Еще о косыгинской экономической реформе (реформе Либермана)
Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин C.C., "Идеология экономической политики: проблема российского выбора." - Монография - М.: Научный эксперт, 2008
В истории СССР косыгинские реформы можно рассматривать как нереализованный шанс перехода к системе стимулированного развития.
Отсутствие материальных стимулов труда являлось в свое время одним из главных направлений критики экономики социализма. Косыгинские реформы второй половины 1960-х гг. предоставляли реальный шанс перехода СССР к модели стимулированного экономического развития. Сам Председатель Совета министров говорил, что через введение хозрасчета можно осуществить переход к более совершенной форме организации государственного управления. Очень символично название принятого 4 октября 1965 г. постановления ЦК КПСС и Совмина СССР «О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства», которое, как считают, дает начало реформированию. В нем четко говорилось, что функционирование народного хозяйства «строится на сочетании централизованного руководства с хозяйственной самостоятельностью и инициативой предприятия». Рыночные стимулы при данной постановке вопроса не только не противопоставлялись плановой экономике, но преподносились как ее базовая составляющая.
Стимулированное развитие, звучал косыгинский императив, может иметь планируемый характер. Ничего подобного в мире на тот момент не существовало. Критически переосмысливался опыт Югославии, в которой народнохозяйственный план, сводящийся главным образом к прогнозированию, превратился в формальный придаток рыночной конкуренции. В косыгинской модели государственное планирование и инвестирование, поступающее из союзного бюджета, сохраняли роль основных экономических регуляторов.
Программа расширения оперативной самостоятельности хозяйствующих субъектов включала такие элементы, как: использование части прибыли на материальное поощрение работников, улучшение социально-культурных условий, развитие инфраструктуры, внедрение новых образцов техники; определение в рамках поставленных государственным планом задач, объема производства, ассортимент и номенклатуру выпускаемой продукции; самостоятельное взаимодействие с потребителем и поставщиками не-обходимого в производственном цикле материально-технического снабжения; установление по собственному усмотрению структуры организации труда и штатного расписания. Планировалось, что с переходом предприятий к критерию рентабельности, затраты из их фондов на внедрение новых образцов техники возрастут с 720 млн руб. (в 1964) до 4 млрд руб. Финансовые взаимоотношения с государством предполагалось свести в основном к плате за фонды, размер которой, как правило, устанавливался на 6%-ном уровне от их стоимости. Особая рентная форма выплат предусматривалась для предприятий, которые, в силу особых благоприятных условий, получали бы прибыль независимо от собственных усилий.
Первоначально, в 1966 г., реформа была «обкатана» на 43 передовых заводах и фабриках. Массовый переход к стимуляционной схеме управления хозяйствующими субъектами состоялся в 1967 г., а к концу пятилетки уже 90% из них функционировали в рамках нового управленческого формата. Полученный результат наглядно иллюстрировал преимущества косыгинской модели управления экономикой. За восьмую пятилетку объем полученной в промышленности прибыли возрос в 2,5 раза. В среднем за год она увеличивалась на 20%, тогда как в предшествующее десятилетие - только на 10%. Характерно, что именно на 1967 г. - время широкой имплементации новых управленческих механизмов пришелся наиболее стремительный скачок прироста промышленной продукции. Разница в статистических показателях с предыдущим годом обеспечивалась как раз стимулирующими факторами.
Косыгинский проект перевода советской экономики на рельсы стимулированного развития, ввиду влияния политической конъюнктуры (прежде всего событий «пражской весны»), был, как известно, еще до окончания восьмой пятилетки свернут. Однако сама его разработка на уровне высшего советского руководства указывает, что проблема модернизации управления экономикой в сторону развития стимулирующих механизмов стояла со всей остротой еще в середине 1960-х гг. А.Н. Косыгина тогда «поправили», и в настоящее время можно констатировать факт 40-летнего запаздывания в осуществлении необходимой трансформации.
В истории СССР косыгинские реформы можно рассматривать как нереализованный шанс перехода к системе стимулированного развития.
Отсутствие материальных стимулов труда являлось в свое время одним из главных направлений критики экономики социализма. Косыгинские реформы второй половины 1960-х гг. предоставляли реальный шанс перехода СССР к модели стимулированного экономического развития. Сам Председатель Совета министров говорил, что через введение хозрасчета можно осуществить переход к более совершенной форме организации государственного управления. Очень символично название принятого 4 октября 1965 г. постановления ЦК КПСС и Совмина СССР «О совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства», которое, как считают, дает начало реформированию. В нем четко говорилось, что функционирование народного хозяйства «строится на сочетании централизованного руководства с хозяйственной самостоятельностью и инициативой предприятия». Рыночные стимулы при данной постановке вопроса не только не противопоставлялись плановой экономике, но преподносились как ее базовая составляющая.
Стимулированное развитие, звучал косыгинский императив, может иметь планируемый характер. Ничего подобного в мире на тот момент не существовало. Критически переосмысливался опыт Югославии, в которой народнохозяйственный план, сводящийся главным образом к прогнозированию, превратился в формальный придаток рыночной конкуренции. В косыгинской модели государственное планирование и инвестирование, поступающее из союзного бюджета, сохраняли роль основных экономических регуляторов.
Программа расширения оперативной самостоятельности хозяйствующих субъектов включала такие элементы, как: использование части прибыли на материальное поощрение работников, улучшение социально-культурных условий, развитие инфраструктуры, внедрение новых образцов техники; определение в рамках поставленных государственным планом задач, объема производства, ассортимент и номенклатуру выпускаемой продукции; самостоятельное взаимодействие с потребителем и поставщиками не-обходимого в производственном цикле материально-технического снабжения; установление по собственному усмотрению структуры организации труда и штатного расписания. Планировалось, что с переходом предприятий к критерию рентабельности, затраты из их фондов на внедрение новых образцов техники возрастут с 720 млн руб. (в 1964) до 4 млрд руб. Финансовые взаимоотношения с государством предполагалось свести в основном к плате за фонды, размер которой, как правило, устанавливался на 6%-ном уровне от их стоимости. Особая рентная форма выплат предусматривалась для предприятий, которые, в силу особых благоприятных условий, получали бы прибыль независимо от собственных усилий.
Первоначально, в 1966 г., реформа была «обкатана» на 43 передовых заводах и фабриках. Массовый переход к стимуляционной схеме управления хозяйствующими субъектами состоялся в 1967 г., а к концу пятилетки уже 90% из них функционировали в рамках нового управленческого формата. Полученный результат наглядно иллюстрировал преимущества косыгинской модели управления экономикой. За восьмую пятилетку объем полученной в промышленности прибыли возрос в 2,5 раза. В среднем за год она увеличивалась на 20%, тогда как в предшествующее десятилетие - только на 10%. Характерно, что именно на 1967 г. - время широкой имплементации новых управленческих механизмов пришелся наиболее стремительный скачок прироста промышленной продукции. Разница в статистических показателях с предыдущим годом обеспечивалась как раз стимулирующими факторами.
Косыгинский проект перевода советской экономики на рельсы стимулированного развития, ввиду влияния политической конъюнктуры (прежде всего событий «пражской весны»), был, как известно, еще до окончания восьмой пятилетки свернут. Однако сама его разработка на уровне высшего советского руководства указывает, что проблема модернизации управления экономикой в сторону развития стимулирующих механизмов стояла со всей остротой еще в середине 1960-х гг. А.Н. Косыгина тогда «поправили», и в настоящее время можно констатировать факт 40-летнего запаздывания в осуществлении необходимой трансформации.