Джонни идет в поход
Да, вязть в поход Иоганна было большой ошибкой... Я давно его не видел, но разыскал по старому номеру телефона. Он меня узнал, обрадовался, от приглашения не отказался. Будут ли в компании люди, знающие толк в музыке? - Конечно! Он окончательно согласился.
Честно говоря, я сомневался, придет ли он. На месте встерчи я оглянулся по сторонам, но Иоганна не было. Инга, Антон, Бригитта и Герда были уже здесь и посмеивались над парнем, стоявшем в паре метров от нас у фонаря.
"Давайте лучше его возьмем", - засмеялся Антон. - "Если заскучаем, будем рассматривать его, как картинку". И точно - парень выглядел как живой иллюстрированный журнал. На его галстуке был изображен берег южного моря с большеглазой красоткой под пальмой, на фиолетовых носках тоже было что-то нарисовано - я такого никогда не видел.
"Да это же он!" - крикнул я, приглядевшись. "Нет", - простонала Герда. - "Тогда без меня. До свидания!" Антон схватил ее за руку: "Герда, ну нельзя же судить о человеке только по его одежде!" "Иоганн!" - крикнул я с легким укором. "Зови меня лучше Джонни, я так привык".
Мы взяли его с собой. В конце концов, он музыкант, а музыканты могут позволить себе некоторую экстравагантность. Им, музыкантам, и так тяжело: в мозгу постоянно идет творческий процесс, рабочий день ненормированный, выходных нет. Джонни вздрагивал, мычал и раскачивался в трамвае, на остановке, на шоссе. Мы попытались к этому привыкнуть.
Мы шли по деервне, и в одном из дворовзавыла собака. "Супер!" - закричал Джонни. - "Это будет мой новый хит!" И он завыл вместе с ней. Из дома выскочила пожилая женщина и закричала: "Как вам не стыдно!"
"Не понимает народ современную музыку", - с горечью констатировал Джонни и принялся сочинять дальше. При этом он подергивал плечами, размахивал руками и ногами так, что его начали пугаться. От него щарахались все - и люди, и животные. Мы опять попытались привыкнуть... Да уж, Джонни был настоящей ходячей энциклопедией шлягеров, он знал их все.
Светило солнце, на листьях танцевали золотые блики, дул легкий веетрок. Зяблик пел свою песенку. Герда прикрыла глаза, глубоко вдохнула и заятнула простенькую народную песенку. "Что это еще за бред?" - спросил Джонни, наморщив лоб. - "Как детсадовцы какие-то, честное слово!" Он вскочил на пень и показал нам самый модный танец. Он трясся, размахивал рукам и ногами, подражал звучанию сразу пяти музыкальных инструментов. Да, к этому тоже надо как-то попытаться привыкнуть...
Мы стояли на самомо высоком холме и, не мигая, смотрели на расстилавшийся вокруг нас пейзаж. Солне закатывалось, небо стало пурпурно-золотым, а Джонни всё пел своё "ха-барабеба... ха-барабеба..."
"Какая красота", - шепнула Инга, подразумевая закат. "Будь ко мне добраааа, не покидай меняяя и останься здееесь!" - душераздирающим голосом пел Джонни. Когда на небе появились первые звезды, Джонни заятнул свой последний хит: "Когда на Кубе восходит лунааа..."
Я выругался. Нет, к этому привыкнуть невозможно, нечего и пытаться!
Вольф Бреннеке
Честно говоря, я сомневался, придет ли он. На месте встерчи я оглянулся по сторонам, но Иоганна не было. Инга, Антон, Бригитта и Герда были уже здесь и посмеивались над парнем, стоявшем в паре метров от нас у фонаря.
"Давайте лучше его возьмем", - засмеялся Антон. - "Если заскучаем, будем рассматривать его, как картинку". И точно - парень выглядел как живой иллюстрированный журнал. На его галстуке был изображен берег южного моря с большеглазой красоткой под пальмой, на фиолетовых носках тоже было что-то нарисовано - я такого никогда не видел.
"Да это же он!" - крикнул я, приглядевшись. "Нет", - простонала Герда. - "Тогда без меня. До свидания!" Антон схватил ее за руку: "Герда, ну нельзя же судить о человеке только по его одежде!" "Иоганн!" - крикнул я с легким укором. "Зови меня лучше Джонни, я так привык".
Мы взяли его с собой. В конце концов, он музыкант, а музыканты могут позволить себе некоторую экстравагантность. Им, музыкантам, и так тяжело: в мозгу постоянно идет творческий процесс, рабочий день ненормированный, выходных нет. Джонни вздрагивал, мычал и раскачивался в трамвае, на остановке, на шоссе. Мы попытались к этому привыкнуть.
Мы шли по деервне, и в одном из дворовзавыла собака. "Супер!" - закричал Джонни. - "Это будет мой новый хит!" И он завыл вместе с ней. Из дома выскочила пожилая женщина и закричала: "Как вам не стыдно!"
"Не понимает народ современную музыку", - с горечью констатировал Джонни и принялся сочинять дальше. При этом он подергивал плечами, размахивал руками и ногами так, что его начали пугаться. От него щарахались все - и люди, и животные. Мы опять попытались привыкнуть... Да уж, Джонни был настоящей ходячей энциклопедией шлягеров, он знал их все.
Светило солнце, на листьях танцевали золотые блики, дул легкий веетрок. Зяблик пел свою песенку. Герда прикрыла глаза, глубоко вдохнула и заятнула простенькую народную песенку. "Что это еще за бред?" - спросил Джонни, наморщив лоб. - "Как детсадовцы какие-то, честное слово!" Он вскочил на пень и показал нам самый модный танец. Он трясся, размахивал рукам и ногами, подражал звучанию сразу пяти музыкальных инструментов. Да, к этому тоже надо как-то попытаться привыкнуть...
Мы стояли на самомо высоком холме и, не мигая, смотрели на расстилавшийся вокруг нас пейзаж. Солне закатывалось, небо стало пурпурно-золотым, а Джонни всё пел своё "ха-барабеба... ха-барабеба..."
"Какая красота", - шепнула Инга, подразумевая закат. "Будь ко мне добраааа, не покидай меняяя и останься здееесь!" - душераздирающим голосом пел Джонни. Когда на небе появились первые звезды, Джонни заятнул свой последний хит: "Когда на Кубе восходит лунааа..."
Я выругался. Нет, к этому привыкнуть невозможно, нечего и пытаться!
Вольф Бреннеке