Заметки до востребования. Отрывок 200
Привокзальный скверик в Туапсе полит слезами "орлят" и их вожатых. Прощаться было немыслимо и нестерпимо, вожатых увозили отсюда с инфарктами в местную районную больничку, но каждые тридцать пять дней всё повторялось, и конца этому безобразию не было, пока в 1967 не сменили весь персонал лагеря "Орленок". Слёз не стало, новопризванные вожатые были спокойны, веселились отдельно от детей и не путали работу с личной жизнью. Вернулись в обиход слова "я отдыхал в Орленке", но травма, полученная коммунарским союзом детей и взрослых всё время давала о себе знать, появляясь в самых неожиданных ракурсах и проступая сквозь несколько слоев асфальта или масляной краски. Все, происходившее в Старом Орленке, было единственным, неповторимым, незабываемым. В новом оно стало поточным, конвейерным, "карусельным".
Тропа во многом наследует Старый Орленок, подаривший нам круговые разборы дня вокруг живого огня и оставивший нам в наследство долги перед всем человечеством, которое "орлята" хотели и могли сделать счастливым."Социализм с человеческим лицом", задавленный братской помощью в Будапеште и Праге, оказался коммунарством и благополучно расцвел в детской среде советских школьников в 60-х, доводя до инфарктов высшее руководство страны и его профессиональных пособников. Коммунарство оказалось настолько живучим и востребованным, что до сих пор, я пишу это в 2017 году, в России есть школы, живущие и работающие по коммунарским методикам. Такие "школы оттепели" оказались способными выживать и работать даже в условиях социально-политической зимы или среди межсезонья и распутицы, когда шагу не ступишь не оказавшись в грязи.
Отрываясь от обыденной слякоти, орлята снова и снова учились летать, но летальным для них стал сам отрыв от земли. Тропа же проросла из почвы как полевая трава, осталась на земле и никогда не теряла с ней связь. Коммунарство ради коммунарства, как искусство ради искусства, всегда найдет своих апологетов, но массовым, захватывающим такое явление не станет. То, что отобрала себе Тропа из коммунарского или скаутского движения, существует в ней для всего остального, а не для себя самого.
Тот же людской круг вокруг костра, пришедший к нам из древних времен молодости Прометея, важен для Тропы тем, что в нём нет привилегированных, занимающих ряд поближе к костру, и нет отверженных, ютящихся в задних рядах. Ряд для всех один, и никто в нем не первый и не последний, это - круг единственных и неповторимых равных разных людей. Быть к кому-то спиной - значит выказывать ему презрение, быть у кого-то за спиной - быть презираемым, это базовая основа позиционирования любого животного, в том числе - человека. Положить руку другому на плечи - "ты мой друг, я охраняю и берегу тебя". Носастые (лесные звери) начинают вести себя по-другому, посмотрев на Тропу, положившую в круге все свои руки на все свои плечи. Такая стая будет, как минимум, охранять каждого, конфликтовать с ней не надо, лучше - дружить.
Тропа, если надо, может вмиг освободить руки и развернуться спинами внутрь круга. Попробуй, напади - у нас нет тыла, только лицо. К тому же, такой круг - защита, а не нападение.
"Орленок" всякие ЦК и ЧК прихлопнули вовремя, а то, неровен час, жили бы мы уже в какой-то другой стране, где круговая оборона от глупости прописана в Конституции рядом с правом на жизнь.
Вожатые Старого Орленка были самым лучшим воплощением власти, которое я когда-либо видел. Напрочь промокшие от своих и детских слёз, они падали, вернувшись в пустой "Орленок", бездыханными, ничего не могли есть несколько дней, почти не разговаривали друг с другом и никак не могли согреться. Через несколько дней - снова на вокзал в Туапсе - встречать чужие лица новой смены, с которыми через тридцать пять дней невозможно будет расстаться. На износ. На инфаркт.
Где Мудрик набрал столько замечательных людей? Я не знаю. Это какой-то секрет. Почему Олег Газман стал одним из основоположников гуманистической педагогики в СССР? Почему звуки скрипки Вити Малова были так хороши, что хотелось плакать задолго до прощания на туапсинском вокзале?
Мудрика звали Толей. Его методкабинет в "Орленке" назывался нетоткабинет. Где вы, ребята? Ваш опыт бесценен. Ваши сердца бессмертны (авторучка сдохла, другой нет). Свет ваш через толщу времени… Блин. Свет ваш через толщу времени, через глубину молчания, через множественные отражения добирался к нам.
Мы хранили его, как могли, и передавали дальше, как могли. Я снова на туапсинском вокзале, все поезда уже ушли, значит все поезда еще не пришли. Будет новая смена - чужие лица, равнодушные глаза. И есть только тридцать пять дней, чтобы перевернуть лица.
Где среди всего этого найти место для такого атрибута, как авторитет, - не знаю, и Тропа не знает и не ищет. Сдается нам, что самого явления "авторитет" в природе не существует, оно выдумано человеком, чтобы иметь возможность манипулировать чужой волей в своих интересах. Разумеется, я описываю Систему, а не её множественные флуктуации или поисковые версии ежеминутного бытия. Для такого описания не хватило бы никаких тетрадок и никакой жизни, я даже рискну сомневаться, что такие описания смог бы сделать гениальный Фазиль Искандер, мастер описания всего во всей полноте и без изъятий.
Мы не знаем, как вёл себя за столом Джордано Бруно, что выслушивал от близких Галилей и какие заявления писали соседи на Коперника. Мы смотрим в небо вместе с этими людьми и стараемся понять то главное, что они нам оставили.
Ровно так устроена память и у Тропы. Она помнит резкую, прямую, шершавую Надю Крупп, но забыла подобострастно кланяющегося Яржомбека, помнит заглянувшую к нам Гольцову, но в упор не может вспомнить того же Грызлова, который, кажется, жил среди нас несколько дней в 90-м году.
С авторитетами у Тропы всё в порядке. Я уже объяснил - как и почему. Авторитет смахивает на кумира, лучше держаться от него подальше. Возможно, место его - в какой-нибудь узкопрофессиональной среде, в ремесле, но не в жизни.
(2017)
© Юрий Устинов
Часть текстов утрачена при пересылке. Не редактировано и не вычитано автором. Нумерация отрывков не является авторской. Все тексты написаны автором в тюрьме.
Цитирование и воспроизведение текста разрешено с указанием на его источник: za-togo-parnya.livejournal.com
Тропа во многом наследует Старый Орленок, подаривший нам круговые разборы дня вокруг живого огня и оставивший нам в наследство долги перед всем человечеством, которое "орлята" хотели и могли сделать счастливым."Социализм с человеческим лицом", задавленный братской помощью в Будапеште и Праге, оказался коммунарством и благополучно расцвел в детской среде советских школьников в 60-х, доводя до инфарктов высшее руководство страны и его профессиональных пособников. Коммунарство оказалось настолько живучим и востребованным, что до сих пор, я пишу это в 2017 году, в России есть школы, живущие и работающие по коммунарским методикам. Такие "школы оттепели" оказались способными выживать и работать даже в условиях социально-политической зимы или среди межсезонья и распутицы, когда шагу не ступишь не оказавшись в грязи.
Отрываясь от обыденной слякоти, орлята снова и снова учились летать, но летальным для них стал сам отрыв от земли. Тропа же проросла из почвы как полевая трава, осталась на земле и никогда не теряла с ней связь. Коммунарство ради коммунарства, как искусство ради искусства, всегда найдет своих апологетов, но массовым, захватывающим такое явление не станет. То, что отобрала себе Тропа из коммунарского или скаутского движения, существует в ней для всего остального, а не для себя самого.
Тот же людской круг вокруг костра, пришедший к нам из древних времен молодости Прометея, важен для Тропы тем, что в нём нет привилегированных, занимающих ряд поближе к костру, и нет отверженных, ютящихся в задних рядах. Ряд для всех один, и никто в нем не первый и не последний, это - круг единственных и неповторимых равных разных людей. Быть к кому-то спиной - значит выказывать ему презрение, быть у кого-то за спиной - быть презираемым, это базовая основа позиционирования любого животного, в том числе - человека. Положить руку другому на плечи - "ты мой друг, я охраняю и берегу тебя". Носастые (лесные звери) начинают вести себя по-другому, посмотрев на Тропу, положившую в круге все свои руки на все свои плечи. Такая стая будет, как минимум, охранять каждого, конфликтовать с ней не надо, лучше - дружить.
Тропа, если надо, может вмиг освободить руки и развернуться спинами внутрь круга. Попробуй, напади - у нас нет тыла, только лицо. К тому же, такой круг - защита, а не нападение.
"Орленок" всякие ЦК и ЧК прихлопнули вовремя, а то, неровен час, жили бы мы уже в какой-то другой стране, где круговая оборона от глупости прописана в Конституции рядом с правом на жизнь.
Вожатые Старого Орленка были самым лучшим воплощением власти, которое я когда-либо видел. Напрочь промокшие от своих и детских слёз, они падали, вернувшись в пустой "Орленок", бездыханными, ничего не могли есть несколько дней, почти не разговаривали друг с другом и никак не могли согреться. Через несколько дней - снова на вокзал в Туапсе - встречать чужие лица новой смены, с которыми через тридцать пять дней невозможно будет расстаться. На износ. На инфаркт.
Где Мудрик набрал столько замечательных людей? Я не знаю. Это какой-то секрет. Почему Олег Газман стал одним из основоположников гуманистической педагогики в СССР? Почему звуки скрипки Вити Малова были так хороши, что хотелось плакать задолго до прощания на туапсинском вокзале?
Мудрика звали Толей. Его методкабинет в "Орленке" назывался нетоткабинет. Где вы, ребята? Ваш опыт бесценен. Ваши сердца бессмертны (авторучка сдохла, другой нет). Свет ваш через толщу времени… Блин. Свет ваш через толщу времени, через глубину молчания, через множественные отражения добирался к нам.
Мы хранили его, как могли, и передавали дальше, как могли. Я снова на туапсинском вокзале, все поезда уже ушли, значит все поезда еще не пришли. Будет новая смена - чужие лица, равнодушные глаза. И есть только тридцать пять дней, чтобы перевернуть лица.
Где среди всего этого найти место для такого атрибута, как авторитет, - не знаю, и Тропа не знает и не ищет. Сдается нам, что самого явления "авторитет" в природе не существует, оно выдумано человеком, чтобы иметь возможность манипулировать чужой волей в своих интересах. Разумеется, я описываю Систему, а не её множественные флуктуации или поисковые версии ежеминутного бытия. Для такого описания не хватило бы никаких тетрадок и никакой жизни, я даже рискну сомневаться, что такие описания смог бы сделать гениальный Фазиль Искандер, мастер описания всего во всей полноте и без изъятий.
Мы не знаем, как вёл себя за столом Джордано Бруно, что выслушивал от близких Галилей и какие заявления писали соседи на Коперника. Мы смотрим в небо вместе с этими людьми и стараемся понять то главное, что они нам оставили.
Ровно так устроена память и у Тропы. Она помнит резкую, прямую, шершавую Надю Крупп, но забыла подобострастно кланяющегося Яржомбека, помнит заглянувшую к нам Гольцову, но в упор не может вспомнить того же Грызлова, который, кажется, жил среди нас несколько дней в 90-м году.
С авторитетами у Тропы всё в порядке. Я уже объяснил - как и почему. Авторитет смахивает на кумира, лучше держаться от него подальше. Возможно, место его - в какой-нибудь узкопрофессиональной среде, в ремесле, но не в жизни.
(2017)
© Юрий Устинов
Часть текстов утрачена при пересылке. Не редактировано и не вычитано автором. Нумерация отрывков не является авторской. Все тексты написаны автором в тюрьме.
Цитирование и воспроизведение текста разрешено с указанием на его источник: za-togo-parnya.livejournal.com