Самоотступления
Я переел синематографа.
Что вы вообще знаете о переедании? В детстве у меня сложилась целая культура переедания, связанная с особым изменённым состоянием сознания. Весь мир представляется ему погрязшим во грехе. Всё кажется таким греховным-греховным, чрезмерным, избыточным, перегруженным. Особенно поражают природные и архитектурные излишества. Но и все эти заплывшие жиром сюжеты, откуда можно выбросить три четверти происходящего, также причиняют страдание. Надо сказать, что эта культура в условиях чудовищных масштабов современного культурного производства оказывается очень полезной. Многое можешь вынести. И многое можешь отсеять. Кстати, Life of Adaline, хоть и мелодрама, а смотрибельна, потому что без явного идиотизма.
Психанул и скачал по разным наводкам полсотни книг.
Первая же оказалась шедевром. Да что там, просто книгой мечты. Но я не могу её рекомендовать просто так, неопределённому кругу лиц. Потому что наслаждение этой книгой опосредовано знакомством с историей европейской философии, с историей западной церкви и с основными теориями современной физики, пусть и в популярном изложении. Ещё одна жестокая иллюстрация парадокса гедонизма: вы не можете получать полноценных удовольствий, не имея, к примеру, некоторого образования, хотя сам процесс образования может быть сопряжён с некоторым неудовольствием. Ладно уж, книга эта “Анафем” Нила Стивенсона.
Книга прославляет bios theoretikos (βίος θεωρητικός, созерцательную жизнь), идеал, унаследованный Аристотелем от Платона.
Сообщество предпочитающих такую жизнь должно быть отделено от остального мира. Иначе мир его разъест. Из-за этого с античностью закончилась истинная наука и философия. То, чьими чудесами мы пользуемся сегодня, не наука. Эксперимент не научный метод. Это грубое вмешательство, искажающее реальность (см. притчу о семи мудрых слепых слонах). Добравшись до квантов, это поняла и принимаемая за науку утилитарная манипуляция. Чистая наука - это стороннее наблюдение, созерцание.
Сегодня философы и вообще теоретики полностью зависят о внимания сильных мира сего, достигших успеха в манипуляциях. Если та или иная философия или теория совпадает с их интересами, о ней и её авторе узнают. Если нет, не узнают. Это не только нынешняя ситуация, так было и тысячу лет назад. Хотя те участки прошлого, которые стали временно безопасными, теперь могут отдавать нам незаслуженно забытые имена мыслителей, оказывающихся ничуть не менее сильными, чем их запомнившиеся современники. Взять хоть пример Оккама, “защищавшего пером” Людовика IV. Его, Оккама, именем почему-то назван принцип, к которому он не имеет отношения и который сформулирован Пьером д’Орсонем, чьё имя никому неизвестно.
Долгое время я ценил деятельную жизнь, хотя жил созерцательной, а теперь наоборот.
Самый тяжёлый труд, с которым мне довелось столкнуться в своей жизни, это написание книг. Это совершенно убийственная каторга, после которой от тебя остаётся только сухой панцирь. Всё остальное, любая работа, несравненно легче. И легче всего, знаете ли, заниматься бизнесом. Для него нужны волевые качества, но не работоспособность или интеллект. Если ты всё-таки нашёл в себе волю начать, по сравнению с другой работой это курорт. Отдача при этом обратно пропорциональна трудовому напряжению. Между тем, есть один существенный минус. Приверженность действию рождает пристрастие к простым решениям. Если тебе нужен результат, не надо выпендриваться: чем сложнее, тем выше риск. От сложности отвыкаешь сразу. Мозг деградирует мгновенно, так что ты можешь это наблюдать, как в “Цветах для Элджернона”. Но мозг, непрерывно испытуемый сложностью и творческими вызовами, источник здоровья и долголетия. Так что выбор печален: либо будешь нищебродом, либо быстро одряхлеешь и рано умрёшь.
Впрочем, будем надеяться, что нынешняя моя деятельность обернётся чем-то не только "реальным", но и весьма философическим. Скоро, скоро.