#2 На бис!
Девяносто седьмой год - год, в который особенно усердно крутили по телевизору всякие огоньки, аншлаги и концерты. Крутили по умолчанию особо безвкусных исполнителей (лишь временами межевали Кобзоном и Меладзе), и бабушка моя ежевечерне наслаждалась всем этим действом, тщательно прислушиваясь на предмет наличия слуха.
Комнатка у нас была маленькая, а жило нас в квартире стадо и маленький баранчик, так что выносить эти подвывания приходилось молча, играя подле телевизора. У меня четырехлетней почему-то уже тогда просыпалось чувство собственного достоинства, поэтому о своем отношении к этим попейкам я до поры до времени молчала.
Пока бабушка не спросила меня:
- Олечка, а тебе нравится, как дядя поёт? - И показывает на Валерия Леонтьева.
Ох, знала бы она, что попала в самое больное место!
Я немного поскрежетала зубами и разъяренно стукнула блоками от конструктора об стол.
- Придурок! Я его ненавижу! - заявила я, и больше ко мне с подобными вопросами ошарашенная бабушка не приставала.
Комнатка у нас была маленькая, а жило нас в квартире стадо и маленький баранчик, так что выносить эти подвывания приходилось молча, играя подле телевизора. У меня четырехлетней почему-то уже тогда просыпалось чувство собственного достоинства, поэтому о своем отношении к этим попейкам я до поры до времени молчала.
Пока бабушка не спросила меня:
- Олечка, а тебе нравится, как дядя поёт? - И показывает на Валерия Леонтьева.
Ох, знала бы она, что попала в самое больное место!
Я немного поскрежетала зубами и разъяренно стукнула блоками от конструктора об стол.
- Придурок! Я его ненавижу! - заявила я, и больше ко мне с подобными вопросами ошарашенная бабушка не приставала.