Мнение В.Б. Лопухина
В.Б. Лопухин в "Записках бывшего директора департамента Министерства иностранных дел" пишет о своем двоюродном брате А.А. Лопухине, которому посвящен предыдущий пост.
Мне его версия убедительной не кажется, но привести ее стоит.
стр 125-127. Все выделения - так в книге.
А. Лопухин, делавший хорошую карьеру благодаря связям отца и его отношениям к бывшим сослуживцам Н. В. Муравьеву и В. К. Плеве, был продвинут последним с видной уже должности прокурора Харьковской судебной палаты на пост директора Департамента полиции. Плеве сделал этим назначением большую ошибку, оказавшуюся для него роковою. Алексей Лопухин был способный человек, но крайне легкомысленный, чрезвычайно себя переоценивавший и глубоко беспринципный. То он просвещенный либерал, то распинается против института суда присяжных и требует коронного суда. Сегодня он руководит Департаментом полиции. Происходят еврейские погромы. В них общественное мнение усматривает если не прямую инициативу департамента, то умышленное попустительство. Назавтра А. Лопухин обвиняет департамент в погромной деятельности за то самое время, в течение которого был его директором. В должности директора пользуется услугами Азефа в качестве заведомого провокатора. А потеряв службу и будируя правительство, разоблачает в Азефе провокатора. Если беспринципность и почиталась совместимою с руководством Департаментом полиции, то легкомыслие и переоценка себя очевидно были для этого дела непригодны. Удивительно, что такой осмотрительный человек, как Плеве, эти недостатки А. Лопухина проглядел. В конце концов он их обнаружил, но поздно. Легкомыслие же А. Лопухина было совершенно мальчишеское. Переоценка своего значения - просто глупая, не вязавшаяся с несомненною природного сметкою. Кружилась голова. И лаял моською на слона. В еще скромной должности прокурора Петербургского окружного суда, при наличности на месте старших лиц прокурорского надзора - прокурора судебной палаты и генерал-прокурора в лице министра юстиции, пытался сразиться сначала с градоначальником генерал-адъютантом Клейгельсом, а потом с комендантом Кронштадта адмиралом Макаровым. Оба раза был вынужден, конечно, позорно отступить. Между тем, если имелся повод, то воздействия мог бы добиться через свое начальство. Дни Плеве были сочтены. Он был, конечно, обречен революциею. За всем тем существовала призванная его оберегать охрана. И охрана была вверена директору Департамента полиции. Остается невыясненным, сознательно ли А. Лопухин вел дело к тому, чтобы освободилось кресло министра внутренних дел, мечтая, кто знает (вожделения честолюбца беспредельны), самому сесть на это кресло, или просто не сумел солидно организовать охрану. Плеве был убит. Привлечение А. Лопухина на пост директора Департамента полиции оказалось роковым для Плеве. После его убийства положение А. Лопухина поколебалось. Последовавшее же вскоре убийство вел<икого> кн<язя> Сергея Александровича карьеру А. Лопухина прикончило. Директоров Департамента полиции было принято, и смещая их, обхаживать и щадить. Слишком много они теряли и на высоком содержании, и положении, если не поднимались выше. И в то же время слишком большими располагали секретами, чтобы можно было не считаться с возможностью выдачи ими этих секретов из мести за нанесенную обиду. Поэтому минимум, на который мог рассчитывать спускаемый директор, было назначение в Сенат. А. Лопухин был назначен эстляндским губернатором. Это было уже явного немилостью. Но и на губернаторском посту Лопухин не удержался, проявив крайнюю растерянность в дни революционных событий 1905 г. Пришлось вовсе оставить службу. У власти был С. Ю. Витте, который помнил учиненную за ним шпионскую слежку и перлюстрацию его корреспонденции Департаментом полиции, когда его директором был А. Лопухин в дни министерства Плеве. Связывал со сосредоточенным вниманием Департамента полиции на своей особе и произведенное на него покушение попыткою взрыва в доме Сергея Юльевича на Каменноостровском проспекте наискось от «Аквариума» [ошибка, покушение было произведено позже, в 1907 г., организовано боевиками Союза Русского Народа]. Прибывшему в Петербург, еще не знавшему о своем увольнении А. Лопухину министр внутренних дел в кабинете С. Ю. Витте П. Н. Дурново с первых же слов, не здороваясь, заявил: «Вы уволены по прошению». - «Я прошения не подавал...». - «Все-таки, вы уволены по прошению». Увольнение без указания причин было равносильно выдаче волчьего паспорта. Поэтому формула увольнения «по прошению» как-никак смягчала суровость принятой меры. Некоторое время спустя в газетах появилась заметка о ведении А. Лопухиным по поручению Департамента полиции каких-то таинственных переговоров с пресловутым Гапоном. Выходило, что А. Лопухин опустился до роли простого агента Департамента полиции. После поступил на частную службу. По появлении у власти Столыпина у А. Лопухина что-то с ним произошло. Они были близки в годы юности. И была и родственная связь через Оболенских. Думается, что А. Лопухин обратился к Столыпину с просьбою восстановить его на государственной службе в высших должностях, и Столыпин отказал. Тогда появляется в газетах открытое письмо А. Лопухина к Столыпину с разоблачениями погромной деятельности Департамента полиции. Столыпин возмущен. Устанавливается определенно отрицательное его отношение к А. Лопухину. Идут разговоры об ожидающих А. Лопухина репрессиях. Но к ним не прибегают. Инцидент с письмом ликвидируется без репрессий. Позже происходит не имеющая никакой связи с этим делом таинственная история с дочерью А. Лопухина, отправившейся с гувернанткою в поездку в Англию. Получается оттуда известие, что в Лондоне дочь А. Лопухина какими-то людьми похищена и куда-то заточена. Догадки строятся всевозможные. Говорят, что это дело рук революционеров. Высказывается и предположение о романической подкладке этого случая. А. Лопухин сломя голову летит в Англию. Дочь, столь же неожиданно, как пропала, водворяется к нему. В Лондоне происходят какие-то встречи А. Лопухина и ведутся им какие-то беседы с революционерами. Связываются с предметом этих бесед предшествовавшие его встречи и разговоры с Бурцевым. Следуют разоблачение Азефа А. Лопухиным, арест А. Лопухина, предание его суду и ссылка его в Сибирь, где он долгое время бедствует, потом оправляется, получив частную службу от заинтересовавшихся его судьбою банкиров-евреев. Возвращения его из ссылки добивается обращенною к царю личною просьбою брат А. Лопухина Дмитрий Александрович Лопухин - в ту пору полковник Генерального штаба, командир одного из армейских кавалерийских полков, командовавший впоследствии, во время войны, в чине генерала гвардейским Конно-гренадерским полком и на войне убитый. А. Лопухин возвращается в Петербург и устраивается на службе в частных банках. Потом перебирается в Москву, в отделение Сибирского банка. Резюмируя сказанное об А. Лопухине, нельзя придти к благоприятным для него выводам. Его поступки и дела рисуют его личность во всяком случае в невыгодном свете. И в нашумевшем его деле с разоблачением Азефа отнюдь нет признаков идейного мученичества, совершенно неправильно и тенденциозно некоторыми усмотренного в этом деле. Сводится оно к злобному, сколь и легкомысленному сведению личных счетов с властью, которой А. Лопухин не без удовольствия в свое время служил, за то, что она, эта власть, впоследствии совершенно заслуженно его выбросила, по несоответствию А. Лопухина занимавшейся должности. А ранее им были произведены попытки шантажирования этой власти. Заслуги перед революциею? Менее всего сознательные. Что побуждало А. Лопухина к ним? Симпатии к революции? Нет. Простой перебег ошибшегося в расчетах приказчика от одного хозяина к другому.
Мне его версия убедительной не кажется, но привести ее стоит.
стр 125-127. Все выделения - так в книге.
А. Лопухин, делавший хорошую карьеру благодаря связям отца и его отношениям к бывшим сослуживцам Н. В. Муравьеву и В. К. Плеве, был продвинут последним с видной уже должности прокурора Харьковской судебной палаты на пост директора Департамента полиции. Плеве сделал этим назначением большую ошибку, оказавшуюся для него роковою. Алексей Лопухин был способный человек, но крайне легкомысленный, чрезвычайно себя переоценивавший и глубоко беспринципный. То он просвещенный либерал, то распинается против института суда присяжных и требует коронного суда. Сегодня он руководит Департаментом полиции. Происходят еврейские погромы. В них общественное мнение усматривает если не прямую инициативу департамента, то умышленное попустительство. Назавтра А. Лопухин обвиняет департамент в погромной деятельности за то самое время, в течение которого был его директором. В должности директора пользуется услугами Азефа в качестве заведомого провокатора. А потеряв службу и будируя правительство, разоблачает в Азефе провокатора. Если беспринципность и почиталась совместимою с руководством Департаментом полиции, то легкомыслие и переоценка себя очевидно были для этого дела непригодны. Удивительно, что такой осмотрительный человек, как Плеве, эти недостатки А. Лопухина проглядел. В конце концов он их обнаружил, но поздно. Легкомыслие же А. Лопухина было совершенно мальчишеское. Переоценка своего значения - просто глупая, не вязавшаяся с несомненною природного сметкою. Кружилась голова. И лаял моською на слона. В еще скромной должности прокурора Петербургского окружного суда, при наличности на месте старших лиц прокурорского надзора - прокурора судебной палаты и генерал-прокурора в лице министра юстиции, пытался сразиться сначала с градоначальником генерал-адъютантом Клейгельсом, а потом с комендантом Кронштадта адмиралом Макаровым. Оба раза был вынужден, конечно, позорно отступить. Между тем, если имелся повод, то воздействия мог бы добиться через свое начальство. Дни Плеве были сочтены. Он был, конечно, обречен революциею. За всем тем существовала призванная его оберегать охрана. И охрана была вверена директору Департамента полиции. Остается невыясненным, сознательно ли А. Лопухин вел дело к тому, чтобы освободилось кресло министра внутренних дел, мечтая, кто знает (вожделения честолюбца беспредельны), самому сесть на это кресло, или просто не сумел солидно организовать охрану. Плеве был убит. Привлечение А. Лопухина на пост директора Департамента полиции оказалось роковым для Плеве. После его убийства положение А. Лопухина поколебалось. Последовавшее же вскоре убийство вел<икого> кн<язя> Сергея Александровича карьеру А. Лопухина прикончило. Директоров Департамента полиции было принято, и смещая их, обхаживать и щадить. Слишком много они теряли и на высоком содержании, и положении, если не поднимались выше. И в то же время слишком большими располагали секретами, чтобы можно было не считаться с возможностью выдачи ими этих секретов из мести за нанесенную обиду. Поэтому минимум, на который мог рассчитывать спускаемый директор, было назначение в Сенат. А. Лопухин был назначен эстляндским губернатором. Это было уже явного немилостью. Но и на губернаторском посту Лопухин не удержался, проявив крайнюю растерянность в дни революционных событий 1905 г. Пришлось вовсе оставить службу. У власти был С. Ю. Витте, который помнил учиненную за ним шпионскую слежку и перлюстрацию его корреспонденции Департаментом полиции, когда его директором был А. Лопухин в дни министерства Плеве. Связывал со сосредоточенным вниманием Департамента полиции на своей особе и произведенное на него покушение попыткою взрыва в доме Сергея Юльевича на Каменноостровском проспекте наискось от «Аквариума» [ошибка, покушение было произведено позже, в 1907 г., организовано боевиками Союза Русского Народа]. Прибывшему в Петербург, еще не знавшему о своем увольнении А. Лопухину министр внутренних дел в кабинете С. Ю. Витте П. Н. Дурново с первых же слов, не здороваясь, заявил: «Вы уволены по прошению». - «Я прошения не подавал...». - «Все-таки, вы уволены по прошению». Увольнение без указания причин было равносильно выдаче волчьего паспорта. Поэтому формула увольнения «по прошению» как-никак смягчала суровость принятой меры. Некоторое время спустя в газетах появилась заметка о ведении А. Лопухиным по поручению Департамента полиции каких-то таинственных переговоров с пресловутым Гапоном. Выходило, что А. Лопухин опустился до роли простого агента Департамента полиции. После поступил на частную службу. По появлении у власти Столыпина у А. Лопухина что-то с ним произошло. Они были близки в годы юности. И была и родственная связь через Оболенских. Думается, что А. Лопухин обратился к Столыпину с просьбою восстановить его на государственной службе в высших должностях, и Столыпин отказал. Тогда появляется в газетах открытое письмо А. Лопухина к Столыпину с разоблачениями погромной деятельности Департамента полиции. Столыпин возмущен. Устанавливается определенно отрицательное его отношение к А. Лопухину. Идут разговоры об ожидающих А. Лопухина репрессиях. Но к ним не прибегают. Инцидент с письмом ликвидируется без репрессий. Позже происходит не имеющая никакой связи с этим делом таинственная история с дочерью А. Лопухина, отправившейся с гувернанткою в поездку в Англию. Получается оттуда известие, что в Лондоне дочь А. Лопухина какими-то людьми похищена и куда-то заточена. Догадки строятся всевозможные. Говорят, что это дело рук революционеров. Высказывается и предположение о романической подкладке этого случая. А. Лопухин сломя голову летит в Англию. Дочь, столь же неожиданно, как пропала, водворяется к нему. В Лондоне происходят какие-то встречи А. Лопухина и ведутся им какие-то беседы с революционерами. Связываются с предметом этих бесед предшествовавшие его встречи и разговоры с Бурцевым. Следуют разоблачение Азефа А. Лопухиным, арест А. Лопухина, предание его суду и ссылка его в Сибирь, где он долгое время бедствует, потом оправляется, получив частную службу от заинтересовавшихся его судьбою банкиров-евреев. Возвращения его из ссылки добивается обращенною к царю личною просьбою брат А. Лопухина Дмитрий Александрович Лопухин - в ту пору полковник Генерального штаба, командир одного из армейских кавалерийских полков, командовавший впоследствии, во время войны, в чине генерала гвардейским Конно-гренадерским полком и на войне убитый. А. Лопухин возвращается в Петербург и устраивается на службе в частных банках. Потом перебирается в Москву, в отделение Сибирского банка. Резюмируя сказанное об А. Лопухине, нельзя придти к благоприятным для него выводам. Его поступки и дела рисуют его личность во всяком случае в невыгодном свете. И в нашумевшем его деле с разоблачением Азефа отнюдь нет признаков идейного мученичества, совершенно неправильно и тенденциозно некоторыми усмотренного в этом деле. Сводится оно к злобному, сколь и легкомысленному сведению личных счетов с властью, которой А. Лопухин не без удовольствия в свое время служил, за то, что она, эта власть, впоследствии совершенно заслуженно его выбросила, по несоответствию А. Лопухина занимавшейся должности. А ранее им были произведены попытки шантажирования этой власти. Заслуги перед революциею? Менее всего сознательные. Что побуждало А. Лопухина к ним? Симпатии к революции? Нет. Простой перебег ошибшегося в расчетах приказчика от одного хозяина к другому.