О будущем
Очень жалко русский язык. Я вам ответственно заявляю, что никакой другой язык (из хотя бы слышанных мною) не даёт даже близко сравнимых возможностей для стихосложения. В частности, для рифмы. Свободное положение ударения, суффиксы, свободная структура предложения, многослойная система грамматических окончаний, различие в произношении ударных и безударных, озвончение и оглушение... Эх, да что там говорить. Кто понимает - поймёт. Плюс к этому триста лет непрерывной, упорной, кропотливой наработки формального арсенала. Вы пока посмейтесь, а я вам скажу, что Оден ваш, всякие там Рильке с Рембо - они, конечно, гении, но в силу ограничений, накладываемых французским, английским, немецким языками, они очень бледно смотрятся на фоне простого Багрицкого или Сельвинского, я даже не поминаю всуе Пастернака, Блока или Ахматову. И когда понимающие англичане говорят, что наш русский Шекспир (Маршак то есть) гораздо лучше их английского Шекспира, - то это шутка лишь отчасти. Бёрнса у них вообще нет, а у нас вон какой. С точки зрения русского читателя, современной английской поэзии вовсе не существует. Засуньте подальше своего Керуака - туда, туда, в четвертый ряд, за Льва Ошанина и Эдуарда Асадова.
И вот поэтому язык очень жалко. Когда погибнет империя, а она погибнет еще при нашей жизни, - язык постепенно растворится. Он еще какое-то время будет мерцать. Он будет играть ту роль, какую продолжала еще несколько веков играть латынь в осколках падшей Римской империи - языка книжной премудрости, официальной переписки, может быть, профессионального жаргона в каких-то областях... Потом он опростится, вульгаризируется, смешается с варварскими наречиями завоевателей и переселенцев. Потеряет падежи, утратит лексико-грамматические подробности, забудет, как выражать тонкие оттенки. (Собственно, этот процесс уже начался и даже довольно заметно продвинулся). Ну а потом присоединится к печальному и уважаемому сонму мёртвых языков. Живущие ныне большие русские поэты - вероятнее всего, последние большие русские поэты в истории.
Посмотрите, какие переливы смысла, звука, наполнения от игры одной-двумя буквами:
- собиратель земель русских
- обиратель земель русских
- обдиратель земель русских
- собиратель с Емель русских
- обсиратель земель русских
- убиратель с Земли русских
Заодно, пользуясь редкой возможностью, хочу попрощаться с теми прекрасными, светлыми русскими людьми, которые неминуемо и массово погибнут в процессе ликвидации угрозы человечеству, исходящей от их взбесившейся державы.
Цитриуя, опять-таки, русскую поэзию:
"... и час придёт,
и попрощаться в этот час,
когда б ни пробил он, поверь,
не будет времени у нас.
Мы попрощаемся теперь."
И вот поэтому язык очень жалко. Когда погибнет империя, а она погибнет еще при нашей жизни, - язык постепенно растворится. Он еще какое-то время будет мерцать. Он будет играть ту роль, какую продолжала еще несколько веков играть латынь в осколках падшей Римской империи - языка книжной премудрости, официальной переписки, может быть, профессионального жаргона в каких-то областях... Потом он опростится, вульгаризируется, смешается с варварскими наречиями завоевателей и переселенцев. Потеряет падежи, утратит лексико-грамматические подробности, забудет, как выражать тонкие оттенки. (Собственно, этот процесс уже начался и даже довольно заметно продвинулся). Ну а потом присоединится к печальному и уважаемому сонму мёртвых языков. Живущие ныне большие русские поэты - вероятнее всего, последние большие русские поэты в истории.
Посмотрите, какие переливы смысла, звука, наполнения от игры одной-двумя буквами:
- собиратель земель русских
- обиратель земель русских
- обдиратель земель русских
- собиратель с Емель русских
- обсиратель земель русских
- убиратель с Земли русских
Заодно, пользуясь редкой возможностью, хочу попрощаться с теми прекрасными, светлыми русскими людьми, которые неминуемо и массово погибнут в процессе ликвидации угрозы человечеству, исходящей от их взбесившейся державы.
Цитриуя, опять-таки, русскую поэзию:
"... и час придёт,
и попрощаться в этот час,
когда б ни пробил он, поверь,
не будет времени у нас.
Мы попрощаемся теперь."