Прощение
Мне так жаль, что я причинила тебе боль.
Я не смогла, мне не хватило самой малости, ты же знаешь, я не хотела...
Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, мое нарушенное слово - никогда тебя не оставлять?
Я не предательница, но чувствую себя много, много хуже. Я не могу вынести твоей тоски и безысходности. Вот ты сидишь, опустив плечи, бессильно уронив голову. Я провожу рукой по твоим волосам - как же я любила так проводить рукой! - короткие темные пряди, жесткие и прямые, под стать твоему характеру. Узнаю ли я их спустя десятки будущих лет? Позволят ли мне вновь тебя узнать?
Я так хочу обнять тебя, утешить, разрыдаться на твоем плече и вымолить прощение - но у меня совершенно нет сил. Все ушло, все до последней капли. И плечи твои окаменели от горя, ты сидишь недвижимо уже который час, не обращая внимание на суету вокруг тебя, на людей, снующих по коридору, время обволакивает тебя, проходит насквозь, но не забирает ни капли тоски. Я замечаю твой взгляд, ухватившийся за краешек отколотой плитки на полу, серую щербинку на казенном шахматном узоре, и узор неумолимо ведет вверх, к порогу и за порог, за дверь, напротив которой ты сидишь ночь напролет и половину нового дня. Там, за убогой дверью, плохо прокрашенной белой масляной краской, на холодном цинковом столе лежу я, вчера вечером нарушившая данное несколько лет назад обещание, вопреки отчаянным попыткам его держать, сопротивляясь неизбежному до последней секунды. Тело мое выпотрошено по всем правилам патологоанатомического искусства - видишь, я даже в этом старалась тебе помочь, ответить хотя бы "как", не в силах объяснить, "почему". Но и в этой малости нам отказывают, - вопрос о том, какая неведомая болезнь за считанные месяцы забрала мое тело, остался открытым.
Мне уже не больно и не холодно, мне невыносимо жаль оставлять тебя наедине с собой и со всем невысказанным, что ты так и не успел мне показать. Мне пора. И тебе пора отдать меня санитарам, ну же, дай им сделать свою работу, милый. Выйдем из этих стен, пропитанных запахами хлорки и страдания, и будем жить дальше. Прошу тебя, постарайся меня простить, иначе мне невыносимо будет оставаться с этой тоской, и родившись вновь, я буду просыпаться от этого кошмара ночи напролет, не в силах освободиться. Дай мне время, и я приду в новом теле, ты только подожди.
Пойдём-ка на солнышко.
Я не смогла, мне не хватило самой малости, ты же знаешь, я не хотела...
Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, мое нарушенное слово - никогда тебя не оставлять?
Я не предательница, но чувствую себя много, много хуже. Я не могу вынести твоей тоски и безысходности. Вот ты сидишь, опустив плечи, бессильно уронив голову. Я провожу рукой по твоим волосам - как же я любила так проводить рукой! - короткие темные пряди, жесткие и прямые, под стать твоему характеру. Узнаю ли я их спустя десятки будущих лет? Позволят ли мне вновь тебя узнать?
Я так хочу обнять тебя, утешить, разрыдаться на твоем плече и вымолить прощение - но у меня совершенно нет сил. Все ушло, все до последней капли. И плечи твои окаменели от горя, ты сидишь недвижимо уже который час, не обращая внимание на суету вокруг тебя, на людей, снующих по коридору, время обволакивает тебя, проходит насквозь, но не забирает ни капли тоски. Я замечаю твой взгляд, ухватившийся за краешек отколотой плитки на полу, серую щербинку на казенном шахматном узоре, и узор неумолимо ведет вверх, к порогу и за порог, за дверь, напротив которой ты сидишь ночь напролет и половину нового дня. Там, за убогой дверью, плохо прокрашенной белой масляной краской, на холодном цинковом столе лежу я, вчера вечером нарушившая данное несколько лет назад обещание, вопреки отчаянным попыткам его держать, сопротивляясь неизбежному до последней секунды. Тело мое выпотрошено по всем правилам патологоанатомического искусства - видишь, я даже в этом старалась тебе помочь, ответить хотя бы "как", не в силах объяснить, "почему". Но и в этой малости нам отказывают, - вопрос о том, какая неведомая болезнь за считанные месяцы забрала мое тело, остался открытым.
Мне уже не больно и не холодно, мне невыносимо жаль оставлять тебя наедине с собой и со всем невысказанным, что ты так и не успел мне показать. Мне пора. И тебе пора отдать меня санитарам, ну же, дай им сделать свою работу, милый. Выйдем из этих стен, пропитанных запахами хлорки и страдания, и будем жить дальше. Прошу тебя, постарайся меня простить, иначе мне невыносимо будет оставаться с этой тоской, и родившись вновь, я буду просыпаться от этого кошмара ночи напролет, не в силах освободиться. Дай мне время, и я приду в новом теле, ты только подожди.
Пойдём-ка на солнышко.