Русская колония в Цюрихе.
1870-е. Цюрих. В городе два популярных высших учебных заведения. Университет и Политехникум. К тому же в них принимают женщин. В то время в России высшее образование было для женщин недоступно. И девушки ехали учиться (как правило на медицинские факультеты). Чтоб по возвращении на родину сдать экзамены и стать врачами.
О колонии пишет в своих воспоминаниях Вера Фигнер:
После того, как в 1868 году Суслова и Бакова кончили медицинский факультет в Цюрихском университете, другие русские женщины пошли по их следам. Но число студенток не превышало 15-20 вплоть до 1872 года, когда не из одной Казани, как я с сестрой, но из разных углов России многие женщины поспешили в Цюрих. Таким образом, в весенний семестр этого года в университете и политехникуме оказалось 103-105 имматрикулированных студенток. Но это была лишь часть колонии учащихся в Цюрихе, а всех, говорящих на славянских наречиях, насчитывалось не менее 300 человек.
Наиболее многочисленными были поляки, но среди них была лишь одна учащаяся женщина; далее шли мы, русские, и среди нас большинство составляли женщины. Некоторое количество сербов и болгар обоего пола также слушали лекции в университете, и, наконец, была в Цюрихе довольно заметная группа мужчин и женщин с Кавказа.
Все эти национальности не были объединены в одну общую, хотя бы рыхлую организацию, но, сплоченные каждая в отдельности, жили своей особой внутренней жизнью. От сербов и болгар нас отделял язык, а поляки до последние дней царизма держались за границей особняком от русских Наиболее близкими нам были кавказцы, но и у них была своя группировка, свои общие и общественные интересы о которых русское большинство ничего не знало.
Центром притяжения русской учащейся молодежи была русская библиотека и кружок молодых эмигрантов, которые организовали ее за год или два до нашего приезда. Эти эмигранты-Росс, Смирнов, Эльсниц, Гольштейн и Ралли - покинули Россию недавно: четверо после того, как за студенческие беспорядки были исключены из высших учебные заведений, а пятый - Ралли - бежал из административное ссылки по нечаевскому делу. Среди внезапно нахлынувшей зеленой молодежи они являлись старожилами и как бы
ветеранами колонии, далеко превосходя нас образованием опытностью и политическим развитием.
http://narovol.ru/art/lit/figner55_1.htm
Там можно прочитать два очерка «Цюрихские кружки и библиотека» и «Лавров и Бакунин» из пятого тома ПСС 1932 года. Они наряду с портретами народовольцев в том же томе не уступают по содержательности ее знаменитой трилогии. Тем не менее в них она ретуширует возникшие конфликты, в которых ее круг повел себя не слишком приглядно.
Такой оживленной колония была совсем недолго. Уже в 1873 году в "Правительственном вестнике" появилось сообщение:
"В начале шестидесятых годов несколько русских девушек отправились за границу для слушания лекций в цюрихском университете. Первоначально число их оставалось крайне ограниченным, но в последние два года начало быстро возрастать, и в настоящее время в цюрихском университете и тамошней политехнической школе считается более ста русских женщин. Между тем до правительства начали доходить все более и более неблагоприятные о них сведения. Одновременно с возрастанием числа русских студентов коноводы русской эмиграции избрали этот город центром революционной пропаганды и обратили все усилия на привлечение в свои ряды учащейся молодежи. Под их влиянием научные занятия бросались для бесплодной политической агитации. В среде русской молодежи обоего пола образовались различные политические партии самых крайних оттенков. Славянское социал-демократическое общество, центральный революционный славянский комитет, славянская и русская секции интернационального общества открылись в Цюрихе и считают в числе своих членов немало русских молодых людей и женщин. В русской библиотеке, в которую некоторые наши издатели доставляют бесплатно свои журналы и газеты, читаются лекции, имеющие исключительно революционный характер. "Пугачевский бунт", "Французская революция", - вот обычные темы лекторов. Посещение сходок рабочих сделалось обычным занятием девушек, даже таких, которые не понимают по-немецки и довольствуются изустными переводами своих подруг, Политическая агитация увлекает молодые неопытные головы и дает им фальшивое направление. Сходки, борьба партий довершают дело и сбивают с толку девушек, которые искусственное, бесплодное волнение принимают за действительную жизнь. Вовлеченные в политику девушки попадают под влияние вожаков эмиграции и становятся в их руках послушными орудиями. Иные по два, по три раза в год ездят из Цюриха в Россию и обратно, перевозят письма, поручения, прокламации и принимают живое участие в преступной пропаганде. Другие увлекаются коммунистическими теориями свободной любви и, под покровом фиктивного брака, доводят забвения основных начал нравственности и женского целомудрия до крайних пределов...
Правительство не может и не должно оставаться равнодушным зрителем нравственного растления, подтачивающего часть, хотя и незначительную, русской молодежи. Оно сознает свою непреложную обязанность бороться с возникающим злом и решилось употребить все зависящие от него меры, впрочем преимущественно предупредительные... Не одна жажда знания привлекает русских женщин в Цюрих. Если западноевропейские государства, значительно опередившие нас в образовании, между тем точно так же не допускающие женщин в высшие учебные заведения, доставляют цюрихскому университету самый ничтожный контингент слушательниц, составляющий в совокупности менее двадцати процентов числа одних русских студенток, то трудно не прийти к заключению, что большинство наших юных соотечественниц поступают в цюрихский университет под влияниями, не имеющими ничего общего с стремлением к образованию... Правительство не может допустить мысли, чтобы два-три докторских диплома могли искупить зло, происходящее от нравственного растления молодого поколения, и потому признает необходимым положить конец этому ненормальному движению.
Вследствие сего, правительство заблаговременно предупреждает всех русских женщин, посещающих цюрихский университет и политехникум, что те из них, которые после 1 января будущего 1874 года будут продолжать слушание лекций в этих заведениях, по возвращении в Россию не будут допускаемы ни к каким занятиям, разрешение или дозволение которых зависит от правительства, а также к каким бы то ни было экзаменам или в какое-либо русское учебное заведение.
Процитировано по В.Войнович "Степень доверия" http://www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/voinovich1_5.txt
Среди цюрихских студенток известные в будущем революционерки: Софья Бардина, Лидия и Вера Фигнер (в то время Вера была еще в тени своей младшей сестры), Варвара Александрова (будущая жена Марка Натансона), Ольга и Вера Любатович, Евгения, Мария и Надежда Субботины, Анна Топоркова, Екатерина Туманова, Александра Хоржевская.
Разумеется, большинство женщин предпочло уехать в другие европейские университеты. И русская колония не играла более существенной роли.
Наиболее радикальные вернулись на родину для революционной пропаганды. В 1875 году все перечисленные, кроме Веры Фигнер, были арестованы, а в 1877 осуждены на процессе 50-ти, где Софья Бардина и Петр Алексеев произнесли свои знаменитые речи. В их круг входила и Бетти Каминская, арестованная все в том же 1875 году, выпущенная по болезни на поруки и покончившая с собой еще до окончания процесса от невозможности разделить участь товарищей.
О колонии пишет в своих воспоминаниях Вера Фигнер:
После того, как в 1868 году Суслова и Бакова кончили медицинский факультет в Цюрихском университете, другие русские женщины пошли по их следам. Но число студенток не превышало 15-20 вплоть до 1872 года, когда не из одной Казани, как я с сестрой, но из разных углов России многие женщины поспешили в Цюрих. Таким образом, в весенний семестр этого года в университете и политехникуме оказалось 103-105 имматрикулированных студенток. Но это была лишь часть колонии учащихся в Цюрихе, а всех, говорящих на славянских наречиях, насчитывалось не менее 300 человек.
Наиболее многочисленными были поляки, но среди них была лишь одна учащаяся женщина; далее шли мы, русские, и среди нас большинство составляли женщины. Некоторое количество сербов и болгар обоего пола также слушали лекции в университете, и, наконец, была в Цюрихе довольно заметная группа мужчин и женщин с Кавказа.
Все эти национальности не были объединены в одну общую, хотя бы рыхлую организацию, но, сплоченные каждая в отдельности, жили своей особой внутренней жизнью. От сербов и болгар нас отделял язык, а поляки до последние дней царизма держались за границей особняком от русских Наиболее близкими нам были кавказцы, но и у них была своя группировка, свои общие и общественные интересы о которых русское большинство ничего не знало.
Центром притяжения русской учащейся молодежи была русская библиотека и кружок молодых эмигрантов, которые организовали ее за год или два до нашего приезда. Эти эмигранты-Росс, Смирнов, Эльсниц, Гольштейн и Ралли - покинули Россию недавно: четверо после того, как за студенческие беспорядки были исключены из высших учебные заведений, а пятый - Ралли - бежал из административное ссылки по нечаевскому делу. Среди внезапно нахлынувшей зеленой молодежи они являлись старожилами и как бы
ветеранами колонии, далеко превосходя нас образованием опытностью и политическим развитием.
http://narovol.ru/art/lit/figner55_1.htm
Там можно прочитать два очерка «Цюрихские кружки и библиотека» и «Лавров и Бакунин» из пятого тома ПСС 1932 года. Они наряду с портретами народовольцев в том же томе не уступают по содержательности ее знаменитой трилогии. Тем не менее в них она ретуширует возникшие конфликты, в которых ее круг повел себя не слишком приглядно.
Такой оживленной колония была совсем недолго. Уже в 1873 году в "Правительственном вестнике" появилось сообщение:
"В начале шестидесятых годов несколько русских девушек отправились за границу для слушания лекций в цюрихском университете. Первоначально число их оставалось крайне ограниченным, но в последние два года начало быстро возрастать, и в настоящее время в цюрихском университете и тамошней политехнической школе считается более ста русских женщин. Между тем до правительства начали доходить все более и более неблагоприятные о них сведения. Одновременно с возрастанием числа русских студентов коноводы русской эмиграции избрали этот город центром революционной пропаганды и обратили все усилия на привлечение в свои ряды учащейся молодежи. Под их влиянием научные занятия бросались для бесплодной политической агитации. В среде русской молодежи обоего пола образовались различные политические партии самых крайних оттенков. Славянское социал-демократическое общество, центральный революционный славянский комитет, славянская и русская секции интернационального общества открылись в Цюрихе и считают в числе своих членов немало русских молодых людей и женщин. В русской библиотеке, в которую некоторые наши издатели доставляют бесплатно свои журналы и газеты, читаются лекции, имеющие исключительно революционный характер. "Пугачевский бунт", "Французская революция", - вот обычные темы лекторов. Посещение сходок рабочих сделалось обычным занятием девушек, даже таких, которые не понимают по-немецки и довольствуются изустными переводами своих подруг, Политическая агитация увлекает молодые неопытные головы и дает им фальшивое направление. Сходки, борьба партий довершают дело и сбивают с толку девушек, которые искусственное, бесплодное волнение принимают за действительную жизнь. Вовлеченные в политику девушки попадают под влияние вожаков эмиграции и становятся в их руках послушными орудиями. Иные по два, по три раза в год ездят из Цюриха в Россию и обратно, перевозят письма, поручения, прокламации и принимают живое участие в преступной пропаганде. Другие увлекаются коммунистическими теориями свободной любви и, под покровом фиктивного брака, доводят забвения основных начал нравственности и женского целомудрия до крайних пределов...
Правительство не может и не должно оставаться равнодушным зрителем нравственного растления, подтачивающего часть, хотя и незначительную, русской молодежи. Оно сознает свою непреложную обязанность бороться с возникающим злом и решилось употребить все зависящие от него меры, впрочем преимущественно предупредительные... Не одна жажда знания привлекает русских женщин в Цюрих. Если западноевропейские государства, значительно опередившие нас в образовании, между тем точно так же не допускающие женщин в высшие учебные заведения, доставляют цюрихскому университету самый ничтожный контингент слушательниц, составляющий в совокупности менее двадцати процентов числа одних русских студенток, то трудно не прийти к заключению, что большинство наших юных соотечественниц поступают в цюрихский университет под влияниями, не имеющими ничего общего с стремлением к образованию... Правительство не может допустить мысли, чтобы два-три докторских диплома могли искупить зло, происходящее от нравственного растления молодого поколения, и потому признает необходимым положить конец этому ненормальному движению.
Вследствие сего, правительство заблаговременно предупреждает всех русских женщин, посещающих цюрихский университет и политехникум, что те из них, которые после 1 января будущего 1874 года будут продолжать слушание лекций в этих заведениях, по возвращении в Россию не будут допускаемы ни к каким занятиям, разрешение или дозволение которых зависит от правительства, а также к каким бы то ни было экзаменам или в какое-либо русское учебное заведение.
Процитировано по В.Войнович "Степень доверия" http://www.lib.ru/PROZA/WOJNOWICH/voinovich1_5.txt
Среди цюрихских студенток известные в будущем революционерки: Софья Бардина, Лидия и Вера Фигнер (в то время Вера была еще в тени своей младшей сестры), Варвара Александрова (будущая жена Марка Натансона), Ольга и Вера Любатович, Евгения, Мария и Надежда Субботины, Анна Топоркова, Екатерина Туманова, Александра Хоржевская.
Разумеется, большинство женщин предпочло уехать в другие европейские университеты. И русская колония не играла более существенной роли.
Наиболее радикальные вернулись на родину для революционной пропаганды. В 1875 году все перечисленные, кроме Веры Фигнер, были арестованы, а в 1877 осуждены на процессе 50-ти, где Софья Бардина и Петр Алексеев произнесли свои знаменитые речи. В их круг входила и Бетти Каминская, арестованная все в том же 1875 году, выпущенная по болезни на поруки и покончившая с собой еще до окончания процесса от невозможности разделить участь товарищей.