Субботняя почти не страшная сказка Захадума
Детям не читать. Начало пятой главы.
5
…в Элитане, южном городе, редко видели Темных Хозяев. Местные жители считали себя чуть ли не нейтралами, свободными от некромантского ига. Дела имели лишь с доверенными лицами, презрительно кривящими изъеденные губы бюрократами в черных бархатных смокингах, в лакированных штиблетах и с саквояжами саламандровой кожи, которые приезжали за данью, или привозили толстые гримуары приказов…
Но в этот раз все было иначе. Приехал кто-то из хозяев, «Младшенький», как тут же разнесла молва.
Ринг сидел недалеко от пирса, в издыхающей под тяжкими налогами кафешке «Утопленный клад», которую гораздо чаще называли «Утопленником». Привалившись к спинке каменной шершавой скамьи, Ринг бездумно пялился на чаек, на мерно плещущееся вонючее море, на слепящее солнце. Это был тот редкий выходной, когда он, кабальный, имел возможность выйти за пределы магического колледжа, пошляться по узким улочкам и вдохнуть воздух полусвободы, затхлый, но напоминающий о других, лучших морях и временах.
Ринг медленно прихлебывал трехгрошевый кофе из маленькой, с наперсток, фаянсовой чашечки, на дне которой была нацарапана «куриная лапка», руна защиты, от сглаза. Вдруг до него донесся заунывный, но мощный вой труб, мерный гулкий бой барабана. Немногочисленные посетители тревожно оглянулись в сторону Портовой улицы, центральной, самой широкой улицы Элитана. Рефлекторно шепча оберегающие заклинания, люди разбегались, куда глаза глядят. Ринг тоже вскочил, не совсем понимая, что происходит. Однако его скупой опыт подсказывал делать то же, что и все.
Барабанный бой приближался. От него бежала толпа: лоточники, утренние прохожие в широкополых шляпах, нищие оборванцы и состоятельные граждане, все пытались убраться с дороги невидимой, но реальной опасности. За спинами бегущих людей Ринг разглядел черные шлемы и вымпелы политической полиции. Не раздумывая особенно долго, он огляделся по сторонам и бросился к башне рассыпающегося старого маяка, который местные городские власти третий год собирались снести. Он подпрыгнул, ухватившись за крошащийся ракушечник стены, подтянулся и с шелестом рухнул на захламленные плиты внутреннего дворика. Пробравшись через свалку свойственного таким странным местам мусора неизвестного происхождения, Ринг взобрался по деревянной спиральной лестнице на верхушку маяка, и оттуда, с площадки, над которой поднимался ржавый цилиндр давно не работающего фонаря, осторожно выглянул наружу.
Полицейские были уже на небольшой площади. Всех, кто не успел убежать, ударами дубинок сваливали на землю и распиннывали ногами, создавая длинный свободный коридор, по обе стороны которого замерли на коленях, склонив головы, десятки людей. Из близлежащих лавок и кофеен людей выволакивали на улицу и молча бросали на горячую от солнца мостовую. Головорезы быстро скрылись из виду, но ни один человек не осмеливался подняться.
Из-за поворота, со стороны Морского порта появились трубачи, непрерывно издающие гипнотизирующий рев, сами в состоянии, подобном трансу, с трудом передвигая ноги, удерживая напряженными руками длинные трубы. За ними шли барабанщики, мокрые от пота, медленно шагавшие в ногу. Через плечо у каждого из них висел огромный барабан. Ритмичный грохот, казалось, пригибал людей к земле, заставлял их буквально врастать в пыльные булыжники набережной. На лицах музыкантов красовались черные, расшитые мелким бисером маски. За барабанщиками, на некотором отдалении, следовала закутанная в черное ниспадающее одеяние низкая фигура. Ринг вздрогнул. Невозможно было поверить, что это человек. А с чего, собственно, Ринг взял, что Хозяева - люди?
Темный Хозяин медленно двигался по расчищенной полицией тропе. По обе стороны от него шли четыре обнаженных женщины. У Ринга перехватило горло. Он не запомнил их лиц, их волос, их влажных, покрытых маслом грудей и ягодиц. Он навсегда запомнил изогнутые, мокрые от крови клинки у них в руках. Время от времени, но слишком часто, какая-нибудь из девиц останавливалась возле распростертого тела, и, подскакивая, с гортанным криком, разрубала человеку голову. Позади страшной процессии оставались лежать мертвые тела, растекались лужи крови. Ринг так никогда и не узнал, был ли в этом действе какой-то страшный алгоритм, были ли девчонки натасканы силой мысли чуять незримую крамолу, или жертвы выбирались волею случая, слепым роком, но он, почему-то, был уверен, что Темный Хозяин не питался силой павших жертв, что он не купался в волнах ужаса, а продолжал идти по своим рутинным делам, задумавшись о своем, с равнодушным раздражением и, может быть, головной болью, работа, мол, такая… И много минут спустя, когда Хозяин и его свита удалились, скрылись из виду в направлении Ратуши, люди продолжали неподвижно лежать, одни - не веря своему счастью, другие - уже не способные чему-либо верить. Живые тихо поднимались и, спешно отряхиваясь, бросались прочь, не думая унести мертвые тела. Их забрали ночью странные люди, переговаривавшиеся шепотом, грузившие множество тел на воняющие дизельным перегаром грузовики…
…Ринг проснулся, захлебываясь криком, мокрый от пота. С облегчением понял, что прошло больше десяти лет, что он не на площадке разрушенного маяка, а в кожаном салоне его собственного «Скарабея», на платной ночной охраняемой стоянке недалеко от Кругга. Он вспомнил, что где-то рядом, слева, спит в своей роскошной «Саламандре» его новый попутчик, презабавный гном по имени Иеремия Ливингстон, мастер компьютерного дизайна, работающий на одну из многочисленных компаний семейства Дарьянов. Пытаясь отвлечься от страшных воспоминаний, Ринг вспомнил суматошное утро…
…Гном непрерывно говорил, внезапно осознав, что только что мог исчезнуть с лица равнодушной земли, и могилка его осталась бы никому на свете не ведома, кроме коварных вешателей.
- Беда моя в том, что очки в машине оставил, нельзя нам на ритуалах с городскими предметами, папа говорит, духов отгоняют, не любят духи город…
Он лихорадочно растирал запястья, близоруко щурясь на Ринга.
- Как же тебя угораздило? - вопрошал в который раз Ринг, пытаясь избавиться от неизмеримого количества адреналина в крови.
Джип петлял в зарослях папоротника, пока не наткнулся на покрытый сухостоем курган, у подножия которого, по уверениям гнома, и была спрятана его дорогая и редкая тачка. Ринг недоверчиво оглядел поляну, но не заметил ничего, пока гном, подскакивая на колючках и тихонько матерясь, не сдернул с кустарника маскировочную сетку. «Саламандра» засияла на солнышке своей неземной дизайнерской красотой. Ринг представлял себе ее создателей древними мудрыми старцами, не вылезающими из Мирового Эфира. Счастливо спасенный от повешения по хозяйски пробежался пальцами по элегантной клавиатуре на дверце, и машина с еле слышным шипением раскрылась синим металлическим цветком. Покопавшись в салоне, гном достал кроссовки, вельветовые джинсы и связанный из миллиона металлических колечек лапсердак, натянул все это на себя, предварительно стерев с лица ритуальные узоры влажной гигиенической салфеткой. За тем гном водрузил на нос очки-хамелеоны в золотой оправе. Он вежливо, с достоинством, поклонился:
- Позвольте представиться, мой благородный спаситель! Иеремия Ливингстон, старший дизайнер! К вашим услугам…
Он недоуменно уставился на Ринга, который совершенно невежливо и даже совершенно неприлично кис со смеху, обнявшись с винтовкой.
- Как? - поминутно вопрошал он, обливаясь слезами от смеха. - Почему..?
После чего снова падал от нового приступа хохота.
5
…в Элитане, южном городе, редко видели Темных Хозяев. Местные жители считали себя чуть ли не нейтралами, свободными от некромантского ига. Дела имели лишь с доверенными лицами, презрительно кривящими изъеденные губы бюрократами в черных бархатных смокингах, в лакированных штиблетах и с саквояжами саламандровой кожи, которые приезжали за данью, или привозили толстые гримуары приказов…
Но в этот раз все было иначе. Приехал кто-то из хозяев, «Младшенький», как тут же разнесла молва.
Ринг сидел недалеко от пирса, в издыхающей под тяжкими налогами кафешке «Утопленный клад», которую гораздо чаще называли «Утопленником». Привалившись к спинке каменной шершавой скамьи, Ринг бездумно пялился на чаек, на мерно плещущееся вонючее море, на слепящее солнце. Это был тот редкий выходной, когда он, кабальный, имел возможность выйти за пределы магического колледжа, пошляться по узким улочкам и вдохнуть воздух полусвободы, затхлый, но напоминающий о других, лучших морях и временах.
Ринг медленно прихлебывал трехгрошевый кофе из маленькой, с наперсток, фаянсовой чашечки, на дне которой была нацарапана «куриная лапка», руна защиты, от сглаза. Вдруг до него донесся заунывный, но мощный вой труб, мерный гулкий бой барабана. Немногочисленные посетители тревожно оглянулись в сторону Портовой улицы, центральной, самой широкой улицы Элитана. Рефлекторно шепча оберегающие заклинания, люди разбегались, куда глаза глядят. Ринг тоже вскочил, не совсем понимая, что происходит. Однако его скупой опыт подсказывал делать то же, что и все.
Барабанный бой приближался. От него бежала толпа: лоточники, утренние прохожие в широкополых шляпах, нищие оборванцы и состоятельные граждане, все пытались убраться с дороги невидимой, но реальной опасности. За спинами бегущих людей Ринг разглядел черные шлемы и вымпелы политической полиции. Не раздумывая особенно долго, он огляделся по сторонам и бросился к башне рассыпающегося старого маяка, который местные городские власти третий год собирались снести. Он подпрыгнул, ухватившись за крошащийся ракушечник стены, подтянулся и с шелестом рухнул на захламленные плиты внутреннего дворика. Пробравшись через свалку свойственного таким странным местам мусора неизвестного происхождения, Ринг взобрался по деревянной спиральной лестнице на верхушку маяка, и оттуда, с площадки, над которой поднимался ржавый цилиндр давно не работающего фонаря, осторожно выглянул наружу.
Полицейские были уже на небольшой площади. Всех, кто не успел убежать, ударами дубинок сваливали на землю и распиннывали ногами, создавая длинный свободный коридор, по обе стороны которого замерли на коленях, склонив головы, десятки людей. Из близлежащих лавок и кофеен людей выволакивали на улицу и молча бросали на горячую от солнца мостовую. Головорезы быстро скрылись из виду, но ни один человек не осмеливался подняться.
Из-за поворота, со стороны Морского порта появились трубачи, непрерывно издающие гипнотизирующий рев, сами в состоянии, подобном трансу, с трудом передвигая ноги, удерживая напряженными руками длинные трубы. За ними шли барабанщики, мокрые от пота, медленно шагавшие в ногу. Через плечо у каждого из них висел огромный барабан. Ритмичный грохот, казалось, пригибал людей к земле, заставлял их буквально врастать в пыльные булыжники набережной. На лицах музыкантов красовались черные, расшитые мелким бисером маски. За барабанщиками, на некотором отдалении, следовала закутанная в черное ниспадающее одеяние низкая фигура. Ринг вздрогнул. Невозможно было поверить, что это человек. А с чего, собственно, Ринг взял, что Хозяева - люди?
Темный Хозяин медленно двигался по расчищенной полицией тропе. По обе стороны от него шли четыре обнаженных женщины. У Ринга перехватило горло. Он не запомнил их лиц, их волос, их влажных, покрытых маслом грудей и ягодиц. Он навсегда запомнил изогнутые, мокрые от крови клинки у них в руках. Время от времени, но слишком часто, какая-нибудь из девиц останавливалась возле распростертого тела, и, подскакивая, с гортанным криком, разрубала человеку голову. Позади страшной процессии оставались лежать мертвые тела, растекались лужи крови. Ринг так никогда и не узнал, был ли в этом действе какой-то страшный алгоритм, были ли девчонки натасканы силой мысли чуять незримую крамолу, или жертвы выбирались волею случая, слепым роком, но он, почему-то, был уверен, что Темный Хозяин не питался силой павших жертв, что он не купался в волнах ужаса, а продолжал идти по своим рутинным делам, задумавшись о своем, с равнодушным раздражением и, может быть, головной болью, работа, мол, такая… И много минут спустя, когда Хозяин и его свита удалились, скрылись из виду в направлении Ратуши, люди продолжали неподвижно лежать, одни - не веря своему счастью, другие - уже не способные чему-либо верить. Живые тихо поднимались и, спешно отряхиваясь, бросались прочь, не думая унести мертвые тела. Их забрали ночью странные люди, переговаривавшиеся шепотом, грузившие множество тел на воняющие дизельным перегаром грузовики…
…Ринг проснулся, захлебываясь криком, мокрый от пота. С облегчением понял, что прошло больше десяти лет, что он не на площадке разрушенного маяка, а в кожаном салоне его собственного «Скарабея», на платной ночной охраняемой стоянке недалеко от Кругга. Он вспомнил, что где-то рядом, слева, спит в своей роскошной «Саламандре» его новый попутчик, презабавный гном по имени Иеремия Ливингстон, мастер компьютерного дизайна, работающий на одну из многочисленных компаний семейства Дарьянов. Пытаясь отвлечься от страшных воспоминаний, Ринг вспомнил суматошное утро…
…Гном непрерывно говорил, внезапно осознав, что только что мог исчезнуть с лица равнодушной земли, и могилка его осталась бы никому на свете не ведома, кроме коварных вешателей.
- Беда моя в том, что очки в машине оставил, нельзя нам на ритуалах с городскими предметами, папа говорит, духов отгоняют, не любят духи город…
Он лихорадочно растирал запястья, близоруко щурясь на Ринга.
- Как же тебя угораздило? - вопрошал в который раз Ринг, пытаясь избавиться от неизмеримого количества адреналина в крови.
Джип петлял в зарослях папоротника, пока не наткнулся на покрытый сухостоем курган, у подножия которого, по уверениям гнома, и была спрятана его дорогая и редкая тачка. Ринг недоверчиво оглядел поляну, но не заметил ничего, пока гном, подскакивая на колючках и тихонько матерясь, не сдернул с кустарника маскировочную сетку. «Саламандра» засияла на солнышке своей неземной дизайнерской красотой. Ринг представлял себе ее создателей древними мудрыми старцами, не вылезающими из Мирового Эфира. Счастливо спасенный от повешения по хозяйски пробежался пальцами по элегантной клавиатуре на дверце, и машина с еле слышным шипением раскрылась синим металлическим цветком. Покопавшись в салоне, гном достал кроссовки, вельветовые джинсы и связанный из миллиона металлических колечек лапсердак, натянул все это на себя, предварительно стерев с лица ритуальные узоры влажной гигиенической салфеткой. За тем гном водрузил на нос очки-хамелеоны в золотой оправе. Он вежливо, с достоинством, поклонился:
- Позвольте представиться, мой благородный спаситель! Иеремия Ливингстон, старший дизайнер! К вашим услугам…
Он недоуменно уставился на Ринга, который совершенно невежливо и даже совершенно неприлично кис со смеху, обнявшись с винтовкой.
- Как? - поминутно вопрошал он, обливаясь слезами от смеха. - Почему..?
После чего снова падал от нового приступа хохота.