Сила искусства
к, пардон, ДЗДСиХ В Заповеднике.
Семен Михалыч пристроился на тахте, подложив мягкую лапу под усатую морду. Хозяин, склонившись над столом, что-то быстро писал в толстой тетрадке. Это, разумеется, не предвещало ничего хорошего, но Семен Михалыча никто не спрашивал, а потому ему не оставалось ничего лучшего, кроме как, мурлыкнув себе под нос "ну, пиши-пиши, писатель тож", закрыть глаза и попытаться уснуть. Снились ему мыши, которые сами запрыгивали в рот, предварительно отряхнув лапки о половик, снился ему соседский пес, удиравший, поджав хвост... В общем, сладкие были сны, даже не хотелось открывать глаза, и Семен Михалыч пошел на компромисс: он открыл один глаз. Хозяин уже не писал, а, заложив руки за голову, мечтательно смотрел в открытую балконную дверь, где вместо привычной шумной московской улицы... плескалось южное море. "Ну что ж, - обреченно подумал Семен Михалыч, - хотя бы не будет холодно." Дело в том, что в прошлый раз хозяин писал о пингвинах, а настоящий сказочник, уж если возьмется рассказывать о снеге и морозе, то запасайтесь теплой одеждой. Семен Михалыч полюбовался морем и пальмами и... закрыл бодрствующий глаз. Во сне сразу возникла рыба, плывущая прямо в рот, на ходу сбрасывая чешую, словно осенние деревья листву. Рыбу сменили воробьи, самозабвенно выщипывающие себе клювом перья, тех, в свою очередь, - огромная связка сосисок, торчащая из неплотно прикрытого холодильника. Проснулся Семен Михалыч от странного ощущения, что у него затекли лапы. Он хотел было их размять, но, (о ужас!) лапы оказались связанными, и не просто, а еще прикрученными к какой-то жерди. На соседней жерди в той же позе хозяйственной сумки висел хозяин. "Досочинялся!" - понял Семен Михалыч. Настоящий сказочник, уж если возьмется рассказывать о необитаемом острове... Ну вы сами видите, чем это кончается. Вот умный сказочник никогда не попадает в такие дурацкие ситуации! Везет же их котам! А между тем, папуасы в юбках из пальмовых листьев под мерзкий стук барабанов уже танцевали вокруг них свой дикий танец. "Сейчас сожрут, - безнадежно подумал Семен Михалыч, - хорошо, хоть у меня есть еще восемь жизней..."
- Надо бы их затмением испугать, - зашептал хозяин.
- Мррр, - согласился Семен Михалыч.
- Так мне ж написать нечем. Я бы давно уже... - хозяин заерзал, оглядываясь, не заметил ли кто их переговоров.
- Мррр, - подсказал Семен Михалыч - "и что бы он без меня делал?"
- Углем! Конечно! Какое счастье, что нас подвесили рядом с костром!
- Мррр, - съязвил Семен Михалыч.
- Ладно, не ворчите, Семен Михалыч, лучше подцепите мне уголек хвостом.
Да, про хвост-то дикари и забыли. Он хоть и та еще лопата для угля, но все же лучше, чем ничего. И Семен Михалыч принялся размахивать хвостом, поднимая столб черной пыли. Хозяину удалось таки поймать один уголек и он тут же начал выводить им крохотные буковки прямо на жерди. Небо потемнело, папуасы перестали стучать и плясать и, как завороженные, уставились на хвост Семен Михалыча, не без основания считая его главной причиной солнечного затмения.
- Ну, что смотрите-то? Развяжите Бога Солнца! - произнес хозяин и попытался придать своему лицу божественное выражение.
Папуасы бросились освобождать Семен Михалыча.
- Меня! Меня развязывайте, дурни! - завизжал хозяин уже совсем не по-божески.
Папуасы для верности развязали обоих и пали ниц.
- Мррр, - презрительно фыркнул Семен Михалыч.
- То-то же! - гордо подняв голову, пожурил их хозяин. - Ладно, так и быть: включу вам солнце. Как думаете, Семен Михалыч, простим их на этот раз?
- Мррр, - великодушно согласился Семен Михалыч.
Домой добирались морем, на долбленой дикарской лодке, Семен Михалыч объяснял как грести. Ближе к вечеру, усталые и промокшие, причалили к балкону московской квартиры.
Семен Михалыч, поминая тихим незлым мррр эпистолярный талант своего хозяина, забрался на кушетку и тут же провалился в сон. Хозяин, не разуваясь, устало рухнул рядом. Им обоим снились нарезанные ровными колесиками ананасы - эх, жаль не захватили!
За балконной дверью привычно позванивал трамвай.
Семен Михалыч пристроился на тахте, подложив мягкую лапу под усатую морду. Хозяин, склонившись над столом, что-то быстро писал в толстой тетрадке. Это, разумеется, не предвещало ничего хорошего, но Семен Михалыча никто не спрашивал, а потому ему не оставалось ничего лучшего, кроме как, мурлыкнув себе под нос "ну, пиши-пиши, писатель тож", закрыть глаза и попытаться уснуть. Снились ему мыши, которые сами запрыгивали в рот, предварительно отряхнув лапки о половик, снился ему соседский пес, удиравший, поджав хвост... В общем, сладкие были сны, даже не хотелось открывать глаза, и Семен Михалыч пошел на компромисс: он открыл один глаз. Хозяин уже не писал, а, заложив руки за голову, мечтательно смотрел в открытую балконную дверь, где вместо привычной шумной московской улицы... плескалось южное море. "Ну что ж, - обреченно подумал Семен Михалыч, - хотя бы не будет холодно." Дело в том, что в прошлый раз хозяин писал о пингвинах, а настоящий сказочник, уж если возьмется рассказывать о снеге и морозе, то запасайтесь теплой одеждой. Семен Михалыч полюбовался морем и пальмами и... закрыл бодрствующий глаз. Во сне сразу возникла рыба, плывущая прямо в рот, на ходу сбрасывая чешую, словно осенние деревья листву. Рыбу сменили воробьи, самозабвенно выщипывающие себе клювом перья, тех, в свою очередь, - огромная связка сосисок, торчащая из неплотно прикрытого холодильника. Проснулся Семен Михалыч от странного ощущения, что у него затекли лапы. Он хотел было их размять, но, (о ужас!) лапы оказались связанными, и не просто, а еще прикрученными к какой-то жерди. На соседней жерди в той же позе хозяйственной сумки висел хозяин. "Досочинялся!" - понял Семен Михалыч. Настоящий сказочник, уж если возьмется рассказывать о необитаемом острове... Ну вы сами видите, чем это кончается. Вот умный сказочник никогда не попадает в такие дурацкие ситуации! Везет же их котам! А между тем, папуасы в юбках из пальмовых листьев под мерзкий стук барабанов уже танцевали вокруг них свой дикий танец. "Сейчас сожрут, - безнадежно подумал Семен Михалыч, - хорошо, хоть у меня есть еще восемь жизней..."
- Надо бы их затмением испугать, - зашептал хозяин.
- Мррр, - согласился Семен Михалыч.
- Так мне ж написать нечем. Я бы давно уже... - хозяин заерзал, оглядываясь, не заметил ли кто их переговоров.
- Мррр, - подсказал Семен Михалыч - "и что бы он без меня делал?"
- Углем! Конечно! Какое счастье, что нас подвесили рядом с костром!
- Мррр, - съязвил Семен Михалыч.
- Ладно, не ворчите, Семен Михалыч, лучше подцепите мне уголек хвостом.
Да, про хвост-то дикари и забыли. Он хоть и та еще лопата для угля, но все же лучше, чем ничего. И Семен Михалыч принялся размахивать хвостом, поднимая столб черной пыли. Хозяину удалось таки поймать один уголек и он тут же начал выводить им крохотные буковки прямо на жерди. Небо потемнело, папуасы перестали стучать и плясать и, как завороженные, уставились на хвост Семен Михалыча, не без основания считая его главной причиной солнечного затмения.
- Ну, что смотрите-то? Развяжите Бога Солнца! - произнес хозяин и попытался придать своему лицу божественное выражение.
Папуасы бросились освобождать Семен Михалыча.
- Меня! Меня развязывайте, дурни! - завизжал хозяин уже совсем не по-божески.
Папуасы для верности развязали обоих и пали ниц.
- Мррр, - презрительно фыркнул Семен Михалыч.
- То-то же! - гордо подняв голову, пожурил их хозяин. - Ладно, так и быть: включу вам солнце. Как думаете, Семен Михалыч, простим их на этот раз?
- Мррр, - великодушно согласился Семен Михалыч.
Домой добирались морем, на долбленой дикарской лодке, Семен Михалыч объяснял как грести. Ближе к вечеру, усталые и промокшие, причалили к балкону московской квартиры.
Семен Михалыч, поминая тихим незлым мррр эпистолярный талант своего хозяина, забрался на кушетку и тут же провалился в сон. Хозяин, не разуваясь, устало рухнул рядом. Им обоим снились нарезанные ровными колесиками ананасы - эх, жаль не захватили!
За балконной дверью привычно позванивал трамвай.