Статья из прошлого века
В кремлевской библиотеке Ленина есть мало кем замеченная книга, изданная в 1912 году в Дублине. На титульном листе - надпись: «To my only autenthic Interlocutor, the magnificent Reducer of the Universe» («Моему единственному верному и истинному Собеседнику, великолепному Сократителю Вселенной»). Подпись неразборчива, но ясно, что книгу подарил Ленину сам автор - некто Rev. John O'Shannon (преподобный Джон О'Шеннон), подлинное изображение которого украшает следующую страницу. Скромный труд сорокапятилетнего ирландского священника «The Appropriateness of Progress in Connection with Growth of the Population» («Закономерности прогресса в связи с ростом населения») так бы ничем и не засветился в истории мировой науки, если бы будущий вождь российского пролетариата не повстречался с любознательным ирландцем (они виделись в Лондоне, где оба работали в Библиотеке Британского музея).
Преподобный ирландец произвел на русского изгнанника сильное впечатление. Настолько сильное, что в 1919 году, когда молодому государству было уж никак не до науки, Ленин писал другому соратнику: «т. Луначарскому. А.В.! Нельзя ли спешно сделать для товарищей перевод брошюры одного английского ученого, O'Shannon? Многие не читают по-английски, а книжку полезно бы обсудить. Но: прошу размножить не больше 15 экз. Книжку прилагаю. Привет. Ленин».
Эта записка долго была собственностью семьи переводчика и философа Ильи Гусятникова, которому Луначарский передал брошюру вместе с ленинским указанием. Гусятников ухватился за срочный заказ (в Москве, в октябре 1919 года, знание английского мало кому требовалось), но на другой день был арестован: тогдашние власти действовали несогласованно. Пока Луначарский узнал об аресте переводчика, пока Гусятникова истребовали обратно, пока перед ним извинялись… в общем, мы до сих пор не знаем, перевел ли он брошюру. А вот записку, которую Луначарский передал ему вместе с книгой (чтоб знал, для кого старается, и не распространялся!), семья переводчика оставила у себя - в качестве универсальной охранной грамоты. Около года назад записка была продана на чикагском аукционе за скромную цену в пять тысяч долларов: мода на Ленина прошла, и правнучка Гусятникова не торговалась.
По О'Шеннону выходит, что одной нации (или популяции) для своего процветания нужно беспрерывно прибывать, расширяться, осваивать новые территории, другой же для поддержания жизни следует неуклонно сокращаться. Зависит эта разница, как полагал преподобный, от двух вещей: темперамента и исторической фазы, через которую нация проходит. Темперамент, впрочем, почти ничего не решает: итальянцы на что горячи, а все же попали у ирландца в разряд Убывающих - наряду с немцами и англичанами, чье убывание особенно радует О'Шеннона. Зато ирландцы, латиноамериканцы и просто американцы, японцы и евреи могут наслаждаться званием Прибывающих, поскольку в их национальных государствах (если сбудется мечта евреев о своем государстве, осторожно добавляет проповедник) условием преуспевания является именно бурный рост населения: нужны рабочие руки, всем найдется дело, и самая численность жителей становится предметом национальной гордости.
Россия попала у проповедника в разряд стран, которым для поддержания их благополучия необходимо постепенное, строго пропорциональное убывание народа. Виновата апатичность населения, которое уже прошло пик своей славы и, поскольку в ширину расти дальше некуда, должно бы все силы вложить в бурный промышленный рост - но никакого стимула для этого народ не имеет, ибо в России «people is separated from the Power as nowhere else» (народ отделен от Власти, как нигде более, с.67). Процветание страны никак не отождествляется в народном сознании с личным благом - наоборот, чем лучше стране, тем хуже рядовому гражданину. Главная же причина, по которой пастор полагает нашу нацию убывающей,- неспособность разрешить свое основное противоречие. «Крупные империи, чьи владения простираются на несколько частей света и граничат с различными областями Всемирного Океана,- высокопарно изъясняется ирландец,- должны выработать единый взгляд на собственную природу и натуру. Положим, Британская империя положила себе за правило следовать кодексу правил весьма ограниченного офицера; Россия же, разделяемая почти ровно пополам границей Европы и Азии, никогда не придет к единому выводу относительно своего назначения. Поэтому численность населения и сама территория России должны неуклонно сокращаться до того самого момента, покуда в стране не останется ровно столько народа, сколько будет достаточно для Согласия (Consent)» (с. 128). А соглашаются в России обычно двое - трое уже спорят.
У О'Шеннона есть еще одно важное соображение: на сто сороковой странице он констатирует, что Россия на протяжении всей своей истории страдала от «Deepest Slavery» (глубочайшего Рабства), но освобождение от него приведет лишь к росту потребностей («growth of demands») без какого-либо увеличения производства. Так что первым следствием освобождения России могло бы стать уничтожение примерно четверти ее населения - тогда есть надежда, что пробудившийся от глубочайшего Рабства народ хотя бы часть этих потребностей удовлетворит. Здесь заметим, что Россия несколько даже обогнала прогноз пастора - за первые сорок лет советская власть уничтожила порядка пятидесяти миллионов человек, что и привело к весьма относительному «изобилию».
Почти все аргументы ирландца ненаучны. Но непредвзятый взгляд на русскую историю говорит о том, что Россия как будто в самом деле стремится сократить свое население, ибо любой вопрос предпочитает решать максимальной кровью и где можно положить сотню граждан - кладет тысячу. Так воплощается в жизнь принцип «Нет человека - нет проблемы». Приведенные пастором статистические таблицы (без них Ленин и книгу бы не взял в руки) наглядно демонстрируют, что в 1870 - 1910 гг. население США неуклонно росло (главным образом за счет иммиграции), а население России стояло на месте, причем в 90-е годы прошлого века даже убывало из-за голода. И это при том, что конец прошлого и начало нынешнего века - относительно благополучный период российской истории! А великие реформаторы России Иван Грозный и Петр Первый, которых О'Шеннон называет «The blood-shedding Reducers» - кровавыми сократителями, ради своих реформ сократили население - один на четверть, второй почти на треть (пунктуальный ирландец не забывает сослаться на несовершенство переписей). «Подчас я не мог преодолеть подозрения, что всякое реформирование в России сводится прежде всего к огромному численному сокращению населения, за счет чего и решается ряд неотложных вопросов»,- пугаясь собственной догадки, формулирует пастор на странице 129 своего труда.
Но Ленин не испугался.
Эту теорию интересно сопоставить с воспоминаниями о Ленине бундовца, впоследствии меньшевика Арона Копецкого, который в 1925 году предусмотрительно бежал из страны, а впоследствии стал видным сионистом. В его статье «Последний разговор с Лениным», опубликованной в Израиле в 1958 году и тут же перепечатанной в нью-йоркском «Новом журнале», читаем: «Вдруг лицо его исказилось, и он, уже не в силах владеть собою, гортанно выкрикнул:
- А может быть, и впрямь… самое разумное было бы - просто уничтожить всех, всех… и утрамбовать землю на этом месте! Ваши друзья говорят, что я кровопийца, что мы жестоки… Мало мы делаем! Все ручки боимся запачкать. Самое милосердное, что можно сделать с рабской страной,- это истребить ее так, чтобы следа не было…- Но тут он взял себя в руки.- Почитаешь бывших товарищей - и не такое в голову лезет».
Здесь Копецкий описывает свою последнюю встречу с Лениным на Втором конгрессе Коминтерна. Так Ленин проговорился о своей цели, о смысле гражданской войны, о причинах необъяснимых массовых репрессий, вошедших в историю под именем «красного террора». Так он понимал патриотизм - и это понимание завещал своей партии.
Не слишком ли экзотической выглядит версия о том, что Ленин в своей деятельности руководствовался догадками ирландского пастора? Но, во-первых, они могли совпадать с его собственными. А во-вторых, многое в советской истории может быть объяснено только так. Да и не стал бы О'Шеннон, человек большой научной честности, за здорово живешь называть любимого собеседника «великолепным Сократителем».
Мы не знаем, какие страницы ленинского экземпляра (в конце концов возвращенного Сократителю) хранят «отметку резкую ногтей»: библиотека вождя нам недоступна, напечатан только каталог, и мы знакомились с сочинением О'Шеннона в Библиотеке Конгресса США. Можно лишь гадать, продолжалось ли общение Ильича с ирландским другом, имела ли место переписка…
В 1934 году пастор бесследно исчез. К тому времени для советской внешней разведки не было невозможного: агентурная сеть работала исправно. Либо пастор слишком много знал, либо Сталин не был заинтересован в разглашении авторства советской политической доктрины.
На с. 201 своей книги пастор сделал ошеломляющий вывод: с развитием техники и коммуникаций история убыстряется. Напрашивается мораль: с началом нового века российская власть должна уничтожать свой народ быстрее прежнего.
Один из авторов этих строк видел однажды на заводе, где проходил школьную производственную практику, лозунг: «Лучший подарок Родине - наш добросовестный труп!» И пусть кто-то из рабочих замазал донышко буквы «д» исключительно ради хулиганства,- смысл не меняется: лучшим подарком Родине действительно был добросовестный, честно улегшийся на ее алтарь труп уроженца.
Людей в России не жалели никогда, и в этой связи объясним насаждавшийся у нас на Родине культ героической смерти. Вдумаемся: нигде и никогда нация созидающая, бешено строящая, называющая себя молодой,- не рассуждала так много о смерти, не воспевала ее так страстно, не помещала ее на вершину пирамиды жизненных ценностей, простите за дурной каламбур. Книги о пионерах-героях и о комсомольцах-подпольщиках были полны такими описаниями пыток, что де Сад обзавидовался бы.
Остается одно утешение. «Может быть,- предполагает пастор на последней, двести пятнадцатой странице своего труда,- Господь стремится как можно быстрее и в наиболее полном объеме забрать к себе самые праведные народы?»
Тогда у нас впереди поистине райское будущее.
Д.Быков