Последняя колонка в FORBES-Woman
В НАШЕЙ БУХТЕ
В нашей бухте сегодня штиль. Она лежит, как зеркало, между холмами охристо-опаловых оттенков. Синяя-синяя. Невозможно прекрасная.
В нашей бухте бывают шторма, в этом году почти весь август штормило. Очень впечатляющие - пенные буруны реально сбивают с ног и ворочают тяжеленные камни. Во время шторма вода подмывает голубую глину во дна и с берегов, и прибрежная полоса в море становится непрозрачно-серой, а рельеф дна волны меняют до полной неузнаваемости. По легенде, когда-то из-за этих штормов корабли ставили в нашей бухте на два якоря, отсюда и ее название. Но я читала, что она недостоверная, как все легенды.
В нашей бухте берег регулярно обрушивается оползнями. По трещинам в глинистых склонах вроде бы видно, где сползет в следующий раз, но я почти всегда ошибаюсь. Страшно смотреть на случайные залетные компании, располагающиеся с шашлыками и с детьми прямо под склоном. Но до сих пор оползни сходили в холодное время года или ночью, и никого - пока - не убило.
Случайные люди обмазываются голубой глиной, надеясь от чего-нибудь излечиться, и делаются похожи на киношных аватаров. Потом смывают глину, доедают шашлыки и уезжают. В нашей бухте никогда не бывает много людей. Не было и раньше, до войны.
В нашу бухту каждое утро приходит пожилая женщина с большим псом, золотистым ретривером. Они заплывают далеко-далеко, еле видно две головы у горизонта. Потом они возвращаются, и пес отряхивается, разбрасывая брызги, и женщина берет его на поводок, и они уходят. Хотела б я быть такой лет через двадцать. Хотя кто ее знает? - я же никогда не разговаривала с ней, может быть, она и поверила сказкам о бандеровцах, роскошной пенсии и крымнаше… Но важно ли все это, когда заплываешь далеко в море вдвоем с золотистым псом?
Через нашу бухту проходят порой странные люди. Например, пару десятков девушек и женщин в этнических одеждах и с неформальскими прическами, со стайкой маленьких шумных детей. Или бородатый мужчина в камуфляже, с профессиональной камерой на шее: разделся нудистом, искупался, оделся, ушел. Или молодая пара на велосипедах, такие северные, с молочно-белой кожей, опасающиеся безобидных маленьких медуз. Или парень, установивший телескоп на треноге возле маленькой палатки на одного…
В нашей бухте почти месяц стояли новороссы - в большой палатке под маленьким, но гордым флагом с косым крестом. Стояли и в прошлом году, но тогда флага не было, только палатка и машина с донецкими номерами, и я принимала их за беженцев, которым некуда податься, кроме этого невозможно прекрасного берега. Я тогда еще сцепилась с ними на нервах из-за «боинга» и потом кляла себя: ну в чем виноваты эти простые мирные люди, не они же его сбили, в самом деле… Новороссы в этом году снялись и уехали раньше, убоявшись, наверное, очередей на переправе. Теперь я думаю, что они наверняка стояли в нашей бухте и в прежние годы, до войны - но кто тогда обращал внимание на номера машин?
В нашей бухте собирался когда-то к июлю целый палаточный городок. Украинцы, россияне - те, кто понимал, кому не была нужна цивилизация и сервис, а только море, свобода и невероятная красота этих мест. Наша бухта принимала всех. А мы с детьми, поздоровавшись, шли подальше, за камни. Теперь, когда на берегу и появляются эпизодические палатки возле автомобилей с российскими номерами, мы молча проходим мимо. Ничего личного, просто не о чем говорить. Впрочем, в основном сюда приезжают местные, крымчане. Те, кто знает.
От нашего дома до бухты - минут сорок пешком по холмам дивной красоты. На холмах виднеются фантастического вида белые купола, и я когда-то пребывала в романтической уверенности, что это обсерватория. Оказалось - РЛС ПВО, военный объект; одна из приоритетных целей, если что. Теперь над нашей бухтой каждый день летают туда-сюда военные вертолеты. Мы уже почти привыкли.
Кончается шторм, и вода в нашей бухте становится хрустально прозрачной. И ты входишь по пояс, и поднимаешь руки над головой, и отталкиваешься, и плывешь под водой, и лучше нет, наверное, вообще ничего… Время останавливается, становится прошлым и будущим сразу - пока хватает воздуха в легких.
Когда вы прочитаете эту колонку, я уже буду за восемьсот с лишним километров от нашей бухты. Надолго. Я пока не понимаю, как это. Я никогда не могу этого понять.
Но она есть, там, за фейковой «границей» и в реальной оккупации. Она прекрасна, наша бухта, я готова повторить это бессчетное число раз.
Ее нельзя бросить и предать, нашу бухту.
Колонка последняя, поскольку FORBES-Woman закрывается. С февраля 2014-го я написала восемьдесят колонок, они пока здесь.
Уважаемые редакторы, если кому-то нужен колумнист широких публицистических интересов, особенно неравнодушный к теме Крыма, свято почитающий редакционный график (и макет, если вы на бумаге), но не желающий ничего знать о "редакционной политике" - пишите в личку.
В нашей бухте сегодня штиль. Она лежит, как зеркало, между холмами охристо-опаловых оттенков. Синяя-синяя. Невозможно прекрасная.
В нашей бухте бывают шторма, в этом году почти весь август штормило. Очень впечатляющие - пенные буруны реально сбивают с ног и ворочают тяжеленные камни. Во время шторма вода подмывает голубую глину во дна и с берегов, и прибрежная полоса в море становится непрозрачно-серой, а рельеф дна волны меняют до полной неузнаваемости. По легенде, когда-то из-за этих штормов корабли ставили в нашей бухте на два якоря, отсюда и ее название. Но я читала, что она недостоверная, как все легенды.
В нашей бухте берег регулярно обрушивается оползнями. По трещинам в глинистых склонах вроде бы видно, где сползет в следующий раз, но я почти всегда ошибаюсь. Страшно смотреть на случайные залетные компании, располагающиеся с шашлыками и с детьми прямо под склоном. Но до сих пор оползни сходили в холодное время года или ночью, и никого - пока - не убило.
Случайные люди обмазываются голубой глиной, надеясь от чего-нибудь излечиться, и делаются похожи на киношных аватаров. Потом смывают глину, доедают шашлыки и уезжают. В нашей бухте никогда не бывает много людей. Не было и раньше, до войны.
В нашу бухту каждое утро приходит пожилая женщина с большим псом, золотистым ретривером. Они заплывают далеко-далеко, еле видно две головы у горизонта. Потом они возвращаются, и пес отряхивается, разбрасывая брызги, и женщина берет его на поводок, и они уходят. Хотела б я быть такой лет через двадцать. Хотя кто ее знает? - я же никогда не разговаривала с ней, может быть, она и поверила сказкам о бандеровцах, роскошной пенсии и крымнаше… Но важно ли все это, когда заплываешь далеко в море вдвоем с золотистым псом?
Через нашу бухту проходят порой странные люди. Например, пару десятков девушек и женщин в этнических одеждах и с неформальскими прическами, со стайкой маленьких шумных детей. Или бородатый мужчина в камуфляже, с профессиональной камерой на шее: разделся нудистом, искупался, оделся, ушел. Или молодая пара на велосипедах, такие северные, с молочно-белой кожей, опасающиеся безобидных маленьких медуз. Или парень, установивший телескоп на треноге возле маленькой палатки на одного…
В нашей бухте почти месяц стояли новороссы - в большой палатке под маленьким, но гордым флагом с косым крестом. Стояли и в прошлом году, но тогда флага не было, только палатка и машина с донецкими номерами, и я принимала их за беженцев, которым некуда податься, кроме этого невозможно прекрасного берега. Я тогда еще сцепилась с ними на нервах из-за «боинга» и потом кляла себя: ну в чем виноваты эти простые мирные люди, не они же его сбили, в самом деле… Новороссы в этом году снялись и уехали раньше, убоявшись, наверное, очередей на переправе. Теперь я думаю, что они наверняка стояли в нашей бухте и в прежние годы, до войны - но кто тогда обращал внимание на номера машин?
В нашей бухте собирался когда-то к июлю целый палаточный городок. Украинцы, россияне - те, кто понимал, кому не была нужна цивилизация и сервис, а только море, свобода и невероятная красота этих мест. Наша бухта принимала всех. А мы с детьми, поздоровавшись, шли подальше, за камни. Теперь, когда на берегу и появляются эпизодические палатки возле автомобилей с российскими номерами, мы молча проходим мимо. Ничего личного, просто не о чем говорить. Впрочем, в основном сюда приезжают местные, крымчане. Те, кто знает.
От нашего дома до бухты - минут сорок пешком по холмам дивной красоты. На холмах виднеются фантастического вида белые купола, и я когда-то пребывала в романтической уверенности, что это обсерватория. Оказалось - РЛС ПВО, военный объект; одна из приоритетных целей, если что. Теперь над нашей бухтой каждый день летают туда-сюда военные вертолеты. Мы уже почти привыкли.
Кончается шторм, и вода в нашей бухте становится хрустально прозрачной. И ты входишь по пояс, и поднимаешь руки над головой, и отталкиваешься, и плывешь под водой, и лучше нет, наверное, вообще ничего… Время останавливается, становится прошлым и будущим сразу - пока хватает воздуха в легких.
Когда вы прочитаете эту колонку, я уже буду за восемьсот с лишним километров от нашей бухты. Надолго. Я пока не понимаю, как это. Я никогда не могу этого понять.
Но она есть, там, за фейковой «границей» и в реальной оккупации. Она прекрасна, наша бухта, я готова повторить это бессчетное число раз.
Ее нельзя бросить и предать, нашу бухту.
Колонка последняя, поскольку FORBES-Woman закрывается. С февраля 2014-го я написала восемьдесят колонок, они пока здесь.
Уважаемые редакторы, если кому-то нужен колумнист широких публицистических интересов, особенно неравнодушный к теме Крыма, свято почитающий редакционный график (и макет, если вы на бумаге), но не желающий ничего знать о "редакционной политике" - пишите в личку.