«Мальчик, иди в ж.!»
Я с радостью разговариваю о природе со всеми своими знакомыми мальчишками. Подъезжаю, например, к пруду. Меня обступают три-четыре человека. Кто-нибудь спрашивает: «Вы кого сегодня успели сфотографировать?». И я рассказываю про куликов, которых полдня пытался подкараулить на Горячих камнях, но они меня не подпустили к себе.
Или про ежика, который улыбался мне из-под колючек.
Рассказываю, а сам оглядываюсь. Только бы этот не подошел.
Но он подходит. Слушает. И со знанием дела подключается к разговору, о чем бы мы ни беседовали.
- Ааа, сурки? - говорит он. - Знаю-знаю. Их лучше из арбалета стрелять. Тогда шкура меньше портится.
В такие моменты мне самому хочется кое-кому попортить шкуру.
- Охота на сурков запрещена, - говорю я.
- Разрешена, - спорит он с легким презрением к моей неудавшейся уловке. - Мы с папой все отслеживаем и ничего не нарушаем.
В том-то и беда, что он (и его папа) действительно ничего не нарушают. Но слушать его - мучение. Весь мир природы для него - сквозь призму арсеналов, запасов, припасов, копчений, вялений, шкур, требухи, копыт, удачных выстрелов и несчастливейших промахов по живому… Когда кто-нибудь начинает мне говорить про пользу охоты, про то, что охотники - первейшие знатоки и защитники природы, я вспоминаю этого мальчика. Его воспитали так, что в защиту природы у него - ни одной реплики! Ни одного дела, про которое можно сказать «природозащитное», не вспоминает он. Зато с толком расскажет, чем вареная бобрятина отличается от жареной оленины.
- А на Урале я видел бобра… - начинаю я перед мальчишками. И он - тут как тут. Выныривает из-за спины: - О, да! Мы с папой одного недавно подстрелили. Вкус - пальчики оближешь, - он гладит свой свисающий живот и жмурится от удовольствия.
Я не хочу его перевоспитывать. Просто не имею права. Его воспитывает семья - и, в принципе, никаких особых нарушений я не вижу. Заботливый папа передал сыну свою страсть к охоте. Наверное, не надо вторгаться в эти семейные отношение. Но - боже мой! - как я не хочу видеть и слышать этого мальчика!
- А в прошлом году мы на уток охотились… - начинает он. Но теперь я его перебиваю. Вне всякой логики напоминаю своим юным собеседникам про один из мемов в интернете.
- Слушайте, а помните классное видео на ЮТюбе? С журналисткой Зейналовой? Она снимала телесюжет, но он ей с трудом давался. Она запиналась, начинала сначала. Дубль за дублем! И вот, наконец, все получается как надо. Сюжет почти закончен. И тут в кадр всовывается случайный мальчик. Все портит! И раздосадованная Зейналова с таким эмоциональным накалом бросает этому другу!.. Помните, что она сказала?
Мои собеседники смеются и почти хором повторяют ставшие мемом слова Зейналовой:
- «Мальчик, иди в ж.!».
Или про ежика, который улыбался мне из-под колючек.
Рассказываю, а сам оглядываюсь. Только бы этот не подошел.
Но он подходит. Слушает. И со знанием дела подключается к разговору, о чем бы мы ни беседовали.
- Ааа, сурки? - говорит он. - Знаю-знаю. Их лучше из арбалета стрелять. Тогда шкура меньше портится.
В такие моменты мне самому хочется кое-кому попортить шкуру.
- Охота на сурков запрещена, - говорю я.
- Разрешена, - спорит он с легким презрением к моей неудавшейся уловке. - Мы с папой все отслеживаем и ничего не нарушаем.
В том-то и беда, что он (и его папа) действительно ничего не нарушают. Но слушать его - мучение. Весь мир природы для него - сквозь призму арсеналов, запасов, припасов, копчений, вялений, шкур, требухи, копыт, удачных выстрелов и несчастливейших промахов по живому… Когда кто-нибудь начинает мне говорить про пользу охоты, про то, что охотники - первейшие знатоки и защитники природы, я вспоминаю этого мальчика. Его воспитали так, что в защиту природы у него - ни одной реплики! Ни одного дела, про которое можно сказать «природозащитное», не вспоминает он. Зато с толком расскажет, чем вареная бобрятина отличается от жареной оленины.
- А на Урале я видел бобра… - начинаю я перед мальчишками. И он - тут как тут. Выныривает из-за спины: - О, да! Мы с папой одного недавно подстрелили. Вкус - пальчики оближешь, - он гладит свой свисающий живот и жмурится от удовольствия.
Я не хочу его перевоспитывать. Просто не имею права. Его воспитывает семья - и, в принципе, никаких особых нарушений я не вижу. Заботливый папа передал сыну свою страсть к охоте. Наверное, не надо вторгаться в эти семейные отношение. Но - боже мой! - как я не хочу видеть и слышать этого мальчика!
- А в прошлом году мы на уток охотились… - начинает он. Но теперь я его перебиваю. Вне всякой логики напоминаю своим юным собеседникам про один из мемов в интернете.
- Слушайте, а помните классное видео на ЮТюбе? С журналисткой Зейналовой? Она снимала телесюжет, но он ей с трудом давался. Она запиналась, начинала сначала. Дубль за дублем! И вот, наконец, все получается как надо. Сюжет почти закончен. И тут в кадр всовывается случайный мальчик. Все портит! И раздосадованная Зейналова с таким эмоциональным накалом бросает этому другу!.. Помните, что она сказала?
Мои собеседники смеются и почти хором повторяют ставшие мемом слова Зейналовой:
- «Мальчик, иди в ж.!».