Гении навсегда
Искусство мы всегда воспринимаем субъективно, с точки зрения «нравится - не нравится». Только потом, как следует обдумав, взвесив, и остыв, мы становимся способны на то, что теоретически можно назвать «объективной оценкой», если подобный термин вообще применим в сфере восприятия творчества.
Оценить балет Бориса Эйфмана «Дон Жуан и Мольер» я не в состоянии, о чем абсолютно объективно заявляю.
Уверена только в одном - это просто великолепное зрелище. Которое хочется смотреть снова и снова, которого не хватает, которым не успеваешь в полной мере насладиться за какие - то жалкие два часа. И сколько этот спектакль вмещает в себя! Находок в нем хватит на два десятка постановок. Как хочется, чтобы мастер поставил на основе него эти два десятка спектаклей. Хочется не отрываясь, день за днем смотреть на сумасшедшую экспрессию Олега Габышева в роли Дона Жуана. Как он существует, как он двигается, как он любит, как он дышит. Столько мощи, столько силы в каждом его движении, в каждом повороте головы, в каждом мимическом движении, что забываешь буквально обо всем - кто ты и где ты, а только следишь за ним, не отрываясь, и веришь каждому его шагу.
Как умен, разнообразен и неистов Юрий Смекалов в роли Мольера! В России драматический балет начал получать распространение сравнительно недавно, и, пока, к сожалению, новосибирский зритель не очень подготовлен к сочетанию балета и драматического начала. Но когда на сцене существует Смекалов, перестаешь думать о том, понимаешь ли ты что - то в балете или нет, балет ли это или нет. Артист передает мир своего героя не только языком танца, но и внутренними переживаниями, не технически, а эмоционально. Понятно, что такова установка мастера Эйфмана, его концепция. Но голая концепция сама по себе никогда еще ничего не воплощала, пока не проходила через естество и физику талантливого человека. И только такой синтез концепции и, несомненно, великолепного исполнения, дает результат, о котором, раз увидев, будешь вспоминать не один год, как об одном из ярчайших впечатлений в своей жизни.
Невесомые, лишение костей и неподвластные земному притяжению Наталья Поворознюк и Мария Абашова просто завораживают. Живой человек не может так владеть свом телом, так мастерски передавать с помощью одной только пластики тончайшие душевные переживания. Как, скажите, как, махнув ногой или рукой, можно передать нежность или трепет сердца? Причем так, чтобы все поняли, что вот это - именно нежность, а это - именно трепет сердца? Подобное не укладывается в голове, это не входит ни в какие рамки, и трудно поверить, что ты действительно, своим глазами видел, что люди способны на такое. Что есть настоящие, живые люди, которые могут придумать и воплотить нечто, столь непостижимое, глубокое и волшебное.
Эта сумбурная каша, крепко приготовленная из восторгов и славословий, бешено билась в голове примерно через час после просмотра спектакля. И по сию пору душевная составляющая моего организма не может в полной мере переварить увиденной и точно сформировать мое отношение к нему. Попробуем сделать это медленно и сухо.
Балет «Дон Жуан и Мольер» впервые был показан в Нью-Йорке в 2001 году. Давно. Более 6 лет назад. Но, судя по отзывам критики, эффект был тот же. И у искушенной американской публики, и у благодарной новосибирской, спектакль вызвал сумасшедшие восторги и бешенные аплодисменты. Может быть, есть какая - то объективная причина, некая формула успеха, пользуясь которой можно с уверенностью и без лишний терзаний сваять шедевр, одинаково восторженно принимаемый на разных континентах?
Прежде всего, хочется отметить потрясающую цельность спектакля. Непрерывающаяся нить повествования и логический финал - это то, чего в последнее время катастрофически не хватает сценическим произведениям. А у Эйфмана - есть. Иногда только в конце начинаешь понимать, почему в начале были избраны те или иные форам выражения. Финал действительно отвечает на многие вопросы, и становится понятно, к чему велись многие линии и какие ставились задачи.
Во время первых гастролей в Нью-Йорке американская пресса назвала Бориса Эйфмана ведущим балетмейстером мира. И, после просмотра спектакля, сомнений в справедливости такого утверждения не остается. Сюжет балета видимо прост, но почему то аннотации и личное мнение после просмотра категорически не совпадают. Трудно согласиться с тем, что Мольер в этом балете - это всего лишь только автор произведения о Доне Жуане, человек, погрязший в своем искусстве, лишенный страстей и возможностей их воплощения. Ничего себе лишенный, если он во время сценического действия оставляет преданную (во всех смыслах) жену ради ее же дочери, женится на ней, а потом бешено ревнует. А как же ему не ревновать, если она не собирается трепетно любить гения, а желает менее гениального, но более плотского, чего стареющий муж дать ей не в состоянии, что так красноречиво и выпукло показано во втором акте балета? Где же здесь страсть только к искусству в ущерб всему остальному? Нет, и Мольер в спектакле Эйфмана живет полной, трудной жизнью, по - своему, не менее насыщенной, чем страстный путь Дона Жуана.
Дон Жуан, несмотря на демоническую сущность, все же показался более простым, во внутреннем плане, нежели безудержный и противоречивый Мольер, более понятным. Пластическое воплощение Дона Жуана выше всех и всяческих похвал. Его стремление к разрушению, к исполнению прихотей выполнено виртуозно. Непередаваемое впечатление произвело на меня и воплощение в пластике и движении того потрясения, которое испытал великий распутник, столкнувшись со смертью Донны Анна. Эта феноменальная магия Эйфмана - передавать языком пластики мельчайшие душевные переживания героев. Простите за банальность, но удержаться от затасканного словосочетания «глубокий психологизм» я не в силах. Оправдывает меня только одно - впервые в своей жизни я увидела реальное воплощение этого самого «глубокого психологизма» в реальности. Язык танца условен, и само по себе движение, в принципе, ничего не значит. Есть, конечно, набор определенных клише, используя которые, можно, с определенной долей вероятности, объяснить происходящее. Другое дело, что Борис Эйфман клише категорически презирает. И, продолжая говорить со своим зрителем языком пластики, каким - то чудом вносит в действие ту мистически - психологическую ноту, которая объясняет и оправдывает все.
Трудно говорить, что в этом балета понравилось ил потрясло больше всего. Но открытием для меня, безусловно, стал дуэт Дона Жуана и Мольера. Невозможно представить, что хореографический дуэт двух мужчин может быть настолько полным, лишенным какой -бы то ни было пошлости и надуманности. Сочетание силы и гибкости более привычно любителям классического балета. Но сочетание силы и силы, дополняющей и подчеркивающей друг друга - это нечто, не передаваемое словами.
Вообще, этот спектакль - как прекрасный выдержанный коньяк. Не в том плане, что его нужно одержать в темноте на протяжении долгих лет. Вовсе нет. Просто впечатление от него мягкое, теплое. Нет эффекта удара подушкой или разоравшейся бомбы. Ощущение восторга мягко переходит в экстаз, плавно переходящий в эйфорию. И эта эйфория, как правильное опьянение, не отпускает меня до сих пор. И восторг, испытанный во время и после просмотра спектакля , как видите, невозможно передать словами.
Вообще, связно и последовательно хвалить кого - то или что - то дело практически невозможное и, в любом случае, неблагодарное. Почему - то восторженные отклики скучны, однообразны и малоинформативны. Другое дело последовательно и сладострастно художника обругать. С причмокиванием, с указанием на ошибки, мнимые или реальные, с выпячивание своего зрительского «я», в наивной надежде, что это «я» кому - то интересно. Вообще, как можно описать балет словами? Как можно описать грушу тому, кто никогда не видел и не ел грушу? Трудоемкое и крайне бессмысленное занятие. Все равно, то, что представит себе слушатель, будет разительно отличаться от того, что он почувствует, попробовав пресловутую грушу. То же самое и с балетом. Ешьте больше груш сами. Ну их, посредников - описателей.