Такая история
Ко дню Крылатых и Окрыленных в Заповеднике.
О том, что Семен Григорич умеет летать, знала только Надежда Валентинна, его жена. Она с этим уже практически смирилась. Даже иногда при гостях ласково называла его "мой ангел", многозначительно подмигивая сразу двумя глазами (но, все-таки, левым немного больше). Семен Григорич тогда непременно шикал на нее и уморительно краснел. Покинув гостеприимную квартиру Семен Григорича и Надежды Валентинны и спускаясь в лифте, гости хором умилялись: "Какая чудесная пара! "Аааангел!" А как она посмотрела! А как он покраснел! В их-то годы - и такая любовь!"
- Ну что ты вечно! - закрыв за гостями дверь, набрасывался на жену Семен Григорич, - А если кто догадается?
- Ой, ну ты скажешь! Кому ж такая глупость в голову придет.
Да... сейчас-то легко шутить! А сначала... Ух, лучше и не вспоминать. Представляете, приходит Надежда Валентинна домой после восьмичасового рабочего дня, да еще и с полными авоськами, а тут - здрасте пожалуйста! - родной муж висит под потолком. Она где стояла, там прямо на пол и плюхнулась, вместе с авоськами, и тут же завизжала:
- Слезь! Слезь, я сказала, оттуда немедленно! Я соседей позову!
- Наденька, успокойся, не надо соседей. Я сейчас слезу. Я просто подтяжками за люстру зацепился.
- Просто зацепился! Скажите на милость! Как тебя вообще туда занесло?
Ну, в общем, выхода у Семен Григорича особо не осталось. Пришлось рассказать всю правду.
Первый раз он полетел, как и все, лет в пять. Не знаю, помните ли вы себя в этом возрасте, но обычно дети делают так: надо аккуратно лечь на воздух, как на воду. Сначала только телом, а потом медленно поднимать ноги. По одной. Ну дальше у каждого свой способ удержаться на воздухе, к тому же это еще зависит от комплекции. Некоторым малоежкам достаточно просто раскинуть руки - и они лежат себе "звездочкой", а некоторым приходится все время подгребать руками и бултыхать ногами. Ну, все это, конечно, когда взрослых нет дома, а то потом хлопот не оберешься. Годам к 6 тело обычно набирает такой вес, что тут уж, бултыхай - не бултыхай, - не удержаться на лету, так что к школе уже все разучаются летать. Все, но не Семен Григорич, тогда еще просто Сема. Он понял: нужно тренировать летательные мышцы рук. И он тренировал. Ежедневно. Чуть-чуть не потренируешься - и уже летаешь как подбитый бомбордировщик - со стола - вниз - вниз - пока не сядешь на брюхо. В школьные годы выкроить часок другой на тренировки было не сложно. Сложнее стало, когда женился. Пришлось найти работу, которая заканчивалась на пару часов раньше Надюшиной.
Сына Димку Семен Григорич самолично ставил на крыло. Матери, конечно, ни слова. Приходил с работы и наяривал с ним круги вокруг люстры. Ничего, способный оказался ученик, схватывал, что называется, на лету. И все бы хорошо, да как-то тесновато двум мужикам в одной комнате: то надюшину вазу на повороте собьют, то в тюлевых занавесках ногами запутаются. Да и скорости дома не разовьешь нормальной.
И вот дождались: Надюша укатила к матери в деревню, вроде бы как на огороде помочь, а на самом деле, конечно, о своем о бабском поболтать, Семен Григоричу кости поперемывать. Ну и славно! Лишь бы наздоровье. Зато ночка как раз выдалась - темная! Луна тучами плотно закрыта - не выглянет. Самое время для полета. Все-таки, когда прыгнули с балконной ограды, сердечко-то у Семен Григорича ёкнуло: а вдруг не доучил ребенка... Но нет, молодец Димка! Ай, молодец!
- Дим!
- А?
- Ты только в подтяжках не летай, слышь?
- Ты чо, па! Какие подтяжки? Двадцать первый век на дворе!
- Ну это я так, на всякий случай.
И дышит ровно. Смотри-ка! Не зря вокруг лампы по двести кругов накручивали.
- Па! Глянь! Там кто-то летит!
И не спрячешься уже. Ой, что подумают... Хотя что подумают-то? Сами ж не лучше. Ба! Да это Вадим Саныч - бригадир! Ох, до чего у него манера летать забавная - обхохочешься. Ой, нет. То не манера летать, то он, завидев подчиненного, решил дать реверс. Не так-то просто это делать в воздухе, я вам скажу. И у самолетов-то не выходит, не то что у бригадиров. Чуть не свалился, сел на ближайшую крышу дух перевести. Семен Григорич с Димкой приземлились рядом.
- Вот: малого выгуливаю, - каким-то извиняющимся тоном сообщил Семен Григорич.
- Дело хорошее... - протянул Вадим Саныч, оглядел подчиненного с сыном, как бы оценивая ситуацию - говорить - не говорить, - А у моей уже третий вылет! Вон она, красавица! Сонечка! Лети сюда, познакомься - это Семен Григорьевич с сыном ээ...
- Дмитрием, - подсказал Семен Григорич.
- Дмитрииий... - пропела Сонечка.
- Сонечка... - прошептал Дмитрий.
Надежда Валентинна собирала детям посылочку с пирогом, салатом и печеночным паштетом и украдкой утирала слезы. Еще бы! Вечно все не как у людей! Свили себе, понимаешь, гнездышко на чердаке! А о матери они подумали? Хорошо отцу - он хоть каждую ночь может к ним залетать.
- Ну, Наденька, что ревешь-то? У детей счатье, а она ревет! Эх, не понять тебе, ты ж не летала никогда! Ну, давай сумку. Все банки закрыла? Чтоб не как в прошлый раз - свекольный дождь! Ха! Таньке из второго подъезда весь плащь твоим борщем залил - еле успел над деревом спрятаться.
- Ой, и не вспоминай! Она когда мне рассказывала, я чуть сквозь землю не провалилась. Ну лети уже, а то детям спать пора! И поцелуй их там от меня. Скажи, пусть залетают - птенцы неблагодарные! Хотя нет. Сонечке в ее положении руками махать вредно. Скажи - пусть паштет ест, для крови полезно. Ну лети, лети уже, горе ты мое крылатое! Остынет пирог.
Семен Григорич выпорхнул в окно, а Надежда Валентинна принялась прибирать на кухне.
Отчего люди не летают. Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Или это кто-то уже говорил до меня? Надежда Валентинна включила посудомойку и уселась у окна ждать мужа.
О том, что Семен Григорич умеет летать, знала только Надежда Валентинна, его жена. Она с этим уже практически смирилась. Даже иногда при гостях ласково называла его "мой ангел", многозначительно подмигивая сразу двумя глазами (но, все-таки, левым немного больше). Семен Григорич тогда непременно шикал на нее и уморительно краснел. Покинув гостеприимную квартиру Семен Григорича и Надежды Валентинны и спускаясь в лифте, гости хором умилялись: "Какая чудесная пара! "Аааангел!" А как она посмотрела! А как он покраснел! В их-то годы - и такая любовь!"
- Ну что ты вечно! - закрыв за гостями дверь, набрасывался на жену Семен Григорич, - А если кто догадается?
- Ой, ну ты скажешь! Кому ж такая глупость в голову придет.
Да... сейчас-то легко шутить! А сначала... Ух, лучше и не вспоминать. Представляете, приходит Надежда Валентинна домой после восьмичасового рабочего дня, да еще и с полными авоськами, а тут - здрасте пожалуйста! - родной муж висит под потолком. Она где стояла, там прямо на пол и плюхнулась, вместе с авоськами, и тут же завизжала:
- Слезь! Слезь, я сказала, оттуда немедленно! Я соседей позову!
- Наденька, успокойся, не надо соседей. Я сейчас слезу. Я просто подтяжками за люстру зацепился.
- Просто зацепился! Скажите на милость! Как тебя вообще туда занесло?
Ну, в общем, выхода у Семен Григорича особо не осталось. Пришлось рассказать всю правду.
Первый раз он полетел, как и все, лет в пять. Не знаю, помните ли вы себя в этом возрасте, но обычно дети делают так: надо аккуратно лечь на воздух, как на воду. Сначала только телом, а потом медленно поднимать ноги. По одной. Ну дальше у каждого свой способ удержаться на воздухе, к тому же это еще зависит от комплекции. Некоторым малоежкам достаточно просто раскинуть руки - и они лежат себе "звездочкой", а некоторым приходится все время подгребать руками и бултыхать ногами. Ну, все это, конечно, когда взрослых нет дома, а то потом хлопот не оберешься. Годам к 6 тело обычно набирает такой вес, что тут уж, бултыхай - не бултыхай, - не удержаться на лету, так что к школе уже все разучаются летать. Все, но не Семен Григорич, тогда еще просто Сема. Он понял: нужно тренировать летательные мышцы рук. И он тренировал. Ежедневно. Чуть-чуть не потренируешься - и уже летаешь как подбитый бомбордировщик - со стола - вниз - вниз - пока не сядешь на брюхо. В школьные годы выкроить часок другой на тренировки было не сложно. Сложнее стало, когда женился. Пришлось найти работу, которая заканчивалась на пару часов раньше Надюшиной.
Сына Димку Семен Григорич самолично ставил на крыло. Матери, конечно, ни слова. Приходил с работы и наяривал с ним круги вокруг люстры. Ничего, способный оказался ученик, схватывал, что называется, на лету. И все бы хорошо, да как-то тесновато двум мужикам в одной комнате: то надюшину вазу на повороте собьют, то в тюлевых занавесках ногами запутаются. Да и скорости дома не разовьешь нормальной.
И вот дождались: Надюша укатила к матери в деревню, вроде бы как на огороде помочь, а на самом деле, конечно, о своем о бабском поболтать, Семен Григоричу кости поперемывать. Ну и славно! Лишь бы наздоровье. Зато ночка как раз выдалась - темная! Луна тучами плотно закрыта - не выглянет. Самое время для полета. Все-таки, когда прыгнули с балконной ограды, сердечко-то у Семен Григорича ёкнуло: а вдруг не доучил ребенка... Но нет, молодец Димка! Ай, молодец!
- Дим!
- А?
- Ты только в подтяжках не летай, слышь?
- Ты чо, па! Какие подтяжки? Двадцать первый век на дворе!
- Ну это я так, на всякий случай.
И дышит ровно. Смотри-ка! Не зря вокруг лампы по двести кругов накручивали.
- Па! Глянь! Там кто-то летит!
И не спрячешься уже. Ой, что подумают... Хотя что подумают-то? Сами ж не лучше. Ба! Да это Вадим Саныч - бригадир! Ох, до чего у него манера летать забавная - обхохочешься. Ой, нет. То не манера летать, то он, завидев подчиненного, решил дать реверс. Не так-то просто это делать в воздухе, я вам скажу. И у самолетов-то не выходит, не то что у бригадиров. Чуть не свалился, сел на ближайшую крышу дух перевести. Семен Григорич с Димкой приземлились рядом.
- Вот: малого выгуливаю, - каким-то извиняющимся тоном сообщил Семен Григорич.
- Дело хорошее... - протянул Вадим Саныч, оглядел подчиненного с сыном, как бы оценивая ситуацию - говорить - не говорить, - А у моей уже третий вылет! Вон она, красавица! Сонечка! Лети сюда, познакомься - это Семен Григорьевич с сыном ээ...
- Дмитрием, - подсказал Семен Григорич.
- Дмитрииий... - пропела Сонечка.
- Сонечка... - прошептал Дмитрий.
Надежда Валентинна собирала детям посылочку с пирогом, салатом и печеночным паштетом и украдкой утирала слезы. Еще бы! Вечно все не как у людей! Свили себе, понимаешь, гнездышко на чердаке! А о матери они подумали? Хорошо отцу - он хоть каждую ночь может к ним залетать.
- Ну, Наденька, что ревешь-то? У детей счатье, а она ревет! Эх, не понять тебе, ты ж не летала никогда! Ну, давай сумку. Все банки закрыла? Чтоб не как в прошлый раз - свекольный дождь! Ха! Таньке из второго подъезда весь плащь твоим борщем залил - еле успел над деревом спрятаться.
- Ой, и не вспоминай! Она когда мне рассказывала, я чуть сквозь землю не провалилась. Ну лети уже, а то детям спать пора! И поцелуй их там от меня. Скажи, пусть залетают - птенцы неблагодарные! Хотя нет. Сонечке в ее положении руками махать вредно. Скажи - пусть паштет ест, для крови полезно. Ну лети, лети уже, горе ты мое крылатое! Остынет пирог.
Семен Григорич выпорхнул в окно, а Надежда Валентинна принялась прибирать на кухне.
Отчего люди не летают. Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Или это кто-то уже говорил до меня? Надежда Валентинна включила посудомойку и уселась у окна ждать мужа.