Время собирать смоквы
О вечном.
Все. Понеслась. Сегодня мелкий налоговик влез на смоковницу.
Могу сколько угодно не любить всю эту Византию, все это подобострастие, все эти простите-благословите-нет благословения. Все эти посты посреди лета, все эти уставы для мирян и все эти бремена неудобоносимые. Одежды неудобные, смердющим потом политые. Все эти безвкусные акафисты, вычурные славословия, притянутые за уши, дурно сложенные песнопения. Но лишь до тех пор, пока не наступает Великий. И тогда, весте с "нашимвсе СансСеичем" восхищаюсь молитвой великого сириянина. Хожу по возможности, на канон великого критянина. Договариваю, додумываю про себя слова Литургии великого Василия. Осколок Снежной королевы в глазах тихонько туманится слезой - еще не покаяния, но уже - сожаления.
И с особым вниманием вслушиваюсь во невнятное произношение слов Евангелия на чужом-родном языке.
Сегодня он влез на смоковницу. Пока лез, ему пару раз плюнули на спину. Толкнули в шею. Дернули за ногу.
А он залез. Его увидели. Позвали.
А когда он слез и ушел с Позвавшим, проходящий мимо некто, по имени Нафанаил, походя, ласково провел рукой по дереву и подумал: "Смоковница. Засыхает..."
Все. Понеслась. Сегодня мелкий налоговик влез на смоковницу.
Могу сколько угодно не любить всю эту Византию, все это подобострастие, все эти простите-благословите-нет благословения. Все эти посты посреди лета, все эти уставы для мирян и все эти бремена неудобоносимые. Одежды неудобные, смердющим потом политые. Все эти безвкусные акафисты, вычурные славословия, притянутые за уши, дурно сложенные песнопения. Но лишь до тех пор, пока не наступает Великий. И тогда, весте с "нашимвсе СансСеичем" восхищаюсь молитвой великого сириянина. Хожу по возможности, на канон великого критянина. Договариваю, додумываю про себя слова Литургии великого Василия. Осколок Снежной королевы в глазах тихонько туманится слезой - еще не покаяния, но уже - сожаления.
И с особым вниманием вслушиваюсь во невнятное произношение слов Евангелия на чужом-родном языке.
Сегодня он влез на смоковницу. Пока лез, ему пару раз плюнули на спину. Толкнули в шею. Дернули за ногу.
А он залез. Его увидели. Позвали.
А когда он слез и ушел с Позвавшим, проходящий мимо некто, по имени Нафанаил, походя, ласково провел рукой по дереву и подумал: "Смоковница. Засыхает..."