МОИ НЕУДАВШИЕСЯ КАРЬЕРЫ
(продолжение, начало ЗДЕСЬ)
МОЯ СПОРТИВНАЯ КАРЬЕРА
Вообще-то я и спорт - две вещи несовместные. Будь моя воля, я бы ни разу в жизни близко не подошёл ни к одному спортивному снаряду или к вышке для прыжков в воду. Однако пришлось.
Когда я учился в военно-морском училище, наша кафедра "физо" считалась такой же учебной кафедрой, как всякая другая, и за невыполнение хотя бы одного из упражнений по программе физподготовки можно было запросто вылететь из училища по неуспеваемости.
Если с упражнениями на "коне" и параллельных брусьях у меня не было особых проблем, то упражнение на перекладине "подъём разгибом" (в просторечии "склёпка") мне никак не удавалось! Вот я подхожу к перекладине, подпрыгиваю, повисаю на руках, поднимаю до уровня пояса прямые ноги и резко бросаю их вниз! По всем законам физики мне должно хватить приобретённого механического импульса, чтобы вылететь до пояса наверх, к перекладине. А у меня не получается! Не долетаю, и болтаюсь на руках как недоваренная сосиска.
Лаборант кафедры "физо" мичман Гриша со спортивной фамилией Шпорт не только очень толково объяснял мне суть упражнения в терминах теоретической механики, но и ощутимо хлопал меня ладонью по заднице в нужный момент. С гришиным хлопком я легко взлетал на перекладину и смотрел оттуда гордым орлом. Но зачёт будет принимать не Гриша, а преподаватель кафедры майор Цинцадзе. Мы с ним оба знаем, что гришин хлопок не является элементом упражнения.
Между тем заканчиваются занятия и приближается летняя практика. Я уже сдал без проблем экзамены по всем предметам, остался только зачёт по "склёпке". Если я его не сдам, то мне придётся вместо отпуска возвращаться после практики в училище, и провести весь жаркий бакинский август в душном спортзале, пытаясь научиться делать проклятое упражнение. Если и после этого не сдам зачёт, меня отчислят из училища матросом во флот, служить срочную. Весёлая перспективочка!
И вот я сдаю зачёт. Майор Цинцадзе немногословен: "Даю три попытки. На кону твой отпуск. Вперёд!" Первые две попытки заканчиваются так же как сотни предыдущих. Со зверской рожей иду на последнюю. В самый нужный момент майор резко кричит "Отпуск!" - и я наверху! Дальше пустяки: переворот, соскок. Майор облегчённо жмёт мою испачканную тальком руку, и ставит зачёт.
Сколько я ни пытался потом повторить в спортзале свой подвиг со "склёпкой" без Гриши и майора - ни разу не получилось.
На втором курсе вместо упражнений на спортивных снарядах мы должны были заниматься боксом или баскетболом - на наш выбор. Конечно, сначала все побежали записываться на бокс. Мы же мужчины, мало того - моряки! Всё тот же майор Цинцадзе показал нам боевую стойку, как бить, как уклоняться от ударов. Вызвал первого по списку, чтобы проверить, как усвоили материал.
Меня всегда подводила моя фамилия - я постоянно оказывался по алфавиту впереди всех в ротном списке. Вот и на этот раз! Ребята помогли зашнуровать перчатки, и я стал против майора в боевую стойку. Он небрежно сунул левую руку в одну из лежавших на столе перчаток и выставил её вперёд. Я прыгал, бил по ней, майор хвалил мою реакцию, и я наполнялся гордостью - вот как я здорово боксирую! Едва заметил начало какого-то странного движения перчатки майора в мою сторону - очнулся через несколько минут на мате. Кое-как стащил с себя перчатки, и пошёл записываться на баскетбол. За мной, не дожидаясь своей очереди у майора, побежало большинство остальных.
На баскетболе мне тоже не повезло. На первом же занятии на мой большой палец правой ноги обрушился с прыжка своим немалым весом мой друг Саша Свиридов. Когда в глазах немного просветлело, я похромал в медсанчасть, где мне сняли с посиневшего пальца отставший ноготь. Нет худа без добра: я получил освобождение не только от "физо", но и от строевых занятий! Однако в жизни всё хорошее быстро кончается, и вскоре я снова стал ходить на баскетбол, только уже благоразумно держался подальше от слона Саньки.
После второго курса нас направили на штурманскую практику в Одессу, где нас должен был ждать готовый к отплытию учебный корабль "Лена". Оказалось, что он ещё стоял у заводского причала - неисправна машина. Он простоял там до нас на капитальном ремонте три года! Такой долгий срок имел для корабля катастрофические последствия: во-первых, его густо заселили огромные береговые крысы, а во-вторых - все его матросы переженились на ярких заводских девчатах.
Забегая вперёд, хочу сказать, что при нас корабль в море так и не вышел. Чуть ли не каждый день утром объявлялась часовая готовность к выходу, а вечером отменялась. Машина упрямо не хотела работать. Наш руководитель практики весь извёлся, не зная чем нас занять. Мы исходили на корабельных шлюпках под парусом и на вёслах всю немалую акваторию Одесского порта. Однажды он увидел недалеко от заводской гавани водную станцию какого-то спортивного общества с десятиметровой вышкой для прыжков в воду, и загорелся безумной идеей устроить нам прыжки с неё.
Излишне говорить, что мы встретили эту идею без энтузиазма. Всё-таки десять метров не шутка. У нас в училище была пятиметровая, и то надо было уметь с неё прыгать, чтобы не удариться больно о воду. Вода только с виду мягкая, а шлёпнуться в неё с приличной высоты животом или лицом - никакого удовольствия.
Пришли по берегу строем к вышке. Полюбовались на симпатичнейшую девушку, которая сделала при нас два красивых прыжка с вышки "ласточкой", и отошла к раздевалке. Но не стала туда заходить, а села на скамеечку посмотреть, как будут прыгать морячки. Я уже жаловался на свою фамилию. Залез первым на вышку, и неприятно поразился открывающимся оттуда видом. Всё внизу оказалось очень далёким и маленьким. Ребята показались мне мелкими как муравьи, а девушка крохотной, плоской и совсем не такой уж симпатичной. И ещё я заметил на воде наплывающее жирное мазутное пятно и крикнул о нём руководителю практики. Он послал нашу дежурную шлюпку, чтобы прошлись по пятну и разбили его вёслами. Всё, больше тянуть нельзя, надо прыгать.
По своему опыту прыжков с пятиметровой вышки я знал, что нужно поменьше выпендриваться, изображая из себя классного прыгуна. Поднять руки вверх, вытянуться в струнку, и падать вперёд как подкошенный столб. Ни в коем случае не поддаваться страху, не подгибать ноги в коленях. Голова перевесит, и я войду в воду вертикально вниз без болезненного удара. Так я и сделал, но когда моя довольная рожа показалась над водой, ребята повалились со смеху друг на друга. Я вынырнул как раз там, где на воде колыхались остатки мазутного пятна, и по красоте мог соперничать с популярным тогда негритянским певцом Полем Робсоном.
Руководитель практики, отсмеявшись вместе со всеми, велел мне не одеваясь влезать в дежурную шлюпку и плыть на корабль, а там хорошенько отмыться горячей водой с мылом в душевой машинного отделения. Прыжки для остальных он отменил. Девушка, видя что ничего интересного больше не будет, ушла в раздевалку.
Собственно, этот лихой прыжок в воду и был моим последним спортивным подвигом и венцом моей спортивной карьеры.
МОЯ СПОРТИВНАЯ КАРЬЕРА
Вообще-то я и спорт - две вещи несовместные. Будь моя воля, я бы ни разу в жизни близко не подошёл ни к одному спортивному снаряду или к вышке для прыжков в воду. Однако пришлось.
Когда я учился в военно-морском училище, наша кафедра "физо" считалась такой же учебной кафедрой, как всякая другая, и за невыполнение хотя бы одного из упражнений по программе физподготовки можно было запросто вылететь из училища по неуспеваемости.
Если с упражнениями на "коне" и параллельных брусьях у меня не было особых проблем, то упражнение на перекладине "подъём разгибом" (в просторечии "склёпка") мне никак не удавалось! Вот я подхожу к перекладине, подпрыгиваю, повисаю на руках, поднимаю до уровня пояса прямые ноги и резко бросаю их вниз! По всем законам физики мне должно хватить приобретённого механического импульса, чтобы вылететь до пояса наверх, к перекладине. А у меня не получается! Не долетаю, и болтаюсь на руках как недоваренная сосиска.
Лаборант кафедры "физо" мичман Гриша со спортивной фамилией Шпорт не только очень толково объяснял мне суть упражнения в терминах теоретической механики, но и ощутимо хлопал меня ладонью по заднице в нужный момент. С гришиным хлопком я легко взлетал на перекладину и смотрел оттуда гордым орлом. Но зачёт будет принимать не Гриша, а преподаватель кафедры майор Цинцадзе. Мы с ним оба знаем, что гришин хлопок не является элементом упражнения.
Между тем заканчиваются занятия и приближается летняя практика. Я уже сдал без проблем экзамены по всем предметам, остался только зачёт по "склёпке". Если я его не сдам, то мне придётся вместо отпуска возвращаться после практики в училище, и провести весь жаркий бакинский август в душном спортзале, пытаясь научиться делать проклятое упражнение. Если и после этого не сдам зачёт, меня отчислят из училища матросом во флот, служить срочную. Весёлая перспективочка!
И вот я сдаю зачёт. Майор Цинцадзе немногословен: "Даю три попытки. На кону твой отпуск. Вперёд!" Первые две попытки заканчиваются так же как сотни предыдущих. Со зверской рожей иду на последнюю. В самый нужный момент майор резко кричит "Отпуск!" - и я наверху! Дальше пустяки: переворот, соскок. Майор облегчённо жмёт мою испачканную тальком руку, и ставит зачёт.
Сколько я ни пытался потом повторить в спортзале свой подвиг со "склёпкой" без Гриши и майора - ни разу не получилось.
На втором курсе вместо упражнений на спортивных снарядах мы должны были заниматься боксом или баскетболом - на наш выбор. Конечно, сначала все побежали записываться на бокс. Мы же мужчины, мало того - моряки! Всё тот же майор Цинцадзе показал нам боевую стойку, как бить, как уклоняться от ударов. Вызвал первого по списку, чтобы проверить, как усвоили материал.
Меня всегда подводила моя фамилия - я постоянно оказывался по алфавиту впереди всех в ротном списке. Вот и на этот раз! Ребята помогли зашнуровать перчатки, и я стал против майора в боевую стойку. Он небрежно сунул левую руку в одну из лежавших на столе перчаток и выставил её вперёд. Я прыгал, бил по ней, майор хвалил мою реакцию, и я наполнялся гордостью - вот как я здорово боксирую! Едва заметил начало какого-то странного движения перчатки майора в мою сторону - очнулся через несколько минут на мате. Кое-как стащил с себя перчатки, и пошёл записываться на баскетбол. За мной, не дожидаясь своей очереди у майора, побежало большинство остальных.
На баскетболе мне тоже не повезло. На первом же занятии на мой большой палец правой ноги обрушился с прыжка своим немалым весом мой друг Саша Свиридов. Когда в глазах немного просветлело, я похромал в медсанчасть, где мне сняли с посиневшего пальца отставший ноготь. Нет худа без добра: я получил освобождение не только от "физо", но и от строевых занятий! Однако в жизни всё хорошее быстро кончается, и вскоре я снова стал ходить на баскетбол, только уже благоразумно держался подальше от слона Саньки.
После второго курса нас направили на штурманскую практику в Одессу, где нас должен был ждать готовый к отплытию учебный корабль "Лена". Оказалось, что он ещё стоял у заводского причала - неисправна машина. Он простоял там до нас на капитальном ремонте три года! Такой долгий срок имел для корабля катастрофические последствия: во-первых, его густо заселили огромные береговые крысы, а во-вторых - все его матросы переженились на ярких заводских девчатах.
Забегая вперёд, хочу сказать, что при нас корабль в море так и не вышел. Чуть ли не каждый день утром объявлялась часовая готовность к выходу, а вечером отменялась. Машина упрямо не хотела работать. Наш руководитель практики весь извёлся, не зная чем нас занять. Мы исходили на корабельных шлюпках под парусом и на вёслах всю немалую акваторию Одесского порта. Однажды он увидел недалеко от заводской гавани водную станцию какого-то спортивного общества с десятиметровой вышкой для прыжков в воду, и загорелся безумной идеей устроить нам прыжки с неё.
Излишне говорить, что мы встретили эту идею без энтузиазма. Всё-таки десять метров не шутка. У нас в училище была пятиметровая, и то надо было уметь с неё прыгать, чтобы не удариться больно о воду. Вода только с виду мягкая, а шлёпнуться в неё с приличной высоты животом или лицом - никакого удовольствия.
Пришли по берегу строем к вышке. Полюбовались на симпатичнейшую девушку, которая сделала при нас два красивых прыжка с вышки "ласточкой", и отошла к раздевалке. Но не стала туда заходить, а села на скамеечку посмотреть, как будут прыгать морячки. Я уже жаловался на свою фамилию. Залез первым на вышку, и неприятно поразился открывающимся оттуда видом. Всё внизу оказалось очень далёким и маленьким. Ребята показались мне мелкими как муравьи, а девушка крохотной, плоской и совсем не такой уж симпатичной. И ещё я заметил на воде наплывающее жирное мазутное пятно и крикнул о нём руководителю практики. Он послал нашу дежурную шлюпку, чтобы прошлись по пятну и разбили его вёслами. Всё, больше тянуть нельзя, надо прыгать.
По своему опыту прыжков с пятиметровой вышки я знал, что нужно поменьше выпендриваться, изображая из себя классного прыгуна. Поднять руки вверх, вытянуться в струнку, и падать вперёд как подкошенный столб. Ни в коем случае не поддаваться страху, не подгибать ноги в коленях. Голова перевесит, и я войду в воду вертикально вниз без болезненного удара. Так я и сделал, но когда моя довольная рожа показалась над водой, ребята повалились со смеху друг на друга. Я вынырнул как раз там, где на воде колыхались остатки мазутного пятна, и по красоте мог соперничать с популярным тогда негритянским певцом Полем Робсоном.
Руководитель практики, отсмеявшись вместе со всеми, велел мне не одеваясь влезать в дежурную шлюпку и плыть на корабль, а там хорошенько отмыться горячей водой с мылом в душевой машинного отделения. Прыжки для остальных он отменил. Девушка, видя что ничего интересного больше не будет, ушла в раздевалку.
Собственно, этот лихой прыжок в воду и был моим последним спортивным подвигом и венцом моей спортивной карьеры.