Путь индустриализации Индии и Китая в условиях глобализации
Из статьи Джованни Арриги, "ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И НЕРАВНОМЕРНОЕ РАЗВИТИЕ"
Джеймс Гэлбрейт задается вопросом, следует ли нам считать 1990-е «золотым веком капитализма», а не «чем-то вроде золотого века реформированного социализма в двух местах (Китай и Индия)», принимая во внимание лишения, которым подверглись те, кто следовал рецептам, прописанным журналом The Economist. «На самом деле, - продолжает он, - страны, которые буквально следовали рецептам Всемирного банка и МВФ», как Аргентина или Россия в начале 1990-х, «пережили катастрофы, которые были гораздо хуже Великой депрессии 1930-х» (Galbraith 2004).
...ни одна страна не добилась заметных успехов с начала 1980-х гг., потому что она следовала рецептам идеологической глобализации более рьяно, чем страны, которые пренебрегали такими рецептами. Дело обстояло ровно наоборот. «Китай и Индия держались подальше от западных банков в 1970-х и смогли избежать долгового кризиса. Они продолжать контролировать движение капитала, не позволяя спекулятивному капиталу свободно проникать и покидать страну. И они до сих пор имеют значительный государственный сектор в тяжелой промышленности». Более того, Китаем «по-прежнему правит Коммунистическая партия, которая не является институтом, отличающимся особой верностью свободному рынку». Итак, мы вполне можем задаться вопросом, если дела Китая и Индии в целом были неплохи, то с чем это было связано: с их реформами или с сохраняющимся регулированием экономики? Гэлбрейт не сомневается, что «правильный ответ: и с тем, и с другим» (Galbraith 2004). Я бы переформулировал и уточнил это утверждение следующим образом.
Во-первых, Индия и в особенности Китай полностью участвовали в процессе структурной глобализации, открывая свои экономики и делая больший акцент на ЭОИ(экспортно-ориентированная индустриализация), чем до середины 1980-х. Так они использовали выгоду от деятельности в более широком и сравнительно более богатом экономическом пространстве. Но делали они это на условиях, которые отвечали их собственным национальным интересам, а не интересам стран Севера, воплощенным в поддерживаемой Соединенными Штатами идеологической глобализации. Среди прочего это означало более медленный и более избирательный процесс дерегулирования и приватизации, чем тот, что происходил в странах и регионах, подвергшихся шоковой терапии и структурному регулированию, предписанным идеологической глобализацией.
Во-вторых, большая способность Индии и Китая участвовать в структурной глобализации на условиях, которые отвечали их собственным национальным интересам, несомненно, отчасти была связана с тем обстоятельством, что, как утверждает Гэлбрейт, в 1970-х обе эти страны стали гораздо меньше зависеть от иностранного капитала, чем Латинская Америка или Африка. Иностранный капитал никогда не бывает бесплатным; и даже когда он приходит на весьма выгодных условиях, как это было в 1970-х, это может сформировать «зависимость», которая впоследствии ограничит способность преследовать свои национальные интересы. В 2003 г. Китай опередил Соединенные Штаты, став крупнейшим получателем прямых иностранных инвестиций в мире. Но растущая зависимость Китая от иностранного капитала более чем уравновешивалась американской зависимостью от дешевых китайских товаров и кредитов, так что его способность диктовать условия для большей части этих инвестиций не стала слабее.
В-третьих, большая способность Индии и Китая участвовать в структурной глобализации на своих собственных условиях объяснялась не только тем, что они сохраняли гораздо меньшую зависимость от иностранного капитала, чем Африка южнее Сахары или Латинская Америка. Не менее важна и другая особенность Индии и Китая, а именно - тот факт, что они не являются простыми национальными государствами, а представляют собой государства, величиной с континент, и имеют население, значительно превышающее по своей численности население Латинской Америки или Африки. Кроме того, обе эти страны имели давнюю историю диверсифицированного производства и рыночного обмена в своих границах и с близлежащими регионами, историю, которая обеспечила им огромное предложение не просто сравнительно квалифицированной и универсальной рабочей силы, но также микро- (и не такого уж микро-) предпринимательства. В результате этого наследия и значительных инфраструктурных инвестиций во внутренний транспорт и коммуникации Индия и Китай находились в гораздо лучшем положении, чем экономически и политически фрагментированные Латинская Америка или Африка, для сочетания преимуществ ЭОИ (экспортно-ориентированная индустриализация) и иностранных инвестиций с достоинствами своей неформально защищенной и глубоко самодостаточной внутренней экономики.
Наконец, и это отчасти связано со сказанным выше, Китай, по-видимому, обладает дополнительным преимуществом в индустриализации, ИЗИ (импорто-замещающая индустриализация) или ЭОИ. Вопреки распространенному представлению, этим преимуществом является не низкая заработная плата, по крайней мере не низкая заработная плата как таковая. Скорее, как отмечалось в недавней заглавной статье журнала The New York Times под названием «Китайский век», дело в широком использовании технологий производства, которые по мере возможности заменяют дорогостоящее оборудование и руководство недорогой обученной рабочей силой. Эта мысль иллюстрируется опытом автомобильного завода Wafeng близ Шанхая. На этом заводе «нет ни одного робота». Вместо этого сборочные линии укомплектованы множеством молодых рекрутов из технических училищ Китая, вооруженных «большими дрелями, гаечными ключами и резиновыми молотками». Двигатели и кузова перемещаются от одного рабочего места к другому не на автоматических конвейерах, как на западных, корейских или японских заводах, а перетаскиваются вручную или на тележке. Компания не использует оборудование, стоящее миллионы долларов; она использует высококвалифицированных рабочих, ежегодная заработная плата которых меньше месячной заработной платы начинающего рабочего в Детройте. Это причина того, почему Wanfeng может продавать свои роскошные модели Jeep ручной сборки (по большей части покупателям с Ближнего Востока) за 8000 - 10 000 долларов (Fishman 2004).
Кроме того, китайские компании заменяют недорогой обученной рабочей силой не только дорогое оборудование, но и высокооплачиваемое руководство. Самоуправляемая рабочая сила «снижает также управленческие затраты». По западным меркам ряды начальников «необычайно редки. В зависимости от вида деятельности, можно насчитать всего 15 руководителей на 5000 рабочих - признак того, насколько они способны к самоуправлению» (Fishman 2004). Трудно сказать, насколько распространено использование этих «оборудование- и руководство-сберегающих» технологий на самом деле. Но если оно распространено так, как об этом говорит Тед Фишмен, то это служит важным противоядием для отмеченной ранее тенденции к инновациям, берущим начало в богатых странах, поглощая редкий капитал, а не избыточную рабочую силу в более бедных странах.
Во всяком случае, замена дорогостоящего оборудования и руководства недорогой обученной рабочей силой не является враждебной к более привычному и практическому промышленному развитию и инновациям. Наоборот, в 2005 г. Китай потратил 60 миллиардов долларов на научные исследования, что значительно меньше 282 миллиардов долларов, потраченных Соединенными Штатами. Но опять-таки, поскольку китайские ученые и инженеры обычно делают от одной десятой до одной шестой того, что делают американцы, «огромный разрыв в финансировании не обязательно оборачивается подобным разрывом в трудовых ресурсах или результатах. Соединенные Штаты потратили почти в пять раз больше, чем Китай, но имели всего в два раза больше исследователей (1,3 миллиона против 743 000)» (Fishman 2004). В этом отношении большое предложение недорогой обученной рабочей силы является важнейшим условием для участия южной страны в процессе структурной глобализации на своих собственных условиях, а не на условиях, продиктованных интересами стран Севера.
Джеймс Гэлбрейт задается вопросом, следует ли нам считать 1990-е «золотым веком капитализма», а не «чем-то вроде золотого века реформированного социализма в двух местах (Китай и Индия)», принимая во внимание лишения, которым подверглись те, кто следовал рецептам, прописанным журналом The Economist. «На самом деле, - продолжает он, - страны, которые буквально следовали рецептам Всемирного банка и МВФ», как Аргентина или Россия в начале 1990-х, «пережили катастрофы, которые были гораздо хуже Великой депрессии 1930-х» (Galbraith 2004).
...ни одна страна не добилась заметных успехов с начала 1980-х гг., потому что она следовала рецептам идеологической глобализации более рьяно, чем страны, которые пренебрегали такими рецептами. Дело обстояло ровно наоборот. «Китай и Индия держались подальше от западных банков в 1970-х и смогли избежать долгового кризиса. Они продолжать контролировать движение капитала, не позволяя спекулятивному капиталу свободно проникать и покидать страну. И они до сих пор имеют значительный государственный сектор в тяжелой промышленности». Более того, Китаем «по-прежнему правит Коммунистическая партия, которая не является институтом, отличающимся особой верностью свободному рынку». Итак, мы вполне можем задаться вопросом, если дела Китая и Индии в целом были неплохи, то с чем это было связано: с их реформами или с сохраняющимся регулированием экономики? Гэлбрейт не сомневается, что «правильный ответ: и с тем, и с другим» (Galbraith 2004). Я бы переформулировал и уточнил это утверждение следующим образом.
Во-первых, Индия и в особенности Китай полностью участвовали в процессе структурной глобализации, открывая свои экономики и делая больший акцент на ЭОИ(экспортно-ориентированная индустриализация), чем до середины 1980-х. Так они использовали выгоду от деятельности в более широком и сравнительно более богатом экономическом пространстве. Но делали они это на условиях, которые отвечали их собственным национальным интересам, а не интересам стран Севера, воплощенным в поддерживаемой Соединенными Штатами идеологической глобализации. Среди прочего это означало более медленный и более избирательный процесс дерегулирования и приватизации, чем тот, что происходил в странах и регионах, подвергшихся шоковой терапии и структурному регулированию, предписанным идеологической глобализацией.
Во-вторых, большая способность Индии и Китая участвовать в структурной глобализации на условиях, которые отвечали их собственным национальным интересам, несомненно, отчасти была связана с тем обстоятельством, что, как утверждает Гэлбрейт, в 1970-х обе эти страны стали гораздо меньше зависеть от иностранного капитала, чем Латинская Америка или Африка. Иностранный капитал никогда не бывает бесплатным; и даже когда он приходит на весьма выгодных условиях, как это было в 1970-х, это может сформировать «зависимость», которая впоследствии ограничит способность преследовать свои национальные интересы. В 2003 г. Китай опередил Соединенные Штаты, став крупнейшим получателем прямых иностранных инвестиций в мире. Но растущая зависимость Китая от иностранного капитала более чем уравновешивалась американской зависимостью от дешевых китайских товаров и кредитов, так что его способность диктовать условия для большей части этих инвестиций не стала слабее.
В-третьих, большая способность Индии и Китая участвовать в структурной глобализации на своих собственных условиях объяснялась не только тем, что они сохраняли гораздо меньшую зависимость от иностранного капитала, чем Африка южнее Сахары или Латинская Америка. Не менее важна и другая особенность Индии и Китая, а именно - тот факт, что они не являются простыми национальными государствами, а представляют собой государства, величиной с континент, и имеют население, значительно превышающее по своей численности население Латинской Америки или Африки. Кроме того, обе эти страны имели давнюю историю диверсифицированного производства и рыночного обмена в своих границах и с близлежащими регионами, историю, которая обеспечила им огромное предложение не просто сравнительно квалифицированной и универсальной рабочей силы, но также микро- (и не такого уж микро-) предпринимательства. В результате этого наследия и значительных инфраструктурных инвестиций во внутренний транспорт и коммуникации Индия и Китай находились в гораздо лучшем положении, чем экономически и политически фрагментированные Латинская Америка или Африка, для сочетания преимуществ ЭОИ (экспортно-ориентированная индустриализация) и иностранных инвестиций с достоинствами своей неформально защищенной и глубоко самодостаточной внутренней экономики.
Наконец, и это отчасти связано со сказанным выше, Китай, по-видимому, обладает дополнительным преимуществом в индустриализации, ИЗИ (импорто-замещающая индустриализация) или ЭОИ. Вопреки распространенному представлению, этим преимуществом является не низкая заработная плата, по крайней мере не низкая заработная плата как таковая. Скорее, как отмечалось в недавней заглавной статье журнала The New York Times под названием «Китайский век», дело в широком использовании технологий производства, которые по мере возможности заменяют дорогостоящее оборудование и руководство недорогой обученной рабочей силой. Эта мысль иллюстрируется опытом автомобильного завода Wafeng близ Шанхая. На этом заводе «нет ни одного робота». Вместо этого сборочные линии укомплектованы множеством молодых рекрутов из технических училищ Китая, вооруженных «большими дрелями, гаечными ключами и резиновыми молотками». Двигатели и кузова перемещаются от одного рабочего места к другому не на автоматических конвейерах, как на западных, корейских или японских заводах, а перетаскиваются вручную или на тележке. Компания не использует оборудование, стоящее миллионы долларов; она использует высококвалифицированных рабочих, ежегодная заработная плата которых меньше месячной заработной платы начинающего рабочего в Детройте. Это причина того, почему Wanfeng может продавать свои роскошные модели Jeep ручной сборки (по большей части покупателям с Ближнего Востока) за 8000 - 10 000 долларов (Fishman 2004).
Кроме того, китайские компании заменяют недорогой обученной рабочей силой не только дорогое оборудование, но и высокооплачиваемое руководство. Самоуправляемая рабочая сила «снижает также управленческие затраты». По западным меркам ряды начальников «необычайно редки. В зависимости от вида деятельности, можно насчитать всего 15 руководителей на 5000 рабочих - признак того, насколько они способны к самоуправлению» (Fishman 2004). Трудно сказать, насколько распространено использование этих «оборудование- и руководство-сберегающих» технологий на самом деле. Но если оно распространено так, как об этом говорит Тед Фишмен, то это служит важным противоядием для отмеченной ранее тенденции к инновациям, берущим начало в богатых странах, поглощая редкий капитал, а не избыточную рабочую силу в более бедных странах.
Во всяком случае, замена дорогостоящего оборудования и руководства недорогой обученной рабочей силой не является враждебной к более привычному и практическому промышленному развитию и инновациям. Наоборот, в 2005 г. Китай потратил 60 миллиардов долларов на научные исследования, что значительно меньше 282 миллиардов долларов, потраченных Соединенными Штатами. Но опять-таки, поскольку китайские ученые и инженеры обычно делают от одной десятой до одной шестой того, что делают американцы, «огромный разрыв в финансировании не обязательно оборачивается подобным разрывом в трудовых ресурсах или результатах. Соединенные Штаты потратили почти в пять раз больше, чем Китай, но имели всего в два раза больше исследователей (1,3 миллиона против 743 000)» (Fishman 2004). В этом отношении большое предложение недорогой обученной рабочей силы является важнейшим условием для участия южной страны в процессе структурной глобализации на своих собственных условиях, а не на условиях, продиктованных интересами стран Севера.