Семья Хрипченко в студии передачи "Прямой эфир": у 14-летней мамы отобрали ребенка
Сегодня вышла программа “Прямой эфир” с челябинской семьей Хрипченко. Напомню, в октябре этого года у 14-летней Таисьи Хрипченко службой опеки была отобрана 7-месячная дочка Оля. Бабушке, Ольге Николаевне, опеку над девочкой не дают, ребенок находится сейчас в доме малютки. История вызвала резонанс в Челябинске, сюжеты о случившемся вышли на местных и центральных телеканалах. Семью Хрипченко пригласили для участия в передаче “Прямой эфир” с Борисом Корчевниковым. Ниже - основное содержание эфира с комментариями.
В передаче “Прямой эфир” есть эксперты с двух сторон. В данном случае экспертов, защищавших право семьи Хрипченко воспитывать ребенка, представляли члены РВС, а с противоположной стороны находились те, кто считал справедливыми действия опеки, назовем их “диван опеки”.
Видеозапись передачи доступна по ссылке: Прямой эфир от 15.12.2015
Часть 1. В студии - Ольга Хрипченко, ее сопровождает Александр Забачёв, представитель челябинского отделения РВС
Ольга Николаевна: “22 октября пришла опека, я думала, что поговорить насчет оформления опеки над ребенком, посмотреть жилищные условия. Мужчина и женщина, не предъявляя никаких документов, забрали ребенка. То есть просто похитили. Объяснили это тем, что вовремя не оформлены документы на опеку”.
Далее идут вопросы об отце ребенка, но Ольга возвращает разговор к самому ребенку. Рассказывает, что Таисья внимательно относилась к беременности, наблюдалась у врачей, ребенка посещал педиатр и т.д.
Мария Рачиевна, председатель РВС: “Мы, РВС, постоянно сталкиваемся с ситуацией, когда без всяких оснований, к отнюдь не маргинальной семье, а например неполной, небогатой, приходят и нагло, без документов, ничего не написав, уволакивают детей”.
Александр Коваленин, эксперт РВС: “По закону оформлять опеку было не обязательно, потому что мать является законным представителем своей дочери, и те обязанности, которые дочь пока не может выполнять сама, выполнять за нее, как законный представитель; не было необходимости по закону оформлять опеку. Даже если бы были какие-то юридические, с точки зрения оформления ребенка сложности, это не является поводом для отнятия детей. Также как не является поводом какой-нибудь беспорядок в квартире. Единственный повод по закону отобрать ребенка - это непосредственная угроза жизни и здоровью. Как только что мы выяснили - ребенок прекрасно развивался”.
Подробнее о правах несовершеннолетних родителей см. статью 62 Семейного кодекса РФ, в т.ч.п.2: "До достижения несовершеннолетними родителями возраста шестнадцати лет ребенку может быть назначен опекун, который будет осуществлять его воспитание совместно с несовершеннолетними родителями ребенка"
Ольга Николаевна: “Когда 22 октября они [опека] приехали, они не делали акт обследования жилья, они не видели как мы живем, они с порога заявили и забрали, вот и всё. Заявили, что у нас не было ничего, ни холодильника, никакой мебели”.
Любовь Руденко, актриса, заслуженная артистка РФ, “диван опеки”: “Какие условия в вашей семье для проживания двух женщин и маленького ребенка, то есть реально ли вам нормально вырастить этого ребеночка , хватит ли вам денег, чтобы его прокормить? Ведь девочка не работает, у нее нет мужа, у вас нет мужа, на что вы будете жить?”
Тут хотелось бы уточнить, что значит - какие условия? Детей вправе воспитывать только при “условиях”? И что значит “нормально вырастить”, сколько для этого денег должно быть? А если нет мужа, нет “нормального” дохода, то и воспитывать нельзя? Такой подход к оценке семьи и называется ювенальным, разделяющим семьи на “нормальные” и “неблагополучные, у которых детей можно изымать.
Далее идет видеовставка, где Таисья показывает детскую кроватку, коляску, вещи, говорит, что были памперсы и детское питание, когда пришла опека.
Любовь Руденко: “У меня возник вопрос - какая выгода органам опеки отбирать вот так ребенка, когда есть мама и бабушка? Вопрос как у обывателя, я ничего в этом не понимаю!”
Александр Коваленин: "Об этом можно говорить подробно, мы выявили стандартную схему беззаконных действий, которая направлена на отъем детей из обычных семей в богатые приемные семьи, потому что там есть спрос на чужих детей.
Схема, исходя из опыта РВС, действительно прослеживается одинаковая - детей отбирают, как и у Хрипченко, без документов, без решения суда, у семей, которые обычно уже находятся в поле зрения соцслужб, однако при этом угроза жизни и здоровью ребенка отсутствует. Родителям не разрешают навещать детей в больнице, куда первоначально их помещают. Ольге Николаевне и Тае Хрипченко даже не говорили, в какой больнице находится ребенок, сообщили лишь после вмешательства РВС.
Часть 2. В студии появляется Таисья, 14-летняя мама, затем Мария Ворожцова, соседка семьи Хрипченко из поселка Кременкуль, еще позже выходит в студию классный руководитель Таисьи из школы Кременкуля Виктория Коротовских
Снова задают вопрос об отце, Таисья уходит от ответа. Речь заходит об условиях жизни семьи. Мария Ворожцова, соседка семьи Хрипченко рассказывает о пожаре в доме Хрипченко, случившемся из-за замыкания электропроводки, о том, что в пожаре погибла годовалая дочка Ольги Николаевны. Любовь Руденко кричит, что маленького ребенка ни на секунду нельзя оставлять, даже когда он спит, а вдруг он проснется!
У Любови Руденко есть сын, она от него тоже ни на секунду не отходила, даже когда он спал? А как, интересно, другие матери успевают переделать все по дому, имея маленького ребенка?
Ближе к концу эфира соседка говорит, что семья с тех пор живет в бане, что условия для маленького ребенка там неподходящие, что квартира в Челябинске, которую показывают на видеозаписи - принадлежит родственнику Хрипченко, а не им.
На самом деле насчет квартиры в Челябинске с родственником есть договоренность, и Хрипченко сейчас действительно живут в Челябинске, в нормальной двухкомнатной квартире, а до этого несколько лет после пожара они жили в бане. Ольга Николаевна просила местные власти помочь ей с жильем, в интернете есть публикация о том, что к делу подключился тогда челябинский омбудсмен Алексей Севастьянов, однако вопрос так и не был решен. К сожалению, на передаче соседка, которая с семьей знакома давно и в хороших отношениях, не говорит о них ничего хорошего, а вводит в заблуждение аудиторию, не зная толком ситуацию с квартирой.
Ведущий Борис Корчевников: “А когда беременная девочка с семьей жила в бане - появлялась опека?”
Таисья: “Приезжали люди в форме, смотрели меня, что я дома нахожусь и все, я не знаю, опека это или нет”
Андрей Князев, адвокат, “диван опеки”: “Сколько должно детей сгореть, чтобы органы опеки должны были вмешаться? Родитель должен следить за годовалым ребенком, чтобы годовалый ребенок не загорелся!”
Жанна Тачмамедова, психолог, РВС: “Послушайте, она небогатая женщина, она не может нанять себе няню, понимаете? Не все люди живут так, как вы! Есть люди, которым гораздо тяжелее, чем вам!”
Александр Коваленин: “и вы не отходите от них ни на секунду, когда они спят?”
Мария Мамиконян, председатель РВС, и Жанна Тачмамедова: “А сейчас что вы здесь делаете, почему вы не рядом с детьми, а вдруг они горят?”
Суть здесь в том, что благополучным и респектабельным господам на “диване опеки” нравится безобразно судить Ольгу, у которой тяжести жизни чередуются с трагедиями, такими, как потеря ребенка. Есть интервью, которое Ольга давала челябинскому РВС, о том, как ей, воспитывающей одной троих детей, приходилось ремонтировать дом в поселке Кременкуль, и о том, как там регулярно во всем поселке случаются пожары из-за неисправности электросети. Рассказала она и о том пожаре...
Жанна Тачмамедова: “По поводу того, что происходит с грудными детьми, которых отнимают”. - “Живы хотя бы остаются!” - кричит “диван опеки”, - “Это страшнейшая травма для ребенка, есть исследования, которые показывают, что дети грудные, которые изымаются из семьи, от матери, у них в десятки раз выше уровень смертности. Это дети, которые были с мамой, дети-отказники, которые попадают в дом малютки, у них не такой высокий уровень смертности. Страшнейшая травма вызывает резкое падение иммунитета…”
Таисья: “Оля в больнице и доме малютки стала вялой, за ней вообще не следят, у ребенка аллергия на смесь, хрипы, кашель, сопли. Когда забирали, ребенок был совершенно здоров. Мы проходили всех врачей, она и родилась здоровая
Если раньше она говорила - баба, мама, сейчас она молчит, не агукает”.
Виктория Коротовских, классный руководитель Таисьи из школы Кременкуля:
“Девочка сообразительная, начитанная, но учеба не занимает у нее приоритетное место, в школе она имела неопрятный вид, ярко накрашены глаза, вызвающее поведение. Могла встать и уйти, не выполнять задания, были пропуски уроков.”
Таисья: “Я могла по своим причинам не ходить неделю, но у меня были оценки четыре пять, у меня весь класс списывал”
Андрей Князев: “Смотрите как девочка оживилась, когда про оценки заговорили, вот и ходила бы в школу!”. Далее “диван опеки” подводит итог: Таисья - типичный неблагополучный подросток.
Часть 3. В студии появляются руководитель управления соцзащиты Оксана Зуйкова и Наталья Митрясова, руководитель отдела опеки Курчатовского района Челябинска
Оксана Зуйкова говорит о том, что данная семья знакома органам соцзащиты и органам опеки давно. В 2003 году Ольга Николаевна была ограничена в правах в отношении своих детей Таисьи и Дениса. Дети были голодными, оставались дома одни, ходили в синяках и ушибах. В органах опеки Ольга Николаевна избила трехлетнего Дениса. Слышно реплику Коваленина: “Она его шлепнула, а они говорят - избила”. Ольга Николаевна отвечает, что дело было сфабриковано, а опека лжет. Далее разговор возвращается к отобранию ребенка у Таисьи.
Оксана Зуйкова: “Существует законодательство РФ, которое четко говорит, что родители вправе в полной мере исполнять свои обязанности, начиная с 16-летнего возраста. До 16 лет родитель у нас ограниченно дееспособный. [...] Даже если бы мама была совершеннолетняя, и с ней что-то случается, бабушка автоматически никогда не становится опекуном. Она обязана собрать документы…"
Александр Коваленин: “Почему речь идет об опекунстве?”
Оксана Зуйкова: “Потому что ребенок остался без попечения родителей. Мама ограниченно дееспособна, опекун не назначен. Бабушка не может являться опекуном потому, что она, во-первых, была ограничена в родительских правах, во-вторых, она имеет две судимости, в-третьих, семья состоит на учете в органах соцзащиты населения."
Далее идет спор о родительских правах, Коваленин говорит, что права несовершеннолетней Таисьи может за нее исполнять бабушка ребенка, а Зуйкова возражает, что родительские права не являются переходящими.
Далее возвращаются к эпизоду с изъятием ребенка.
Оксана Зуйкова: “20 октября Денис обратился в социально-реабилитационный центр Курчатовского района с просьбой оказать ему помощь, как находящемуся в трудной жизненной ситуации, в связи с конфликтом в семье они с Таисьей вдвоем оказались одни в квартире без средств к существованию. Ольга Николаевна проживает в Кременкуле вместе с ребенком, ее дети проживают в Челябинске, Денис обучается в 99 училище, Таисия - в вечерней школе.
По словам самого Дениса в интервью РВС, все было иначе. Денис действительно попытался обратиться за помощью в СРЦ Челябинска, ведь надвигалась зима, которую снова предстояло прожить в холодной бане. В СРЦ Денису ответили, что нужно заявление от его матери. А когда он вышел из СРЦ, Ольга Николаевна позвонила ему и сообщила, что они переезжают в квартиру.
Борис Корчевников: “Был риск жизни, здоровью ребенка?”
Оксана Зуйкова: “Конечно. Одно то, что ребенок остался без попечения. Ребенок был доставлен в больницу по акту ОДН, этот акт есть. Ребенок находится в социально-опасном положении в связи с отсутствием законного представителя.”
Борис Корчевников: “Но ребенок не один, ребенок не в опасности, я прав? Ребенку было дома тепло, хорошо, его кормили, одевали, о нем заботились - вы это видели?
Оксана Зуйкова: “Ребенок в общем-то здоровый, ухоженный”.
Таисья: “Был здоровый и ухоженный, пока к вам не попал! Я приходила к ней, она кашляет, у нее хрипы, у нее красные щеки, красный лоб, появилась аллергия, в этот раз только хуже, в больнице она переболела ОРЗ и еще каким-то заболеванием”
Борис Корчевников: “Вы не ответили на главный вопрос - у ребенка нет законного представтеля де-юре, но де-факто все-таки о нем заботились, им занимались, правильно?”
Оксана Зуйкова: “Де-факто заботились, но де-юре законного представителя нет”
Борис Корчевников: “Теперь понятно, то есть такой получился казус - сама опека признает, заботились о ребенке, да, были люди рядом, но де-юре законного представителя нет плюс нехорошая биография у бабушки”
Александр Коваленин: “Опека все термины трактует так, как им удобней, не по закону, а по своим привычкам. Ребенок остался без попечения родителей - это означает, что родители уклоняются от воспитания ребенка, а этого не было. Изъятие ребенка может происходить, если ребенок безнадзорный”.
Борис Корчевников: “А бывает такое, чтобы дать семье шанс, поддержать, помочь? Что нужно сделать этой семье, чтобы вернуть девочку?”
Оксана Зуйкова: “На сегодняшний день - обратиться в суд, потому что мы своего решения не изменим, мы в соответствии с законом сделали все правильно, данная семья не вызвает у нас доверия”
Диван РВС: “Вы разве по суду забрали ребенка - можете ответить?”
Часть 4. В студии Виктория Тонких, мама трехмесячного мальчика, отобранного из семьи и погибшего в больнице Новороссийска, и ее сестра, Юлия Стефанец
Идет видеозапись, на которой видно, как отбирали детей Тонких: женщины уносят детей, за кадром слышны крики. Виктория рассказывает, как забирали детей - старшую дочь вырвали у нее из рук.
Виктория: “В больницу к ребенку ездила каждый день, не дали покормить грудью, врачи сказали, что опека и администрация запретила”
Юлия: “Отец детей не работал официально. Когда к ним приехали, была еда на плите, для маленького была смесь. Написали, что дома антисанитария, разбросаны вещи, не постирано белье, в холодильнике нет еды. У них была тушенка, морковка, суп, крупы. Пообещали, что когда на днях отец купит продукты, детей вернут. Потом главврач, на вопрос, почему не пускали мать к детям, ответил: неработающие родители социально опасны для ребенка”.
Мария Мамиконян: “Это вам ответ, господа на той скамейке!”
Александр Коваленин: “Это незаконно, это отношение одного слоя людей к другому, нижний слой и рожать не должен, и заботиться не имеет права”
Юлия: “Медсестра пришла около часа ночи со словами, что ты здесь орешь, я тебе сейчас устрою. Никого из свидетей не допросили, мамочек, которые лежали там. Три камеры в отделении никто не изъял, говорят о том, что у ребенка лопнул сосуд.”
Оксана Зуйкова на это приводит недавний случай в Челябинской области, когда 16-летняя мать бросила 3-месячного ребенка на кровать, ударившись о бортик, ребенок умер.
Юлия: “Старшую девочку вернули на пятый день после смерти Родиона. Вывели ребенка, который хрипел, текли сопли, на следующий день их поместили в больницу.”
Борис Корчевников челябинской опеке: "Спасибо, что вы приехали и ответили на все вопросы, которых к вам было очень много. Замечу, что в истории с Новороссийском ни одно официальное лицо не согласилось прийти сюда”.
* * *В данный момент Оля все также находится в доме малютки. РВС продолжает работать с семьей Хрипченко, вместе готовясь к дальнейшим действиям.
Об эфире подведу такой итог. Я всегда задумываюсь, что движет людьми, когда они соглашаются принять участие в съемках, где вся их жизнь будет выставлена наружу. И Ольга, и Таисья Хрипченко достойны уважения, потому что борятся, как могут, за свою семью, пытаются добиться справедливости несмотря на то, что жизнь не раз их била. На передаче они выглядели вполне достойно, а ведь им, особенно Ольге, было очень тяжело - в первых кадрах видно, что Ольгу за руку в студию ведет Александр. Его выход не был запланирован по сценарию съемок.
Противники же РВС поражают своей эмоциональностью и взятым на себя правом морально утопить, наказать, осудить сидящих перед ними людей, правом кричать и бросать оскорбительные реплики в адрес и оппонентов, и героев программы.
Очень впечатлила учительница из Кременкуля. Она однозначно высказывается против Таисьи, хотя ведь речь идет не о поведении или уместности макияжа Таи в школе, а о ее ребенке! Как и соседка баба Маша, учительница по сути подыгрывает “дивану экспертов”. Ведь даже изменение порядка слов в ее рассказе расставило бы другие акценты, например: “Учеба не была у девочки в приоритете, однако она сообразительная, начитанная” и т.д. Почему так? Это какая-то “магия” Москвы так действует на молодую учительницу из поселка под Челябинском? Или “магия” студии федерального телеканала с ярким светом ламп, дорогими камерами и кожаными диванчиками? Или это давит этакое "бремя белых", уверенность солидных дядей в хороших костюмах в своей правоте? Депутаты, актеры, адвокаты, у которых дети с нянями, электропроводка исправна, и колодцы во дворе копать им не нужно, и с огорода кормиться необходимости нет... Почему педагог, который знает девочку-подростка и с хорошей, и с неприглядной стороны, не руку помощи ей протягивает, а действует по принципу “падающего - толкни”? А стыдно ли не будет в глубине души потом, с собой наедине? Дядям-то в костюмах точно стыдно не будет, они так и живут.