Обыкновенная русская классика Владимира Федосеева, или Прямой удар в голову
Ищешь, мучительно и тщетно, в отечестве ясный ум, способный осмыслить и разложить по полочкам происходящее с нами… И вот выходит на сцену Владимир Федосеев с блистательным оркестром, задает слушателю программу из разыгранной, казалось бы, вдоль и поперек русской классики - и тебе вдруг открывается НАШЕ ВСЕ.
31.05.2021. Концертный зал имени Чайковского. Н. Римский-Корсаков. Музыкальные картины из оперы «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии». П. Чайковский. Концерт № 2 для фортепиано с оркестром. М. Мусоргский. «Картинки с выставки» - цикл пьес для фортепиано в оркестровке М. Равеля. Государственный академический большой симфонический оркестр имени Чайковского. Дирижер Владимир Федосеев. Солист Андрей Гугнин, фортепиано.
Да-да! И вам откроется вдруг целостная история о главном. И музыка Римского-Корсакова, Чайковского и Мусоргского окажется в кровном родстве, сплетаясь смысловыми жилами и прожилками.
Из «Сказания» Федосеев выбрал только две начальные картины - «Похвалу пустыне» и «Свадебный поезд». Создал экспозицию из сказочно-легендарной первоосновы.
Картина тихого очарования нетронутой русской природы - и княжич Всеволод под радостные перезвоны берет в жены дочь этой природы Февронию.
В этой программе не понадобилось лютого ворога, подвергшего страшному нашествию город Китеж. Ибо рассказанная Федосеевым история - сугубо о родном, о русском.
Чайковский неспроста любил второй свой фортепианный концерт больше первого, донельзя затрепанного впоследствии исполнителями, к тому же в некорректной редакции Зилоти. И, да, второй - откровеннее. Он, пожалуй, свободен от пафосно-народных реверансов, и именно в нем происходит гениальная кристаллизация русского.
Перекличка с экспозицией из «Сказания» здесь поначалу прямо праздничная. Тема Февронии словно разрастается до максимальной гармоничной сочности. Полный эмоциональный спектр звучания - и марш, и лиричность, и импульс. Но - только до определенного момента, когда происходит некое магическое вмешательство в этот животворный спектр. Раздается пятизвучие: та - та - та-та-та! Оно восходит к басам, набирая там непреодолимую силу, и, возвращаясь в высокую тональность, сеет там трепет. А величественная начальная тема, подпитавшись этим трепетом, обретает грозную властность.
Вот это магическое пятизвучие - ключевое во втором концерте. Оно то сокращается до бомбического четырехзвучия, а то и вовсе до трех-, делаясь похожим на автоматный окрик-приказ. И порождает все большее смятение в мозгах и душах. Андрей Гугнин подчеркнул это со всей свойственной ему экспрессией.
В фортепиано и в духовых, да, по-прежнему звучат отголоски и оттенки «темы Февронии». Но они превращаются скорее в подголоски. И происходит искажение изначального. Словно приказное втискивается в одну упаковку с затаенным-идеальным…
И потому вторая часть концерта Чайковского, написанная столь необычно для этого жанра, - с солирующими скрипкой и виолончелью - это калитка в укрытие, в уединение, коль скоро целое-общее утратило гармонический лад. И переживание произошедшего разрыва. Оркестровые скрипки грустно вздыхают, их пробирает дрожь - они будто взывают к духу Руси изначальной, той, что у Римского-Корсакова. И уходят в волшебную страну. И укрываются там, в мечте…
В силу того, что прозвучало в первых двух частях, - жгуче интересный вопрос: а что же у Чайковского в финале? Принято считать, - удалое народное веселье. Однако же у Федосеева и Гугнина мне услышалось радикально иное. Будто пресловутая сидорова коза, этак пришпоренная, носится туда-сюда как заведенная. Настолько отрывисто-механически, без какого бы то намека на искреннее веселье, было исполнено. Короткие остановки-перебивки - как вспышки лирического переживания с тяжелым дном средь пиршества бездумной развлекухи. А что еще остается… Чем бы народ ни тешился…
Ну, а дальше - больше. Оркестровая версия расширила плоды прихотливого воображения Мусоргского до обобщения, иначе не сказать, шокирующего…
Занятно: трубы, возвестившие о начале «прогулки» по «выставке» прозвучали так звонко, словно были позаимствованы из славных времен княжича Всеволода, взявшего в жены деву Февронию. Впрочем, державная интонация взяла верх над лирической. И тут ее резко перебил дикий смысловой сбой, а лучше сказать - подмена смыслов. Ибо тема уродца-гнома, вкрапленная в цикл Мусоргским, в оркестровом эффекте экстраполировала пришествие ужасного-темного до невероятного масштаба…
Тяжкое затмение разума в пьесе «Быдло». Канувший в небытие аристократизм «Старого замка». Многозначительные-встречные ментальные потоки «Двух евреев, богатого и бедного». Всепоглощающие флюиды «Рынка» (и какая суть разница, в Лиможе этот рынок, как у Мусоргского, или в Москве?). Да еще этот самый рынок принялся вдруг самозвано рифмоваться с третьей частью концерта Чайковского, где носилась как заведенная сидорова коза…
А потом на заполошность рынка пахнуло мертвечиной «Катакомб». А из мертвечины, в свою очередь, материализовалась всевозможная нечисть имени Бабы-Яги и закатила по полной программе свой шабаш. Оркестр, надо заметить, с особой выразительностью показал, как буквально во всех щелях зашевелилась эта самая нечисть и нахально разрослась.
И безо всякой паузы перелился шабаш нечисти в державный трубный глас. Но вот же оборвался сей глас перебивкой приглушенного голоса души русской, того самого, из «Сказания». Задудел было пафос вновь - и другой раз оборвался, и третий…
И зазвенели грозно колокола. И дирижер Федосеев повелел оркестровым скрипкам осветлить НЕчеловеческое.
Такой концерт. Чем-то похожий на серию прямых ударов в голову, как в боксе. А казалось бы - обычная программа из давнишней уже русской классики.
Да только в русской классике есть ВСЕ. Важно суметь почерпнуть.
Запись концерта здесь https://meloman.ru/concert/gosudarstvennyj-akademicheskij-bolshoj-simfonicheskij-orkestr-imeni-p-i-chajkovskogo-2021-05-31/