Красный террор в действии.
Известный в 30-е годы полярник Иван Дмитриевич Папанин в 1921 году служил в Крымской ЧК. В своих воспоминаниях, изложенных в книге «Лёд и пламень» он кратко коснулся этой темы в главе «Начало»:
«Я проводил облавы, обыскивал подозрительные дома, выезжал в Крымские леса с отрядами ЧК ловить белобандитов, экспроприировал ценности у богатеев, которые не успели эмигрировать. В меня стреляли, и я стрелял. Иногда со злостью думал, что на фронте было легче и проще.
И ночью, и днем мы жили, как на передовой, спали, не раздеваясь. Нередко пальба начиналась под окнами ЧК. Утром составлялась грустная сводка: убийств - столько-то, грабежей, краж со взломом - столько-то, похищено ценностей - на столько-то.
Почти все чекисты жили на конспиративных квартирах, периодически их меняя. И у меня были такие квартиры. Отправляясь домой, я всегда наблюдал, не идет ли за мною кто-нибудь. Это была не трусость, просто разумная осторожность: мы и так теряли одного работника за другим. Одних убивали из-за угла, другие гибли в перестрелках, третьи - при обысках. Были и такие, что гибли бесславно, но их - считанные единицы. Я только раз за всю мою службу в ЧК был свидетелем случая, когда виновными оказались свои же. Случай этот потряс меня. Мы по постановлению областкома РКП (б) от 31 января 1921 года проводили изъятие излишков у буржуазии.
Пришли к нам два новых работника. Я сразу же проникся к ним симпатией: моряки, энергичные, красивые, толковые ребята. В работе они не знали ни сна, ни отдыха. Пришли они однажды от одной бывшей графини, принесли баул конфискованного добра: тут и браслеты, и кольца, и перстни, и золотые портсигары. Высыпали все на стол и говорят: - т
- Вот, стекляшечку еще захватили.
Кто-то из принимавших конфискованное спросил:
- А вы не помните, такие «стекляшки» еще были?
- Да, в шкатулке.
- Немедленно забрать шкатулку! Морячки вернулись быстро:
- Графиню чуть кондрашка не хватила, когда увидела, что мы за коробочкой пришли.
- Еще бы: стоимость этой коробочки - несколько миллионов рублей. Это же бриллианты. Надо бы вам, товарищи, научиться распознавать ценности...
Но вот прошло какое-то время - и стали мы замечать: раздобрели морячки, хотя питание было отнюдь не калорийным, нет-нет да и водкой от них пахнёт. Решили проверить, как они живут.
Вечером в их комнату постучала женщина:
- Я прачка, не нужно ли постирать белье? Забрала женщина белье и ушла.
Через день «прачка», это была наша сотрудница, принесла им все чистое. А Реденсу сообщила:
- Оба раза комната была полна народу, сидят и гулящие девки с Графской, стол ломится от закусок.
- Надо выяснить, откуда у них деньги, - нахмурился Реденс. - Неужели они что-то утаивают, сдают не все конфискованное?
Решили испытать моряков. В одной из квартир, где жил наш сотрудник, спрятали восемь бриллиантов и десять золотых червонцев. Морякам сказали, что там живет злостный спекулянт, нужно сделать обыск. Как же мне хотелось, чтобы они принесли все восемь бриллиантов и все золото! Принесли они шесть бриллиантов и пять червонцев. Теплилась надежда: может, не все нашли? Пошли проверять: нет, тайники были пусты.
Моряков арестовали. Они и не подумали отказываться от содеянного:
- Пять рублей недодали, велика беда! Буржуи жили в свое удовольствие, из нас кровь пили, а нам и попользоваться ничем нельзя?!
Реденс, присутствовавший при допросе, взорвался:
- Попользоваться? А по какому праву? Это все нажито народом, это все народное достояние, на которое вы подняли руку. В стране голод, а вы в разгул! Революцию продали! Судить вас будет коллегия.
У меня подкосились ноги, когда я услышал приговор: расстрел. Ребята молодые - ну, ошиблись, исправятся, они же столько еще
могут сделать! Дать им срок, выйдут поумневшими! У меня подскочила температура. Изнервничавшись, я свалился в постель. Реденс пришел ко мне:
- Жалеешь? Кого жалеешь?! Запомни, Папанин: судья, который не способен карать, становится в конце концов сообщником преступников. Щадя преступников, вредят честным людям. Величайшая твердость и есть величайшее милосердие. Кто гладит по шерсти всех и вся, тот, кроме себя, не любит никого и ничего; кем довольны все, тот не делает ничего доброго, потому что добро невозможно без уничтожения зла. Это не мои слова. Так говорил Чернышевский.
- Ив этом, - Реденс говорил отрывисто, словно вбивал свои мысли в мою голову, - проявляется революционный гуманизм. Мы должны быть беспощадно требовательны к себе. Жалость - плохой помощник. Как мародеров, требовал расстрелять моряков начальник оперативной части Крымской ЧК Я. П. Бирзгал.
Моряков расстреляли. Когда об этом узнали в городе, авторитет ЧК стал еще выше.
А я долго не мог забыть морячков. Если бы их вовремя предостеречь... Выросший в бедности, знавший только трудовую копейку, я и представить не мог, что у золота такая ядовитая сила, перед которой не могут устоять не только самые слабые духом..»
А 27 августа 1919 года в центральных «Известиях» был напечатан расстрельный приговор по делу одного из членов коллегии Петроградской ЧК. В то время чекисты своих не миловали, а действовали по принципу: «Бей своих, чтобы чужие боялись». Здесь перепечатан этот приговор для ознакомления.
«П Р И Г О В О Р
по делу бывшего члена коллегии Петроградской Чрезвычайной Комиссии Дмитрия Яковлевича Чудина.
Ввиду важности дела В. Ч. К. назначила для рассмотрения его комиссию из трех членов В. Ч. К. и трех членов Петроградск. губчека под председательством тов. Дзержинского.
Комиссия эта, рассмотрев дело, пришла к следующему единогласному заключению.
Показаниями обвиняемых и всеми обстоятельствами дела установлено с полной несомненностью, что:
§ 1. Состоя членом коллегии Петроградской Чрезвычайной Комиссии, Чудин вошел в интимную связь с сожительницей арестованного спекулянта Свободиной-Сидоровой, которая хлопотала у него и добилась освобождения своего сожителя Вульфа Мееровича Дрейцера.
§ 2. Своим поведением в дальнейшем Чудин давал Свободиной возможность успешно хлопотать через него в Чрезвычайной Комиссии за других спекулянтов (фамилии) Эменбекова, Баританского, Розенберга и др., в то время как Свободина получала за это крупные взятки.
§ 3. Узнав от Свободиной о полученной ею от Эменбекова крупной взятки, хотя сам и отказался от предложенных ему 25 тысяч руб. из этой взятки, все же не только не арестовал ее и не сообщил обо всем своим товарищам в Чрезвычайной Комиссии, но даже не прервал с нею дальнейшей своей преступной связи и продолжал брать от нее разные продукты.
§ 4. Когда Ч. К. напала на след работы его сожительницы, то Чудин рассказал ей об этом и заявил: «Я боюсь к тебе ходить, за мной следят».
§ 5. Узнал от нее также, что к ней ходит разыскиваемый Ч. К. Габаев с целью при ее помощи добиться освобождения своей жены за взятку от 50 до 100 тысяч руб., опять-таки ограничился только тем, что сказал ей, что Габаев должен перестать к ней ходить.
Считая все эти факты доказанными, комиссия нашла, что вина Чудина усугубляется еще тем, что он, состоящий несколько лет в рядах коммунистической партии и занимавший такой ответственный пост, как член Чрезвычайной Комиссии, не мог не понимать, как предательски он нарушает интересы партии и злоупотребляет доверием своих товарищей по Ч. К.
Комиссия вместе с тем, считаясь с постановлением Петроградского совета о необходимости начать самый беспощадный поход против должностных преступлений, особенно против таких возмутительных должностных преступлений, какое совершил Чудин.
Ввиду всего этого комиссия единогласно постановила: бывшего члена коммунистической партии Д. Я. Чудина расстрелять.
В отношении Нины Алексеевны Свободиной-Сидоровой комиссия устанавливает:
Свободина-Сидорова использовала свою интимную связь с Чудиным для целого ряда шантажей и взяточничества.
В отношении Вульфа Мееровича Дрейцера комиссия установила:
Как прежний сожитель Свободиной, не порвавший с ней окончательно и знавший об ее связи с Чудиным, Дрейцер использовал ее в качестве ходатая по освобождению целого ряда лиц и делил с нею получаемые за это взятки.
Считаясь с этим, Комиссия постановила единогласно: применить к Свободиной и Дрейцеру высшую меру наказания - расстрел, приведя приговор в исполнение в продолжение 24 час.
Председатель комиссии Ф. Дзержинский.
Приговор приведен в исполнение 23 августа 1919 года».
«Я проводил облавы, обыскивал подозрительные дома, выезжал в Крымские леса с отрядами ЧК ловить белобандитов, экспроприировал ценности у богатеев, которые не успели эмигрировать. В меня стреляли, и я стрелял. Иногда со злостью думал, что на фронте было легче и проще.
И ночью, и днем мы жили, как на передовой, спали, не раздеваясь. Нередко пальба начиналась под окнами ЧК. Утром составлялась грустная сводка: убийств - столько-то, грабежей, краж со взломом - столько-то, похищено ценностей - на столько-то.
Почти все чекисты жили на конспиративных квартирах, периодически их меняя. И у меня были такие квартиры. Отправляясь домой, я всегда наблюдал, не идет ли за мною кто-нибудь. Это была не трусость, просто разумная осторожность: мы и так теряли одного работника за другим. Одних убивали из-за угла, другие гибли в перестрелках, третьи - при обысках. Были и такие, что гибли бесславно, но их - считанные единицы. Я только раз за всю мою службу в ЧК был свидетелем случая, когда виновными оказались свои же. Случай этот потряс меня. Мы по постановлению областкома РКП (б) от 31 января 1921 года проводили изъятие излишков у буржуазии.
Пришли к нам два новых работника. Я сразу же проникся к ним симпатией: моряки, энергичные, красивые, толковые ребята. В работе они не знали ни сна, ни отдыха. Пришли они однажды от одной бывшей графини, принесли баул конфискованного добра: тут и браслеты, и кольца, и перстни, и золотые портсигары. Высыпали все на стол и говорят: - т
- Вот, стекляшечку еще захватили.
Кто-то из принимавших конфискованное спросил:
- А вы не помните, такие «стекляшки» еще были?
- Да, в шкатулке.
- Немедленно забрать шкатулку! Морячки вернулись быстро:
- Графиню чуть кондрашка не хватила, когда увидела, что мы за коробочкой пришли.
- Еще бы: стоимость этой коробочки - несколько миллионов рублей. Это же бриллианты. Надо бы вам, товарищи, научиться распознавать ценности...
Но вот прошло какое-то время - и стали мы замечать: раздобрели морячки, хотя питание было отнюдь не калорийным, нет-нет да и водкой от них пахнёт. Решили проверить, как они живут.
Вечером в их комнату постучала женщина:
- Я прачка, не нужно ли постирать белье? Забрала женщина белье и ушла.
Через день «прачка», это была наша сотрудница, принесла им все чистое. А Реденсу сообщила:
- Оба раза комната была полна народу, сидят и гулящие девки с Графской, стол ломится от закусок.
- Надо выяснить, откуда у них деньги, - нахмурился Реденс. - Неужели они что-то утаивают, сдают не все конфискованное?
Решили испытать моряков. В одной из квартир, где жил наш сотрудник, спрятали восемь бриллиантов и десять золотых червонцев. Морякам сказали, что там живет злостный спекулянт, нужно сделать обыск. Как же мне хотелось, чтобы они принесли все восемь бриллиантов и все золото! Принесли они шесть бриллиантов и пять червонцев. Теплилась надежда: может, не все нашли? Пошли проверять: нет, тайники были пусты.
Моряков арестовали. Они и не подумали отказываться от содеянного:
- Пять рублей недодали, велика беда! Буржуи жили в свое удовольствие, из нас кровь пили, а нам и попользоваться ничем нельзя?!
Реденс, присутствовавший при допросе, взорвался:
- Попользоваться? А по какому праву? Это все нажито народом, это все народное достояние, на которое вы подняли руку. В стране голод, а вы в разгул! Революцию продали! Судить вас будет коллегия.
У меня подкосились ноги, когда я услышал приговор: расстрел. Ребята молодые - ну, ошиблись, исправятся, они же столько еще
могут сделать! Дать им срок, выйдут поумневшими! У меня подскочила температура. Изнервничавшись, я свалился в постель. Реденс пришел ко мне:
- Жалеешь? Кого жалеешь?! Запомни, Папанин: судья, который не способен карать, становится в конце концов сообщником преступников. Щадя преступников, вредят честным людям. Величайшая твердость и есть величайшее милосердие. Кто гладит по шерсти всех и вся, тот, кроме себя, не любит никого и ничего; кем довольны все, тот не делает ничего доброго, потому что добро невозможно без уничтожения зла. Это не мои слова. Так говорил Чернышевский.
- Ив этом, - Реденс говорил отрывисто, словно вбивал свои мысли в мою голову, - проявляется революционный гуманизм. Мы должны быть беспощадно требовательны к себе. Жалость - плохой помощник. Как мародеров, требовал расстрелять моряков начальник оперативной части Крымской ЧК Я. П. Бирзгал.
Моряков расстреляли. Когда об этом узнали в городе, авторитет ЧК стал еще выше.
А я долго не мог забыть морячков. Если бы их вовремя предостеречь... Выросший в бедности, знавший только трудовую копейку, я и представить не мог, что у золота такая ядовитая сила, перед которой не могут устоять не только самые слабые духом..»
А 27 августа 1919 года в центральных «Известиях» был напечатан расстрельный приговор по делу одного из членов коллегии Петроградской ЧК. В то время чекисты своих не миловали, а действовали по принципу: «Бей своих, чтобы чужие боялись». Здесь перепечатан этот приговор для ознакомления.
«П Р И Г О В О Р
по делу бывшего члена коллегии Петроградской Чрезвычайной Комиссии Дмитрия Яковлевича Чудина.
Ввиду важности дела В. Ч. К. назначила для рассмотрения его комиссию из трех членов В. Ч. К. и трех членов Петроградск. губчека под председательством тов. Дзержинского.
Комиссия эта, рассмотрев дело, пришла к следующему единогласному заключению.
Показаниями обвиняемых и всеми обстоятельствами дела установлено с полной несомненностью, что:
§ 1. Состоя членом коллегии Петроградской Чрезвычайной Комиссии, Чудин вошел в интимную связь с сожительницей арестованного спекулянта Свободиной-Сидоровой, которая хлопотала у него и добилась освобождения своего сожителя Вульфа Мееровича Дрейцера.
§ 2. Своим поведением в дальнейшем Чудин давал Свободиной возможность успешно хлопотать через него в Чрезвычайной Комиссии за других спекулянтов (фамилии) Эменбекова, Баританского, Розенберга и др., в то время как Свободина получала за это крупные взятки.
§ 3. Узнав от Свободиной о полученной ею от Эменбекова крупной взятки, хотя сам и отказался от предложенных ему 25 тысяч руб. из этой взятки, все же не только не арестовал ее и не сообщил обо всем своим товарищам в Чрезвычайной Комиссии, но даже не прервал с нею дальнейшей своей преступной связи и продолжал брать от нее разные продукты.
§ 4. Когда Ч. К. напала на след работы его сожительницы, то Чудин рассказал ей об этом и заявил: «Я боюсь к тебе ходить, за мной следят».
§ 5. Узнал от нее также, что к ней ходит разыскиваемый Ч. К. Габаев с целью при ее помощи добиться освобождения своей жены за взятку от 50 до 100 тысяч руб., опять-таки ограничился только тем, что сказал ей, что Габаев должен перестать к ней ходить.
Считая все эти факты доказанными, комиссия нашла, что вина Чудина усугубляется еще тем, что он, состоящий несколько лет в рядах коммунистической партии и занимавший такой ответственный пост, как член Чрезвычайной Комиссии, не мог не понимать, как предательски он нарушает интересы партии и злоупотребляет доверием своих товарищей по Ч. К.
Комиссия вместе с тем, считаясь с постановлением Петроградского совета о необходимости начать самый беспощадный поход против должностных преступлений, особенно против таких возмутительных должностных преступлений, какое совершил Чудин.
Ввиду всего этого комиссия единогласно постановила: бывшего члена коммунистической партии Д. Я. Чудина расстрелять.
В отношении Нины Алексеевны Свободиной-Сидоровой комиссия устанавливает:
Свободина-Сидорова использовала свою интимную связь с Чудиным для целого ряда шантажей и взяточничества.
В отношении Вульфа Мееровича Дрейцера комиссия установила:
Как прежний сожитель Свободиной, не порвавший с ней окончательно и знавший об ее связи с Чудиным, Дрейцер использовал ее в качестве ходатая по освобождению целого ряда лиц и делил с нею получаемые за это взятки.
Считаясь с этим, Комиссия постановила единогласно: применить к Свободиной и Дрейцеру высшую меру наказания - расстрел, приведя приговор в исполнение в продолжение 24 час.
Председатель комиссии Ф. Дзержинский.
Приговор приведен в исполнение 23 августа 1919 года».