Миф о Варваре
Ко Дню Любопытной Варвары
- Не видишь разве, не время сейчас, - нахмурил брови Филоктет. Мальчик послушно встал и покинул комнату, забрав глиняный кратер с раствором для компресса.
- Да, и принеси нам с гостем вина, - крикнул Филоктет ему вслед, - пожалуйста.
Гость удивленно поднял бровь.
- За эти десять лет я привязался к мальчишке, - как бы оправдываясь, сказал Филоктет, - кроме него, мне не с кем тут даже поговорить на греческом, он мне почти как сын.
- Варвар?
Филоктет виновато пожал плечами.
Мальчик вернулся с двумя скифосами вина, разбавленного водой, поклонился гостю и вышел.
Имени своего мальчик не помнил. Филоктет называл его Варваром, но так греки называют всех инородцев. Филоктет подобрал его младенцем в одном из походов в надежде вырастить покорного раба. Жизнь распорядилась иначе: мальчик стал ему единственным другом на этом острове. Каждый вечер, прикладывая к старой гноящейся Филоктетовой ране эти бессмысленные, но единственные известные ему, примочки из вина, смешанного с голубиным пометом, Варвар выслушивал по которому уже разу истории боевых походов и почтительно кивал. Мальчику же рассказать в ответ было нечего, но умение слушать - великий дар, данный богами не каждому греку.
Гость представился сыном Ахилла и на удивление быстро уговорил Филоктета отправиться в какое-то сомнительное путешествие. За десять лет Варвар успел выучить наизусть все истории своего разговорчивого хозяина. Каждое повествование неизменно заканчивалось клятвой отомстить ненавистному Одиссею, потому Варвар не смог сдержать своего удивления, когда увидел, что сын Ахилла привел их на корабль заклятого врага.
- Мне было видение, - ответил Филоктет, - сам Геракл говорил со мною.
Мальчик понял, что старик, похоже, уже совсем плох, но возражать не посмел.
Вечером того же дня они подплыли к Трое.
Ахейцы встретили героев с ликованием и прямо с корабля отвели Филоктета в палатку знаменитого лекаря, сына самого Асклепия (впрочем у ахейцев все, если не боги, то какие-нибудь божьи родственники). Как бы то ни было, но из палатки сорокалетний старец Филоктет выбежал словно юнец, как будто никогда и не хромал. Вслед за ним степенно вышел лекарь. Он подозвал Варвара.
- Ты достоин похвалы, юный Варвар: если бы не твои примочки, великий Филоктет не дожил бы до этого дня.
Мальчик в почтении склонил голову. "А все-таки есть в нем что-то божественное,"- подумал он.
Только сейчас Варвар заметил, что огромный осадный лагерь выглядел полупустым. Он огляделся. Воины по одному скрывались за холмом. Туда же поспешил и Филоктет. Варвар нагнал хозяина и тут его глазам открылось необычайное зрелище: невиданных размеров деревянный конь стоял на огромной плоской телеге. По лестнице, поднимавшейся у его задних ног, один за другим взбирались воины.
- Ну что, полезешь со мной или вернешься на корабль? - спросил Филоктет.
- Как я могу оставить тебя, о хозяин? - ответил мальчик чуть отводя глаза, чтобы Филоктет не заметил в них искорки любопытства.
- Я не ошибся в тебе, мой мальчик, - улыбнулся тот и похлопал Варвара по плечу.
Конь оказался просторным и даже уютным. Когда все воины зашли, дверца на брюхе коня закрылась и стало совсем темно. Только четыре бледных лучика падали из отверстий от глаз и ноздрей, но постепенно и они потухли. Варвар задремал. Его разбудили голоса, доносившиеся снаружи. Вероятно, солнце уже встало, потому что снова появились четыре лучика. Варвар улыбнулся им и прислушался. Вокруг коня галдели какие-то люди, невозможно было разобрать ни слова. Вдруг кто-то громко и отчетливо прокричал: "Чему вы радуетесь, безумцы? Одиссей создал это чудище на нашу погибель! Бойтесь данайцев, дары приносящих!" И тут же что-то тяжелое ударило в брюхо коня, конь вздрогнул, и Варвар почувствовал, что чья-то незнакомая рука закрыла ему рот. "А я и не думал кричать!" - подумал мальчик и проглотил метавшийся в запертом рту крик. Снаружи раздавались голоса, но из-за стука собственного сердца Варвар не услышал и половины, только понял, что кто-то убедил троянцев открыть ворота города и завезти это чудовище. Конь, и правда, двинулся с места. Троянцы толкали его довольно долго. Какая-то женщина истерично вопила что-то бессмысленное про огонь во чреве, Варвар даже огляделся по сторонам, нет ли пожара, но все было спокойно. Наконец конь остановился, вероятно, уже в городе. Варвар нетерпеливо заерзал: ну почему же воины не выходят и не набрасываются на врага? Но никто не двинулся с места. Варвар уже начал скучать, как вдруг заметил, что если пробраться чуть-чуть вперед, можно будет подглядывать в круглую конскую ноздрю. Он прополз между ног у взрослых воинов и пристроился возле своего наблюдательного пункта.
Троянцы ходили по площади, в одиночку и группками, останавливаясь перед конской мордой и перешептываясь. Вопреки ожиданиям, Варвар не нашел у них явных признаков злодейства: рогов, клыков или хотя бы зверского блеска в глазах. Они, вообще, были бы совершенно неотличимы от ахейцев, если бы не одежда: у ахейцев она выцвела на солнце и запылилась, и потому казалась почти белой. "Ну, хоть по цвету буду отличать!" - подумал Варвар.
Ближе к вечеру на площади появилась женщина в белом хитоне, сопровождаемая мужчиной в парадном красном гиматии*. Женщина принялась разными голосами звать ахейских воинов, видимо, изображая их жен, но никто не поддался на эту уловку. "Если это и есть та самая Елена, то она не выглядит так, как будто ее надо спасать из плена,"- подумал Варвар. - "Да и вообще, она не выглядит так, что ее стоило бы откуда-нибудь спасать, хотя Менелаю и Парису, вроде, нравится. Да, говорят, даже и самому Одиссею." Чтобы как-то заглушить подступивший голод, Варвар попытался представить женщину, ради которой он бы мог начать войну. Вот была одна островитянка с длинными загорелыми ногами и огромными карими глазами, ради нее, пожалуй можно... Время тянулось нестерпимо медленно. Четыре лучика опять погасли, но воины не шевелились и, казалось, даже не дышали. Варвару было слышно, как бурчит у него в животе. Вдруг в брюхо коня кто-то постучал, дверь открылась, и воины начали спускаться. Эх! Почему же боги гасят солнце всегда на самом интересном месте: в ноздрю ничегошеньки не было видно! Варвар уселся поудобнее на какую-то перекладину - вероятно, между верхней и нижней губой коня. Он изо всех сил всматривался в темноту, слушал звуки шагов, звон оружия, глухой стук падающих тел. Вдруг послышался топот и шум: "Наши вошли в город!" - догадался Варвар. Тут и там замелькали огни: горели кровли, троянцы метались с факелами... Варвар приник к своему маленькому окошку: "Так их! Давай!" шепотом подбадривал он ахейцев. Вон с бревном наперевес понесся давешний гость, а вон и сам Филоктет метит из лука Геракла непобедимыми стрелами. Троянцы в ужасе бегут к храму. Крики, стоны, грохот падающих камней. "Осторожно! Сзади!" - крикнул Варвар кому-то в белом хламисе**, но какое там! Разве ж мог он услышать? И в ту же секунду в его спину, как в шмат мяса, вошел вертел. Несчастный развернулся, и Варвар увидел его страшное, искаженное болью лицо: это был тот самый лекарь, чудесно излечивший рану Филоктета. Эх, все-таки, будь он сыном бога, так нелепо бы, наверное, не погиб! Но Филоктет отомстил за своего спасителя, и смертельная стрела из лука Геракла настигла обидчика.
Варвар то спрыгивал со своего насеста, кричал, уже не шепотом, "Давай-давай!", то вскакивал обратно и с остервенением грыз кулаки, навечно пропахшие голубиным пометом.
В первом в истории человечества кинотеатре первый в истории человечества зритель смотрел единственную копию первого в мире боевика.
об одежде:
*
гиматий (гиматион) - верхняя одежда в виде прямоугольного куска ткани; у шеи иногда застегивался фибулой
**
хламис (chlamys), меньший вариант гиматиона. Одежда, прежде всего, всадников, солдат, юношей и путешественников.
о посуде -
можно посмотреть здесь
- Не видишь разве, не время сейчас, - нахмурил брови Филоктет. Мальчик послушно встал и покинул комнату, забрав глиняный кратер с раствором для компресса.
- Да, и принеси нам с гостем вина, - крикнул Филоктет ему вслед, - пожалуйста.
Гость удивленно поднял бровь.
- За эти десять лет я привязался к мальчишке, - как бы оправдываясь, сказал Филоктет, - кроме него, мне не с кем тут даже поговорить на греческом, он мне почти как сын.
- Варвар?
Филоктет виновато пожал плечами.
Мальчик вернулся с двумя скифосами вина, разбавленного водой, поклонился гостю и вышел.
Имени своего мальчик не помнил. Филоктет называл его Варваром, но так греки называют всех инородцев. Филоктет подобрал его младенцем в одном из походов в надежде вырастить покорного раба. Жизнь распорядилась иначе: мальчик стал ему единственным другом на этом острове. Каждый вечер, прикладывая к старой гноящейся Филоктетовой ране эти бессмысленные, но единственные известные ему, примочки из вина, смешанного с голубиным пометом, Варвар выслушивал по которому уже разу истории боевых походов и почтительно кивал. Мальчику же рассказать в ответ было нечего, но умение слушать - великий дар, данный богами не каждому греку.
Гость представился сыном Ахилла и на удивление быстро уговорил Филоктета отправиться в какое-то сомнительное путешествие. За десять лет Варвар успел выучить наизусть все истории своего разговорчивого хозяина. Каждое повествование неизменно заканчивалось клятвой отомстить ненавистному Одиссею, потому Варвар не смог сдержать своего удивления, когда увидел, что сын Ахилла привел их на корабль заклятого врага.
- Мне было видение, - ответил Филоктет, - сам Геракл говорил со мною.
Мальчик понял, что старик, похоже, уже совсем плох, но возражать не посмел.
Вечером того же дня они подплыли к Трое.
Ахейцы встретили героев с ликованием и прямо с корабля отвели Филоктета в палатку знаменитого лекаря, сына самого Асклепия (впрочем у ахейцев все, если не боги, то какие-нибудь божьи родственники). Как бы то ни было, но из палатки сорокалетний старец Филоктет выбежал словно юнец, как будто никогда и не хромал. Вслед за ним степенно вышел лекарь. Он подозвал Варвара.
- Ты достоин похвалы, юный Варвар: если бы не твои примочки, великий Филоктет не дожил бы до этого дня.
Мальчик в почтении склонил голову. "А все-таки есть в нем что-то божественное,"- подумал он.
Только сейчас Варвар заметил, что огромный осадный лагерь выглядел полупустым. Он огляделся. Воины по одному скрывались за холмом. Туда же поспешил и Филоктет. Варвар нагнал хозяина и тут его глазам открылось необычайное зрелище: невиданных размеров деревянный конь стоял на огромной плоской телеге. По лестнице, поднимавшейся у его задних ног, один за другим взбирались воины.
- Ну что, полезешь со мной или вернешься на корабль? - спросил Филоктет.
- Как я могу оставить тебя, о хозяин? - ответил мальчик чуть отводя глаза, чтобы Филоктет не заметил в них искорки любопытства.
- Я не ошибся в тебе, мой мальчик, - улыбнулся тот и похлопал Варвара по плечу.
Конь оказался просторным и даже уютным. Когда все воины зашли, дверца на брюхе коня закрылась и стало совсем темно. Только четыре бледных лучика падали из отверстий от глаз и ноздрей, но постепенно и они потухли. Варвар задремал. Его разбудили голоса, доносившиеся снаружи. Вероятно, солнце уже встало, потому что снова появились четыре лучика. Варвар улыбнулся им и прислушался. Вокруг коня галдели какие-то люди, невозможно было разобрать ни слова. Вдруг кто-то громко и отчетливо прокричал: "Чему вы радуетесь, безумцы? Одиссей создал это чудище на нашу погибель! Бойтесь данайцев, дары приносящих!" И тут же что-то тяжелое ударило в брюхо коня, конь вздрогнул, и Варвар почувствовал, что чья-то незнакомая рука закрыла ему рот. "А я и не думал кричать!" - подумал мальчик и проглотил метавшийся в запертом рту крик. Снаружи раздавались голоса, но из-за стука собственного сердца Варвар не услышал и половины, только понял, что кто-то убедил троянцев открыть ворота города и завезти это чудовище. Конь, и правда, двинулся с места. Троянцы толкали его довольно долго. Какая-то женщина истерично вопила что-то бессмысленное про огонь во чреве, Варвар даже огляделся по сторонам, нет ли пожара, но все было спокойно. Наконец конь остановился, вероятно, уже в городе. Варвар нетерпеливо заерзал: ну почему же воины не выходят и не набрасываются на врага? Но никто не двинулся с места. Варвар уже начал скучать, как вдруг заметил, что если пробраться чуть-чуть вперед, можно будет подглядывать в круглую конскую ноздрю. Он прополз между ног у взрослых воинов и пристроился возле своего наблюдательного пункта.
Троянцы ходили по площади, в одиночку и группками, останавливаясь перед конской мордой и перешептываясь. Вопреки ожиданиям, Варвар не нашел у них явных признаков злодейства: рогов, клыков или хотя бы зверского блеска в глазах. Они, вообще, были бы совершенно неотличимы от ахейцев, если бы не одежда: у ахейцев она выцвела на солнце и запылилась, и потому казалась почти белой. "Ну, хоть по цвету буду отличать!" - подумал Варвар.
Ближе к вечеру на площади появилась женщина в белом хитоне, сопровождаемая мужчиной в парадном красном гиматии*. Женщина принялась разными голосами звать ахейских воинов, видимо, изображая их жен, но никто не поддался на эту уловку. "Если это и есть та самая Елена, то она не выглядит так, как будто ее надо спасать из плена,"- подумал Варвар. - "Да и вообще, она не выглядит так, что ее стоило бы откуда-нибудь спасать, хотя Менелаю и Парису, вроде, нравится. Да, говорят, даже и самому Одиссею." Чтобы как-то заглушить подступивший голод, Варвар попытался представить женщину, ради которой он бы мог начать войну. Вот была одна островитянка с длинными загорелыми ногами и огромными карими глазами, ради нее, пожалуй можно... Время тянулось нестерпимо медленно. Четыре лучика опять погасли, но воины не шевелились и, казалось, даже не дышали. Варвару было слышно, как бурчит у него в животе. Вдруг в брюхо коня кто-то постучал, дверь открылась, и воины начали спускаться. Эх! Почему же боги гасят солнце всегда на самом интересном месте: в ноздрю ничегошеньки не было видно! Варвар уселся поудобнее на какую-то перекладину - вероятно, между верхней и нижней губой коня. Он изо всех сил всматривался в темноту, слушал звуки шагов, звон оружия, глухой стук падающих тел. Вдруг послышался топот и шум: "Наши вошли в город!" - догадался Варвар. Тут и там замелькали огни: горели кровли, троянцы метались с факелами... Варвар приник к своему маленькому окошку: "Так их! Давай!" шепотом подбадривал он ахейцев. Вон с бревном наперевес понесся давешний гость, а вон и сам Филоктет метит из лука Геракла непобедимыми стрелами. Троянцы в ужасе бегут к храму. Крики, стоны, грохот падающих камней. "Осторожно! Сзади!" - крикнул Варвар кому-то в белом хламисе**, но какое там! Разве ж мог он услышать? И в ту же секунду в его спину, как в шмат мяса, вошел вертел. Несчастный развернулся, и Варвар увидел его страшное, искаженное болью лицо: это был тот самый лекарь, чудесно излечивший рану Филоктета. Эх, все-таки, будь он сыном бога, так нелепо бы, наверное, не погиб! Но Филоктет отомстил за своего спасителя, и смертельная стрела из лука Геракла настигла обидчика.
Варвар то спрыгивал со своего насеста, кричал, уже не шепотом, "Давай-давай!", то вскакивал обратно и с остервенением грыз кулаки, навечно пропахшие голубиным пометом.
В первом в истории человечества кинотеатре первый в истории человечества зритель смотрел единственную копию первого в мире боевика.
об одежде:
*
гиматий (гиматион) - верхняя одежда в виде прямоугольного куска ткани; у шеи иногда застегивался фибулой
**
хламис (chlamys), меньший вариант гиматиона. Одежда, прежде всего, всадников, солдат, юношей и путешественников.
о посуде -
можно посмотреть здесь