Про психов. Часть вторая
В продолжение вчерашнего поста про психов, задевшего за живое, как выяснилось, не только меня.
....Произошло это на заре моей профессиональной деятельности в конце 90-х, когда я, как внештатник, сотрудничала с рядом ульяновских изданий, в том числе, с одиозной газетой "Шок" (ну, да, признаюсь, был такой нелицеприятный факт в моей биографии).
И вот случилась ситуация из разряда "письмо позвало в дорогу": в редакцию "Шока" пришло письмо от женщины, взывающей о помощи. Жила она, как и я, в Новом городе, поэтому редактор газеты отправил меня - "разобраться".
Захожу в дом на проспекте Ульяновский, дверь открывает женщина средних лет - "проходите, проходите!". Всё. "Мышеловка" захлопывается. Потому что с первых же минут нашего разговора я понимаю, что хозяйка квартиры психически нездорова, впрочем, она и не скрывает, что состоит на учете в больнице, которая в то время почему-то носила имя историка Карамзина.
Поначалу я пыталась понять, чего же дама хочет от газетной заметки, честно задавала наводящие вопросы, но чем дальше, тем больше наше "интервью" походило на монолог.
Распаляясь, женщина вскочила со стула и в ажиотации стала метаться около диванчика, на котором, вжавшись, сидела я, уже ни живая, ни мертвая. Все попытки "откланяться" были тщетны.
"А еще я постоянно падаю! Смотрите! - с этими словами моя визави распахнула несвежий халат, под которым ... не оказалось никакого белья. "Смотрите! Смотрите!" - орала пациентка "Карамзинки", двигаясь в моем направлении все ближе и ближе. Я уже чуть не потеряла сознание от ужаса, когда мой ангел-хранитель наконец проснулся. Послышался звук открываемой двери: пришел сын хозяйки квартиры (нормальный парень!), который быстро сообразив, что к чему, довольно-таки грубо вытолкал мамашу в ее комнату. Я с облегчением ретировалась...
Но самая "мякотка" случилась потом, когда в одной местной газете я увидела полосный очерк с тюремным названием "Не верь. Не бойся. Не проси!" (what???)
В написанном отличным литературным языком материале известная ульяновская публицистка представила мою безумную знакомицу едва ли не узницей совести, которая радеет за всеобщую справедливость и прочая, прочая...
....Произошло это на заре моей профессиональной деятельности в конце 90-х, когда я, как внештатник, сотрудничала с рядом ульяновских изданий, в том числе, с одиозной газетой "Шок" (ну, да, признаюсь, был такой нелицеприятный факт в моей биографии).
И вот случилась ситуация из разряда "письмо позвало в дорогу": в редакцию "Шока" пришло письмо от женщины, взывающей о помощи. Жила она, как и я, в Новом городе, поэтому редактор газеты отправил меня - "разобраться".
Захожу в дом на проспекте Ульяновский, дверь открывает женщина средних лет - "проходите, проходите!". Всё. "Мышеловка" захлопывается. Потому что с первых же минут нашего разговора я понимаю, что хозяйка квартиры психически нездорова, впрочем, она и не скрывает, что состоит на учете в больнице, которая в то время почему-то носила имя историка Карамзина.
Поначалу я пыталась понять, чего же дама хочет от газетной заметки, честно задавала наводящие вопросы, но чем дальше, тем больше наше "интервью" походило на монолог.
Распаляясь, женщина вскочила со стула и в ажиотации стала метаться около диванчика, на котором, вжавшись, сидела я, уже ни живая, ни мертвая. Все попытки "откланяться" были тщетны.
"А еще я постоянно падаю! Смотрите! - с этими словами моя визави распахнула несвежий халат, под которым ... не оказалось никакого белья. "Смотрите! Смотрите!" - орала пациентка "Карамзинки", двигаясь в моем направлении все ближе и ближе. Я уже чуть не потеряла сознание от ужаса, когда мой ангел-хранитель наконец проснулся. Послышался звук открываемой двери: пришел сын хозяйки квартиры (нормальный парень!), который быстро сообразив, что к чему, довольно-таки грубо вытолкал мамашу в ее комнату. Я с облегчением ретировалась...
Но самая "мякотка" случилась потом, когда в одной местной газете я увидела полосный очерк с тюремным названием "Не верь. Не бойся. Не проси!" (what???)
В написанном отличным литературным языком материале известная ульяновская публицистка представила мою безумную знакомицу едва ли не узницей совести, которая радеет за всеобщую справедливость и прочая, прочая...