Сергей Осипов: «Я разочаровался в должностных лицах нетрадиционной правовой ориентации»
30.08.2010 | Ульяна Андрюхина, Татьяна Карюхина, «БелГазета»
Оправдательный приговор - редкое событие в Беларуси. В советские годы их доля не превышала 2% от всей массы вынесенных приговоров при норме в развитых государствах в 10-20% и выше. В 2008г., по данным Верховного суда РБ, оправдан всего 191 человек на 68530 осужденных (0,28%); в 2009г. - 187 оправданных на 62064 осужденных (0,3%).
Историю бывшего начальника отдела по надзору за дознанием и оперативно-розыскной деятельностью Генпрокуратуры Сергея Осипова, в чью компетенцию входил надзор за оперативной деятельностью МВД, Департамента финансовых расследований и Государственного таможенного комитета, при сложившейся в стране многолетней практике можно считать уникальной. Приговоренный в феврале 2007 г. судом Минской области за взяточничество и злоупотребление служебным положением к восьми годам лишения свободы, конфискации имущества и лишению прав занимать должности, связанные с выполнением организационно-распорядительных обязанностей, сроком на пять лет, в апреле т.г. он был признан невиновным и выпущен на свободу. Постановление Миноблсуда признало за Осиповым право «на возмещение имущественного и морального вреда, причиненного ему в результате незаконного осуждения и содержания под стражей», а также «право на восстановление трудовых прав», нарушенных незаконным приговором.
Совсем кстати на минувшей неделе появилась информация о том, что генпрокурор страны Григорий Василевич отчитался перед президентом о предпринимаемых его ведомством мерах по «предупреждению и искоренению правонарушений», после чего глава государства потребовал усилить прокурорский надзор за исполнением законодательства всеми правоохранительными и контрольными органами и «значительно больше внимания уделять тому, как обеспечиваются права и свободы граждан».
Тем временем недавно освободившийся из мест лишения свободы Сергей Осипов на минувшей неделе посетил редакцию «БелГазеты» с вырезанной из газеты статьей, повествовавшей о финальной точке в его уголовном деле (см. «БелГазету» № 6 от 12.02.2007 г.). «Вы писали об обвинительном приговоре, - начал он разговор, - напишите и об оправдательном. Можно просто заметку, как из зала суда». Пытаясь выяснить причины возбуждения уголовного дела и последующего оправдания, корреспондент «БелГазеты» вышла за рамки предложенного формата. Вспоминая перенесенные испытания, юрист с многолетним стажем объяснил, что открывается высокопоставленному в прошлом сотруднику правоохранительных органов, когда он оказывается по ту сторону решетки.
«УКЛОН БЫЛ ОБВИНИТЕЛЬНЫМ»
- Насколько сложно невиновному, осужденному с нарушением закона человеку выйти на свободу?
- Очень сложно. Уже само по себе возбуждение уголовного дела т.н. коррупционной направленности, в определенной степени позволяющее нечистоплотным лицам в личных интересах расправляться с неугодными им людьми, стало высшей мерой наказания - громадные сроки, поражение в правах, неприменение амнистии и пр. Все три года и три месяца, проведенные под стражей, я обращался с жалобами, прошел все инстанции судебной системы и Генпрокуратуры. Долгое время ответы были стандартными отписками - «приговор вынесен законно и обоснованно, мера наказания справедливая». Это было очень тяжело. И моральные страдания переносил сложнее, чем физические.
- При каких обстоятельствах вам предъявили обвинение?
- Уголовное дело в отношении меня возбуждено непосредственно Генпрокуратурой по одному надуманному эпизоду обвинения по событиям 2001 г., якобы произошедшим в Москве - в неустановленном месте, в неустановленное время, в отсутствии предмета взятки, без какого-либо документирования. Заявителем стал трижды судимый за мошенничество по делам, связанным с обманом, гражданин П., который на момент возбуждения уголовного дела отбывал очередной срок.
Мое осуждение стало возможным потому, что судебное разбирательство было проведено поверхностно, обстоятельства, имеющие существенное значение, не выяснялись, обоснованные ходатайства подсудимого и защиты не принимались во внимание.
Роль прокурора в суде заключалась лишь в оглашении заранее определенного решения. У меня лично сложилось впечатление, что если бы диспозиция статьи предусматривала высшую меру наказания, данный гособвинитель без колебаний озвучил бы ее в отношении меня, при этом глядя отрешенно в стол и представляя собой лишь некий элемент интерьера зала судебного заседания. Казалось, что решается не судьба человека, а нечто далекое, второстепенное, не имеющее к данному делу никакого отношения.
- Как оцените работу следствия Генпрокуратуры, предъявившего вам обвинение?
- Какая-либо оценка с моей стороны работы следствия Генпрокуратуры в данном случае неуместна, поскольку оправдательный приговор и признание меня непричастным к инкриминируемому мне преступному деянию говорит сам за себя и в комментариях не нуждается.
- Ожидали обвинительного приговора?
- Нет, не ожидал. Надеялся на объективность суда до последнего момента. Однако в зале суда я был арестован и доставлен в СИЗО № 1 Минска, где, вопреки и в нарушение закона, согласно которому прокурорские работники должны содержаться отдельно, был водворен в переполненную камеру. Тотчас же стало известно, что доставлен прокурор Генпрокуратуры. Содержался я в этой камере в течение трех суток вместе с подозреваемыми и осужденными за убийство, разбойные нападения, c наркоманами и т.п. Словом, «цветом» преступного мира.
ОГОВОР
- Как познакомились с главным свидетелем обвинения и почему он решился на оговор?
- Знакомство состоялось в 2001 г. в Москве, во время моей учебы в Российской академии госслужбы. Однажды в гости в общежитие заехал знакомый, захватив своего приятеля П. Мои отношения с этим человеком носили поверхностный характер. Виделись мы несколько раз. Оказавшись в очередном заключении, П. направил ко мне свою жену и адвоката с просьбой помочь ему. Я отказался. Возможно, это и послужило причиной оговора.
Возможны и другие варианты: например, стремление П. добиться смягчения наказания себе как «борцу с коррупцией». Амбиции, на мой взгляд, также сыграли не последнюю роль: для профессионального мошенника, да еще неоднократно судимого, оговорить прокурора и «оформить» его по этапу - это как тест на подтверждение его «суперпрофессионализма». Этим он бравировал и в ходе судебного разбирательства.
- Акцентируя внимание на многократной судимости случайного знакомого, вы даете понять, что людям, преступившим закон, нельзя верить?
- Заявления как судимых, так и неосужденных должны рассматриваться в одинаковом формате. Вместе с тем они должны быть исследованы в совокупности с иными доказательствами, чего в моем уголовном деле не было.
ДЕЛО ДЛЯ УЧЕБНИКОВ
- Согласны ли вы с мнением бывшего сотрудника МВД, подполковника милиции, осужденного и проведшего в колонии более года, который заявил «БелГазете»: на всех белорусских правоохранителей не хватает реальных преступлений, приходится их моделировать, а не раскрывать?
- В колонии «Витьба» после освобождения осужденные провожали меня многозначительными взглядами, а то и прямо говорили: «Дело ясное! Свои своего вытащили!» Это совершенно не так. Генпрокуратура, президиум Верховного суда и Минский областной суд во втором слушании дела приняли решение о моей полной невиновности под грузом очевидных, видимых, образно говоря, даже слепому грубейших пробелов в доказательной базе. А точнее, в связи с ее отсутствием в варианте, соответствующем уголовно-процессуальному праву. Полагаю, что в определенном смысле им не просто было принять такое решение. Признать свои ошибки такого масштаба - удел только сильных личностей и возможно только в правовом государстве. Потому, что дело пересмотрено спустя несколько лет и что оправдательный приговор в принципе стал возможным, считаю, есть повод в определенной степени поверить в верховенство закона в нашей стране.
Возможно, однажды мы станем свидетелями того, как «дело Осипова» войдет в учебники по правоведению, по которым будут обучаться будущие поколения юристов, как пример деятельности Генпрокуратуры в условиях, когда она остается без должного контроля в силу излишнего доверия к ней.
- Намерены ли предъявить претензии следователю и судье, стараниями которых оказались на зоне?
- Меня осудили и оправдали по одним и тем же обстоятельствам, ничего нового, пока я находился в местах лишения свободы, в деле не появилось. Бесспорно, с такой доказательной базой уголовное дело возбуждать было невозможно в принципе.
Исходя из сложившейся практики, к лицам судебной и правоохранительной системы, допустившим подобную ошибку, обязаны применить соответствующие меры воздействия. Я ожидаю мер, адекватных ситуации, но инициировать их сам пока не буду. Посмотрим, какое решение вынесут правоохранительные структуры, должностные лица которых причастны к моему незаконному осуждению.
С ЧУВСТВОМ БРЕЗГЛИВОСТИ
- Намерены ли воспользоваться постановлением Миноблсуда, давшим право на возмещение имущественного и морального вреда, причиненного в результате незаконного осуждения и содержания под стражей по приговору, а также на восстановление на работу?
- Да, безусловно. Я намерен воспользоваться всеми правами, полагающимися мне по закону, в т.ч. по восстановлению на работу. Понятно любому, что восстановление на работу, которой посвятил большой отрезок жизни, - это и стаж для пенсии, и заработок, в котором нуждается моя семья.
- В какую сумму оцениваете перенесенные страдания?
- Перенесенные мною страдания не эквивалентны любому денежному вознаграждению, но я не откажусь от возмещения мне морального вреда в установленном законом порядке.
- Продолжаете верить в идеалы, сохраняя высокое мнение о своем ведомстве?
- Если вы желаете узнать, озлобился ли я на своих коллег, о чем спрашивали меня неоднократно как в колонии, так и по возвращении домой, то с удивлением даже для самого себя должен констатировать: нет. Удивляюсь сам, откуда взялось во мне столько спокойствия, выдержки и терпимости! Годы невзгод, лишений лишь закалили меня и укрепили меня в человеколюбии еще больше. Но я признаю и ненависть. Это в моем понимании очень высокое чувство, и его нужно быть достойным. В данном случае во мне присутствует лишь разочарование и чувство брезгливости в отношении отдельных должностных лиц, скажем так, нетрадиционной правовой ориентации. Не сомневаюсь, что система прокуратуры и суда рано или поздно отторгнет их и им подобных, как нечто инородное.
- Наказание, определенное вам приговором суда, жесткое - восемь лет заключения в колонии в условиях усиленного режима с конфискацией имущества. Вы погасили иск в пользу государства?
- Да, моя семья вынуждена была возместить всю сумму размером в Br 14 млн., чтобы я обрел право на условно-досрочное освобождение, применяемое в моем случае спустя половину отбытого срока. Была изъята по приговору также бытовая техника. Сегодня все возвращается. Стоимость имущества при этом - в ценах состоявшейся реализации в пользу госбюджета.
В ОТСТОЙНИКЕ
- Юрист с вашим опытом наверняка оказался востребованным в местах лишения свободы, где многие заключенные нуждаются в квалифицированной юридической помощи...
- На зоне обычно крайне негативное отношение к бывшим работникам правоохранительных органов, особенно к прокурорам и судьям. В глазах многих осужденных я представал как основной виновник их бед, невольно отвечающий за все судебные ошибки. Ничего не зная обо мне, подавляющая масса была готова оскорбить только за предыдущее место работы. Вот это настоящая трагедия! Бывали провокации, но я могу постоять за себя, что и делал.
- Неужели бывшие сотрудники правоохранительных органов не отбывают наказание в специальных отрядах, изолированных от преступников, которым противостояли по роду службы?
- Одно из самых тягостных впечатлений у меня осталось от камеры № 207 в СИЗО № 1 Минска, где я провел первые трое суток после ареста в зале суда. Помещение камеры - отстойник - вполне соответствует своему определению: площадь примерно 8 кв.м, в дневное время суток в отдельный период там находилось примерно 15-20 человек. Располагается оно в полуподвальном, едва освещенном, сыром помещении, предназначенном исключительно для кратковременного - в течение 2-3 часов - содержания лиц, следовавших и прибывающих с этапа, а также доставляемых конвоем в суд для рассмотрения уголовных дел.
В этом помещении - в отличие от обычных типовых камер - не предусмотрено спальных мест, не предоставляются постельные принадлежности, нет умывальника для личной гигиены, нет элементарных условий для приема пищи, стола и стульев, нет возможности приготовить кипяченую воду, радиовещания, полностью отсутствует отопление.
В феврале 2007 г. в течение трех суток моего пребывания температура в камере не превышала 10-12 градусов, а из зала суда я был доставлен в легкой одежде. Если первые сутки оставался на ногах, то в последующие из-за усталости приходилось невольно ложиться на грязный пол и спать не более 2-3 часов по очереди. В течение трех суток не проводилось никакой санитарной уборки - и это при огромном скоплении людей и непрерывном курении в течение 24 часов в сутки. В том помещении не было абсолютно ничего, чтобы соответствовало самым минимальным, примитивным человеческим потребностям!
Откровенно говоря, я был потрясен увиденным - даже за многолетнюю бывшую прокурорскую деятельность не мог представить, что такое возможно в настоящее время. К сожалению, ошибочно полагал, что подобное осталось в прошлом. Я был вместе со всеми, на общих основаниях. Никаких преференций как прокурорскому работнику, хотя это и предусмотрено законом, у меня не было.
- Чем занимались в заключении?
- Работал. В Минске преподавал право и экономику - многие заключенные продолжают обучение в вечерних школах; работал центр реабилитации осужденных, дающий возможность повышать уровень знаний. В «Витьбе» читал лекции по административному праву для тех, кто готовился к освобождению, работал библиотекарем.
- Что читают заключенные?
- Все, что есть в библиотеке. Я перечитал классику - Некрасова, Чехова, Достоевского, на которых не хватало времени на свободе, кто-то интересовался детективами. Около 7% заключенных регулярно подписываются на газеты, в т.ч. вашу, у прочих на прессу, видимо, не хватает средств.
- В разговоре с «БелГазетой» один гражданин, освободившийся из мест лишения свободы, рассказал, будто без денег и поддержки с воли прожить в колонии невозможно - еда в столовых оставляет желать лучшего...
- Это так. Питание для нормального человека ненадлежащее, а продукты в магазине в скудном ассортименте, к тому же существует ограничение по сумме - Br 175 тыс. в месяц. Продержаться на плаву помогали передачи от родных и близких.
СПРАВКА «БелГазеты». Сергей Осипов родился в 1955 г. в Жлобине. После окончания в 1983 г. Харьковского юридического института работал в Жлобинской межрайпрокуратуре следователем, помощником, старшим помощником. В 1988-92 гг. - прокурор Лельчицкого района Гомельской области; в 1992 г. - зампрокурора Партизанского района столицы. В 1998 г. - начальник отдела по надзору за дознанием и оперативно-розыскной деятельностью прокуратуры РБ. Уволен в июне 2006 г. после возбуждения уголовного дела. Окончил БГУ по специальности «политолог, преподаватель социальных дисциплин»; Академию управления при президенте РБ («менеджер-экономист»); Российскую академию госслужбыпри президенте РФ («государственное управление, национальная безопасность»). В 2003 г. избран академиком Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка РФ.
http://belgazeta.by/20100830.34/580184311/
