(no subject)
Пикассо & Хохлова в Пушкинском - самая страшная выставка, на которой я когда-либо была.
Нам повезло запутаться в музейном маршруте и пройти выставку наоборот, и такая обратная развеска со стороны устроителей была бы актом чистейшего гуманизма.
В фокусе немого кино солдаты оживали и начинали смешно пятиться назад, двигая руками и ногами. Здесь бы зрителя сначала кулаком в лицо били последние портреты Пикассо, на которых Ольга, уже истерзанная его изменами, готова дать ему наконец-то развод - нагромождение кубов, углов, нервных ганглий и узлов - чужой геометрический психоз. Первой бы зритель видел финальную картину выставки "Женщина с часами", на которой Ольга - уже не женщина, а ужасное существо - смотрит в зеркало и видит, как уходит ее жизнь, любовь, молодость и красота. Видит, как она в скором времени лишится достоинства и рассудка, как будет бросаться на улицах на любовниц Пикассо, кидать в них камнями, грязно обзывать их. Видит, как знакомые станут брезгливо отворачиваться от нее, как ещё почти двадцать лет она будет заточена в этой губительной, все отравляющей любви, и освободится уже только на Каннском кладбище Гран-Жас, куда Пикассо даже не придет с ней проститься.
Потом зритель делал бы шаг, и видел, как во время семейного отдыха на Лазурном берегу Пикассо уединяется в кабинках для переодевания с Марией-Терезой Вальтер, которая вскоре родит Пикассо ребенка. А после всего этого семейного душного ада зритель видел бы нежнейшие портреты маленького Поля, сына Пикассо и Ольги, и серию набросков, где мать кормит сына грудью - ласковых, полнокровных, живых.
Затем шли бы картины в совершенном блеске неоклассицизма, потому что Ольга хотела узнавать себя на портретах, и Пикассо писал так, как хочет его прекрасная жена, русская балерина, танцевавшая у Дягилева. Всегда немного грустная, даже посреди жаркой веселой Ниццы, будто какой-то своей частью она навсегда осталась вместе с родителями и братьями в холодной революционной России. Ещё совсем юная, слегка беспечная, полная надежд, пока еще не знающая, какая, в сущности, печальная и неприкаянная жизнь ее ожидает.