юрий Буйда. Вор, шпион и убийца
Книга в этом сезоне оказалась в коротком списке премии «Большая книга». Это вовсе не детектив, а роман, построенный как автобиография. Я так понимаю, что не совсем книга все-таки не совсем автобиографичная, человек из романа как будто несколько старше Буйды(он родился в 1954). Рассказ начинается с самых первых воспоминаний детства до приезда автора в Москву уже в перестроечные времена. Название же объясняется в тексте:
«Когда я открыл ей, что хочу стать писателем, она сказала:
- Это ремесло вора, шпиона и убийцы. Писатель подглядывает, подслушивает, крадет чужие черты и слова, а потом переносит все это на бумагу, останавливает мгновения, как говорил Гете, то есть убивает живое ради прекрасного…
«Вор, шпион и убийца» - это было сказано, конечно, ради шутки, ради красного словца, но ведь литература и есть красное слово жизни.»
Юрий Буйда в первую очередь очень хороший наблюдатель. Он смотри на окружающих людей, подмечает в них их основные черточки, их образ мысли. Но кроме того Буйда может очень точно описать другого человека в нескольких словах или фразах. И вот из таких наблюдений и воспоминаний автор и плетет свой образ эпохи. Конечно запоминается что-то яркое, поэтому очень уж много у автора убийств (практически роковых), любви (тоже роковой, и часто к любви приводящей), «сочных подробностей простонародной жизни» (это я в какой-то статье выкопал фразу, с Буйдой она связана не была). Удивительно, но несмотря на это образ пятидесятых-шестидесятых получается очень светлым, а люди - цельными. Один из них, который воевал в Брестской крепости в книге говорит:
« Помню, как-то я его спросил насчет надписи на стене в брестской казарме 132-го батальона, была ли она на самом деле, и он вытаращился и заорал:
- Надпись была, а запятой не было! Понял? Умираю но не сдаюсь - на хера там запятая? «Умираю но не сдаюсь» пишется без запятой! Понял? Без запятой на хер!»
Так вот поколение отца автора оно именно такое… без запятой.
Один мой знакомый привел хорошее слово «tribute». На русский это, наверное, правильнее переводить не как «долг», а как «дань памяти». Я думаю, что этот роман во многом именно дань памяти автора, прежде всего отцу, но и всем своим героям того времени.
А вот образ брежневских семидесятых гораздо тоскливее. Если продолжать образ, то семидесятые (и, кстати, сам автор, как живший в это время) - это сплошная запятая.
« Брежневское безвременье - с особенной остротой оно чувствовалось в маленьких городках, где людей согревало неживое тепло, выделявшееся при гниении истории. Время как будто увязло в яме со смолой. »
« Как и мои родители, как и миллионы советских людей, я страдал синдромом отложенной жизни. Тогда часто можно было услышать: «Ну ладно, мы живем плохо, ничего, потерпим, зато наши дети будут жить хорошо». Как говорил Эдик, друг-враг из первой моей районной газеты: «Вот выйду на пенсию и прочитаю твоего Достоевского». Руки до Достоевского у него так и не дошли. Отложенная жизнь - это как мертвый плод в утробе, отравляющий несчастную мать.»
Читать книгу становится муторнее, читатель тоже вязнет в смоле.
Несколько отвлекаясь - непонятно почему «отложенная жизнь» ассоциируется именно с этим временем. Я, вон, тоже многое откладываю, к сожалению. То ли брежневское время действительно нанесло какую-то очень серьезную психологическую травму тогдашним интеллигентам. То ли просто те кто в то время действовал и ничего не откладывал из интеллигенции выпали. Во всяком случае, романов (и даже постов в ЖЖ) не пишут.
Самое интересное, что главный минус для меня автор сам же в романе и привел.
« Уже тогда я начал смутно понимать, что можно написать сто блестящих фраз, но не выстроить из них даже посредственного рассказа.»
Буйда - фотограф. Он именно выхватывает из жизни отдельные фразы. Я выписал для себя огромное количество цитат. Про человека, грызущего семечки, про праведников. Или вот, к примеру:
«- Самым большим неудачником в истории был Иисус Христос. Так что тебе, дружок, еще расти да расти.»
Но роман - и даже рассказ - скорее кинолента, фильм. Он развертывается во времени, отдельные кадры должны связываться воедино, они должны порождать какой-то над-смысл, непосредственно из суммы отдельных кадров не вытекающий. Отчасти и из-за этого я не очень проникся «Синей кровью», другим романом этого автора, который я читал. «Вору, шпиону и убийце» с этим полегче. Он устроен как биография, а человеческая жизнь - не роман, ей смысла не требуется.
Если я не сбился со счета, то это уже шестой роман из короткого списка «Большой книги», прочитанный мной. Шестой из одиннадцати, уже больше половины. Хороший короткий список в этом году. Возможно, что один из самых интересных за последние несколько лет. А Вор и шпион оставили очень теплое и светлое «послевкусие». Так что тоже хороший роман получился. Несмотря на семидесятые.
«Когда я открыл ей, что хочу стать писателем, она сказала:
- Это ремесло вора, шпиона и убийцы. Писатель подглядывает, подслушивает, крадет чужие черты и слова, а потом переносит все это на бумагу, останавливает мгновения, как говорил Гете, то есть убивает живое ради прекрасного…
«Вор, шпион и убийца» - это было сказано, конечно, ради шутки, ради красного словца, но ведь литература и есть красное слово жизни.»
Юрий Буйда в первую очередь очень хороший наблюдатель. Он смотри на окружающих людей, подмечает в них их основные черточки, их образ мысли. Но кроме того Буйда может очень точно описать другого человека в нескольких словах или фразах. И вот из таких наблюдений и воспоминаний автор и плетет свой образ эпохи. Конечно запоминается что-то яркое, поэтому очень уж много у автора убийств (практически роковых), любви (тоже роковой, и часто к любви приводящей), «сочных подробностей простонародной жизни» (это я в какой-то статье выкопал фразу, с Буйдой она связана не была). Удивительно, но несмотря на это образ пятидесятых-шестидесятых получается очень светлым, а люди - цельными. Один из них, который воевал в Брестской крепости в книге говорит:
« Помню, как-то я его спросил насчет надписи на стене в брестской казарме 132-го батальона, была ли она на самом деле, и он вытаращился и заорал:
- Надпись была, а запятой не было! Понял? Умираю но не сдаюсь - на хера там запятая? «Умираю но не сдаюсь» пишется без запятой! Понял? Без запятой на хер!»
Так вот поколение отца автора оно именно такое… без запятой.
Один мой знакомый привел хорошее слово «tribute». На русский это, наверное, правильнее переводить не как «долг», а как «дань памяти». Я думаю, что этот роман во многом именно дань памяти автора, прежде всего отцу, но и всем своим героям того времени.
А вот образ брежневских семидесятых гораздо тоскливее. Если продолжать образ, то семидесятые (и, кстати, сам автор, как живший в это время) - это сплошная запятая.
« Брежневское безвременье - с особенной остротой оно чувствовалось в маленьких городках, где людей согревало неживое тепло, выделявшееся при гниении истории. Время как будто увязло в яме со смолой. »
« Как и мои родители, как и миллионы советских людей, я страдал синдромом отложенной жизни. Тогда часто можно было услышать: «Ну ладно, мы живем плохо, ничего, потерпим, зато наши дети будут жить хорошо». Как говорил Эдик, друг-враг из первой моей районной газеты: «Вот выйду на пенсию и прочитаю твоего Достоевского». Руки до Достоевского у него так и не дошли. Отложенная жизнь - это как мертвый плод в утробе, отравляющий несчастную мать.»
Читать книгу становится муторнее, читатель тоже вязнет в смоле.
Несколько отвлекаясь - непонятно почему «отложенная жизнь» ассоциируется именно с этим временем. Я, вон, тоже многое откладываю, к сожалению. То ли брежневское время действительно нанесло какую-то очень серьезную психологическую травму тогдашним интеллигентам. То ли просто те кто в то время действовал и ничего не откладывал из интеллигенции выпали. Во всяком случае, романов (и даже постов в ЖЖ) не пишут.
Самое интересное, что главный минус для меня автор сам же в романе и привел.
« Уже тогда я начал смутно понимать, что можно написать сто блестящих фраз, но не выстроить из них даже посредственного рассказа.»
Буйда - фотограф. Он именно выхватывает из жизни отдельные фразы. Я выписал для себя огромное количество цитат. Про человека, грызущего семечки, про праведников. Или вот, к примеру:
«- Самым большим неудачником в истории был Иисус Христос. Так что тебе, дружок, еще расти да расти.»
Но роман - и даже рассказ - скорее кинолента, фильм. Он развертывается во времени, отдельные кадры должны связываться воедино, они должны порождать какой-то над-смысл, непосредственно из суммы отдельных кадров не вытекающий. Отчасти и из-за этого я не очень проникся «Синей кровью», другим романом этого автора, который я читал. «Вору, шпиону и убийце» с этим полегче. Он устроен как биография, а человеческая жизнь - не роман, ей смысла не требуется.
Если я не сбился со счета, то это уже шестой роман из короткого списка «Большой книги», прочитанный мной. Шестой из одиннадцати, уже больше половины. Хороший короткий список в этом году. Возможно, что один из самых интересных за последние несколько лет. А Вор и шпион оставили очень теплое и светлое «послевкусие». Так что тоже хороший роман получился. Несмотря на семидесятые.