ЭОН-66 или "... будете у нас на Колыме..." Ч.2
начало
16 сентября морская часть пути была пройдена. В 5 часов утра лодки и суда, остающиеся зимовать, пришли на рейд Амбарчика в устье Колымы, где и стали на якорь. К полудню на чистую воду среди лодок и транспортов сел гидросамолет. На его борту прибыли заместитель Главкома ВМФ адмирал Н.Е. Басистый, начальник политуправления Тихоокеанского флота вице-адмирал М.Н. Захаров и начальник Севморпути В.М. Бурханов. К этому времени на рейде Амбарчика появилось небольшое гидрографическое судно «Лот». На него и высадилось высокое начальство.
Сразу же полетели приказания: «Четырем подводным лодкам, следующим на запад, оставаться на рейде Амбарчика вместе с транспортом «Инсар» до получения приказания о начале движения... Всем остальным следовать согласно диспозиции за «Лотом», на борту которого находится лоцман».
Лодки и суда снялись с якоря и вытянулись в одну длинную кильватерную колонну. Пройдя вверх по Колыме ходом 10,5 узла, нередко задевая днищем о грунт, к шести часам вечера 16 сентября караван прибыл на рейд поселка Нижние Кресты.
Аэродром Кресты Колымские(Нижние Кресты/Черский)
Корабли стали на якорь на быстром колымском течении. После двухмесячного плавания во льдах Нижние Кресты казались благодатным местом. Утром следующего дня отряд стал втягиваться в узкую протоку - Пантелеиху. Этот «аппендикс» Колымы имел ширину 15 и глубину менее 5,5 метра. С огромным трудом, то и дело касаясь дна, все подводные лодки и суда к позднему вечеру вошли в протоку. Воды стремительной Колымы теперь проносились мимо, не причиняя беспокойства кораблям, стоящим в тихой, неподвижной воде почти на мели, тесно прижавшись друг к другу. В экипажах подводных лодок напряжение спало, ощущались лишь горечь неудачи и плохо скрываемая обида на черствость начальства. В бане подводники не были месяц, больше месяца никто не смог передать хотя бы весточку родным и близким (при этом на ледоколах 50% радиообмена составляли личные сообщения). Адмирал Басистый, как заведено, убыл по-английски, ни с кем не встретившись и не попрощавшись. Исчез и опальный Пархоменко, не передав ни слова по радио оставленным им экипажам. А вопросы у матросов и офицеров были серьезные: где получать денежное довольствие, когда и как доставить его семьям? Матросы, отслужившие пять лет, были переправлены буксирами на четыре подводные лодки, ждущие перехода в Полярный. А ведь и они месяц не мылись, а впереди еще месяц похода... Начальники даже не вспомнили, что остающиеся на зимовку моряки за 64 дня и ночи самоотверженно прошли почти 3500 миль. Более 300 часов отстучал каждый дизель. Впереди же маячили серые будни в береговых полуразрушенных казармах, когда-то построенных в Нижних Крестах солдатами ПВО. Обстановка не больно веселая: больше тысячи молодых здоровых мужиков в забытом Богом северном поселке.
Пантелеиха зима 1956-57
Вскоре с кораблей на берег навели понтонный мост. Именно он выручил, когда подошли баржи с углем для транспортов, не приспособленных для жидкого топлива. Вручную, бочонками из-под сливочного масла пришлось разгружать 5500 тонн угля. Это был каторжный труд для подводников: спецодежда для таких случаев предусмотрена не была, уставали так, что после смены валились спать не раздеваясь. К физическим тяготам прибавились материальные - всем морякам сократили денежное довольствие. Перестали платить «морские» (за нахождение корабля в плавании), офицерам отменили «деньги за прислугу» (была и такая статья). Последнее, впрочем, касалось всего ВМФ СССР, равно как и отмена платы за командование кораблем.
И все же основная работа подводников оставалась на кораблях. Следили за главным - не допустить размораживания не только корабельных трубопроводов, но и корпусов. А такая опасность была вполне реальной. Случалось, что от 50-градусного мороза появлялись трещины в легких корпусах лодок, сделанных из высокопрочной стали толщиной 5-7 мм.
В условиях нудной зимовки ворчали не только рядовые. Долгими вечерами в командирских каютах за стаканом спирта (его было с избытком) высказывались о наболевшем.
Пантелеиха зима 1956-57
Говаривали и о том, что при грамотном командующем не было бы в ЭОН-66 целых 45 вымпелов, да еще таких разношерстных. К тому же еще в марте 1956 года по прогнозу было известно, что навигация предстоит очень тяжелая... Но теперь надлежало думать о том, как закончить переход хотя бы в 1957 году. Все поглощала подготовка к навигации.
Пантелеиха май 1957
20 мая 1957 года все до последнего матроса покинули казармы и переселились на свои лодки. Через неделю после переселения экипажей начали подрывать двухметровый лед на выходе из Пантелеихи в Колыму. Одновременно у бортов рубили лед вручную, чтобы перестроить все лодки и транспорты в более узкую линию.
Пантелеиха май 1957
5 июня «пошла» Колыма. Время отчаянно поджимало.
Пантелеиха июнь 1957
С проходом основного льда 20 июня все корабли вышли на Колыму.
Колыма июнь 1957
Лодки и суда спустились вниз по реке и стали на якорь в более глубокой и обширной протоке Михалкина.
Колыма июнь 1957
До Амбарчика оставалось 27 миль. На маршруте был мелководный бар с изменчивой из-за быстрого течения глубиной - от 4,6 до 5,5 метра. Осадка лодок составляла 4,6 метра. Сам речной фарватер не был обозначен ограждением, а вода уже начала спадать.
Колыма-Амбарчик 1957
В такой обстановке лоцманы отказались вести корабли через бар. Но дальше выжидать было бессмысленно. Колымское мелководье могло «запереть» подводные лодки на новую зимовку. 29 июня весь отряд без всяких лоцманов благополучно вышел из устья Колымы в открытое море.
В Певек
Ледоколов не было, и в который раз пришлось стать на якорь. При опасном передвижении получила пробоину лишь одна подводная лодка. Стоянка затянулась до 15 июля, что позволило без спешки провести подводные сварочные работы.
Певек на якорной стоянке
Певек, вид на ТЭС
Вот и год прошел, как бригада лодок ушла из Полярного, а до конечного пункта - Камчатки - пока все еще далеко. Опять надоевшие консервы и сухари. Снова жизнь внутри прочного корпуса... Оставался последний месяц навигации, а все суда по-прежнему стояли, не продвинувшись на восток дальше, чем в пятьдесят шестом. Две недели на якоре на виду у Певека, но ни один человек на берегу не побывал.
Певек, у борта танкера
Наконец вечером 12 августа двинулись на восток. На лодках то и дело возникали поломки и неисправности. То плохо подавалось масло, то пусковые клапаны у дизелей становились горячими. Все это издержки прошлогодней перегрузки двигателей. Но караван упорно следовал вперед.
Мыс Шелагский
К вечеру 15 августа появился сплошной лед в 8-10 баллов. Ледоколы «Енисей» и «Микоян» работали полным ходом, но это помогало мало. Приходилось непрерывно менять курс. Тяжелейшую перемычку протяженностью в 30 миль удалось преодолеть за 12 часов, что посчитали удачей. Дальше были льдины, но четко просматривалась и чистая вода.
Пролив Лонга остался позади. По радио зазвучали бодрые голоса, смех и поздравления. До бухты Провидения оставалось «каких-то» 500 миль. По расчетам, на их преодоление нужно 5 суток. За июнь, июль и три недели августа пятьдесят седьмого 650 миль съели 80 суток. 5 и 80!!! Такое сравнение вдохновляло. К 17 часам 20 августа весь караван вышел на чистую воду. Утром 22-го отряд прошел траверс мыса Дежнева. Берингово море встретило моряков теплой спокойной водой и ярким солнцем...
1 сентября 1957 года восемь подводных лодок, войдя в Авачу на Камчатке, швартовались к пирсам бухты Крашенинникова.
Поход длиною в год и полтора месяца наконец закончился. Казалось бы, пришедшим подводникам надо дать отдохнуть, отправить в отпуска, демобилизовать отслуживших матросов. Не мешало бы и наградить кое-кого. Так и было до этой зимовки в прошлом. Но... 4 сентября на Камчатку заявилась инспекция из Москвы во главе с начальником Главного штаба ВМФ адмиралом В. А. Фокиным. Все восемь единиц новой 8-й бригады вывели на рейд и поставили на якорь сроком на 10 суток. Вероятно, посчитали, что так будет спокойнее. Отпуска задержали. Демобилизацию приостановили. И только десять дней спустя подводные лодки посетили адмирал Фокин, вице-адмирал Г.И. Щедрин и контр-адмирал П.И. Парамошкин. Высокие гости обещали разрешить в октябре отпуска за два года и посетовали, что не успели построить достаточно квартир для офицеров и мичманов. Никто и не вспомнил, что представить к наградам просто «забыли». Эпопеей ЭОН-66 массовые переходы подводных лодок по Северному морскому пути практически закончились. Приближалась эра атомных подлодок. Переходы планировались отныне не во льдах, а под водой - впервые в истории отечественного флота.
16 сентября морская часть пути была пройдена. В 5 часов утра лодки и суда, остающиеся зимовать, пришли на рейд Амбарчика в устье Колымы, где и стали на якорь. К полудню на чистую воду среди лодок и транспортов сел гидросамолет. На его борту прибыли заместитель Главкома ВМФ адмирал Н.Е. Басистый, начальник политуправления Тихоокеанского флота вице-адмирал М.Н. Захаров и начальник Севморпути В.М. Бурханов. К этому времени на рейде Амбарчика появилось небольшое гидрографическое судно «Лот». На него и высадилось высокое начальство.
Сразу же полетели приказания: «Четырем подводным лодкам, следующим на запад, оставаться на рейде Амбарчика вместе с транспортом «Инсар» до получения приказания о начале движения... Всем остальным следовать согласно диспозиции за «Лотом», на борту которого находится лоцман».
Лодки и суда снялись с якоря и вытянулись в одну длинную кильватерную колонну. Пройдя вверх по Колыме ходом 10,5 узла, нередко задевая днищем о грунт, к шести часам вечера 16 сентября караван прибыл на рейд поселка Нижние Кресты.
Аэродром Кресты Колымские(Нижние Кресты/Черский)
Корабли стали на якорь на быстром колымском течении. После двухмесячного плавания во льдах Нижние Кресты казались благодатным местом. Утром следующего дня отряд стал втягиваться в узкую протоку - Пантелеиху. Этот «аппендикс» Колымы имел ширину 15 и глубину менее 5,5 метра. С огромным трудом, то и дело касаясь дна, все подводные лодки и суда к позднему вечеру вошли в протоку. Воды стремительной Колымы теперь проносились мимо, не причиняя беспокойства кораблям, стоящим в тихой, неподвижной воде почти на мели, тесно прижавшись друг к другу. В экипажах подводных лодок напряжение спало, ощущались лишь горечь неудачи и плохо скрываемая обида на черствость начальства. В бане подводники не были месяц, больше месяца никто не смог передать хотя бы весточку родным и близким (при этом на ледоколах 50% радиообмена составляли личные сообщения). Адмирал Басистый, как заведено, убыл по-английски, ни с кем не встретившись и не попрощавшись. Исчез и опальный Пархоменко, не передав ни слова по радио оставленным им экипажам. А вопросы у матросов и офицеров были серьезные: где получать денежное довольствие, когда и как доставить его семьям? Матросы, отслужившие пять лет, были переправлены буксирами на четыре подводные лодки, ждущие перехода в Полярный. А ведь и они месяц не мылись, а впереди еще месяц похода... Начальники даже не вспомнили, что остающиеся на зимовку моряки за 64 дня и ночи самоотверженно прошли почти 3500 миль. Более 300 часов отстучал каждый дизель. Впереди же маячили серые будни в береговых полуразрушенных казармах, когда-то построенных в Нижних Крестах солдатами ПВО. Обстановка не больно веселая: больше тысячи молодых здоровых мужиков в забытом Богом северном поселке.
Пантелеиха зима 1956-57
Вскоре с кораблей на берег навели понтонный мост. Именно он выручил, когда подошли баржи с углем для транспортов, не приспособленных для жидкого топлива. Вручную, бочонками из-под сливочного масла пришлось разгружать 5500 тонн угля. Это был каторжный труд для подводников: спецодежда для таких случаев предусмотрена не была, уставали так, что после смены валились спать не раздеваясь. К физическим тяготам прибавились материальные - всем морякам сократили денежное довольствие. Перестали платить «морские» (за нахождение корабля в плавании), офицерам отменили «деньги за прислугу» (была и такая статья). Последнее, впрочем, касалось всего ВМФ СССР, равно как и отмена платы за командование кораблем.
И все же основная работа подводников оставалась на кораблях. Следили за главным - не допустить размораживания не только корабельных трубопроводов, но и корпусов. А такая опасность была вполне реальной. Случалось, что от 50-градусного мороза появлялись трещины в легких корпусах лодок, сделанных из высокопрочной стали толщиной 5-7 мм.
В условиях нудной зимовки ворчали не только рядовые. Долгими вечерами в командирских каютах за стаканом спирта (его было с избытком) высказывались о наболевшем.
Пантелеиха зима 1956-57
Говаривали и о том, что при грамотном командующем не было бы в ЭОН-66 целых 45 вымпелов, да еще таких разношерстных. К тому же еще в марте 1956 года по прогнозу было известно, что навигация предстоит очень тяжелая... Но теперь надлежало думать о том, как закончить переход хотя бы в 1957 году. Все поглощала подготовка к навигации.
Пантелеиха май 1957
20 мая 1957 года все до последнего матроса покинули казармы и переселились на свои лодки. Через неделю после переселения экипажей начали подрывать двухметровый лед на выходе из Пантелеихи в Колыму. Одновременно у бортов рубили лед вручную, чтобы перестроить все лодки и транспорты в более узкую линию.
Пантелеиха май 1957
5 июня «пошла» Колыма. Время отчаянно поджимало.
Пантелеиха июнь 1957
С проходом основного льда 20 июня все корабли вышли на Колыму.
Колыма июнь 1957
Лодки и суда спустились вниз по реке и стали на якорь в более глубокой и обширной протоке Михалкина.
Колыма июнь 1957
До Амбарчика оставалось 27 миль. На маршруте был мелководный бар с изменчивой из-за быстрого течения глубиной - от 4,6 до 5,5 метра. Осадка лодок составляла 4,6 метра. Сам речной фарватер не был обозначен ограждением, а вода уже начала спадать.
Колыма-Амбарчик 1957
В такой обстановке лоцманы отказались вести корабли через бар. Но дальше выжидать было бессмысленно. Колымское мелководье могло «запереть» подводные лодки на новую зимовку. 29 июня весь отряд без всяких лоцманов благополучно вышел из устья Колымы в открытое море.
В Певек
Ледоколов не было, и в который раз пришлось стать на якорь. При опасном передвижении получила пробоину лишь одна подводная лодка. Стоянка затянулась до 15 июля, что позволило без спешки провести подводные сварочные работы.
Певек на якорной стоянке
Певек, вид на ТЭС
Вот и год прошел, как бригада лодок ушла из Полярного, а до конечного пункта - Камчатки - пока все еще далеко. Опять надоевшие консервы и сухари. Снова жизнь внутри прочного корпуса... Оставался последний месяц навигации, а все суда по-прежнему стояли, не продвинувшись на восток дальше, чем в пятьдесят шестом. Две недели на якоре на виду у Певека, но ни один человек на берегу не побывал.
Певек, у борта танкера
Наконец вечером 12 августа двинулись на восток. На лодках то и дело возникали поломки и неисправности. То плохо подавалось масло, то пусковые клапаны у дизелей становились горячими. Все это издержки прошлогодней перегрузки двигателей. Но караван упорно следовал вперед.
Мыс Шелагский
К вечеру 15 августа появился сплошной лед в 8-10 баллов. Ледоколы «Енисей» и «Микоян» работали полным ходом, но это помогало мало. Приходилось непрерывно менять курс. Тяжелейшую перемычку протяженностью в 30 миль удалось преодолеть за 12 часов, что посчитали удачей. Дальше были льдины, но четко просматривалась и чистая вода.
Пролив Лонга остался позади. По радио зазвучали бодрые голоса, смех и поздравления. До бухты Провидения оставалось «каких-то» 500 миль. По расчетам, на их преодоление нужно 5 суток. За июнь, июль и три недели августа пятьдесят седьмого 650 миль съели 80 суток. 5 и 80!!! Такое сравнение вдохновляло. К 17 часам 20 августа весь караван вышел на чистую воду. Утром 22-го отряд прошел траверс мыса Дежнева. Берингово море встретило моряков теплой спокойной водой и ярким солнцем...
1 сентября 1957 года восемь подводных лодок, войдя в Авачу на Камчатке, швартовались к пирсам бухты Крашенинникова.
Поход длиною в год и полтора месяца наконец закончился. Казалось бы, пришедшим подводникам надо дать отдохнуть, отправить в отпуска, демобилизовать отслуживших матросов. Не мешало бы и наградить кое-кого. Так и было до этой зимовки в прошлом. Но... 4 сентября на Камчатку заявилась инспекция из Москвы во главе с начальником Главного штаба ВМФ адмиралом В. А. Фокиным. Все восемь единиц новой 8-й бригады вывели на рейд и поставили на якорь сроком на 10 суток. Вероятно, посчитали, что так будет спокойнее. Отпуска задержали. Демобилизацию приостановили. И только десять дней спустя подводные лодки посетили адмирал Фокин, вице-адмирал Г.И. Щедрин и контр-адмирал П.И. Парамошкин. Высокие гости обещали разрешить в октябре отпуска за два года и посетовали, что не успели построить достаточно квартир для офицеров и мичманов. Никто и не вспомнил, что представить к наградам просто «забыли». Эпопеей ЭОН-66 массовые переходы подводных лодок по Северному морскому пути практически закончились. Приближалась эра атомных подлодок. Переходы планировались отныне не во льдах, а под водой - впервые в истории отечественного флота.