Дорогой дневничок.
Последние полгода просто ужасны в плане каши, которая творится в голове. Никогда я ещё так не рефлексировала по поводу собственной рефлексии.
Нарциссизм, как обычно, зашкаливает, но в последнее время я могу себе позволить по-настоящему расслабиться только рядом с одним человеком; со всеми остальными, включая близких подруг, я всё время в напряжении, не говорю ли я слишком много о себе, и о чём бы таком отвлечённом поговорить - от постоянных проверок себя я теряюсь вообще, и каждый раз после закончившейся встречи с человеком чувствую себя как после какого-то тяжёлого экзамена, даже если и было очень хорошо. Я умею слушать, если человек начинает рассказывать, но сама говорить, кажется, могу только о себе. Я еду в бесконечных автобусах, слушаю музыку, которая мне обязательно напоминает что-нибудь - разумеется, что-нибудь обо мне, хотя, если задуматься, было бы странно, если бы во мне вдруг поселились чужие воспоминания - и думаю, о чём вообще говорят люди. О природе? О погоде? О политике? Об инопланетянах и математике, а может, о физике? Сижу на уроке про теорию относительности, перечитываю старые смс-ки, чтобы как-нибудь не заснуть и не умереть от скуки - от попыток понять что-либо из преподаваемого материала я отказалась ещё после первых уроков, чувствуя, как безрезультатно дымится мой бедный мозг - а учитель приводит очередной пример с поездом, который едет в Хайфу с такой скоростью, что у него меняется течение времени, и думаю: поезд, Хайфа, время, расстояние. Это разве о физике? Нет, это снова обо мне.
На учёбе привычно ковыряю собственные мысли и переживания - кажется, я это делала всегда, сочетание слов "юлия" и "дневник" для всех кажется уже чем-то таким неразделимым, а я, с тех пор, как наконец позволила себе открыто признаться в том, что в фотографии мутное пятно крови на матрасе в ностальгическом свете полуденных лучей и тишине замкнутого мирка из одной-единственной комнаты с кроватью, шкафом и компьютером трогает меня куда больше, чем кровь палестинских или ещё каких-нибудь бедных детей, мучаюсь тяжкими сомнениями, интересны ли мои фотографии сами по себе, или они значительны для меня только потому, что я знаю, что там происходило за кулисами, кто с кем впервые переспал под этим деревом (слегка размазанная ночная фотография дерева на фоне неба, звёзд и облаков), или почему, когда он легко касается её шеи (один кадр - она смотрит в камеру, другой - прикрывает веки), это значит для меня так много (я любила его когда-то, но он никогда не хотел ничего серьёзного или даже просто - большего; а она из всех его девочек самая постоянная, и когда она приходит поздно ночью, стучится в дверь и я открываю, то мы обнимаемся, она заходит в комнату взять у меня новый сиреневый лак, а я захожу к ним и меня угощают печеньками).
Бен, в очередной раз делая какое-то кислое замечание насчёт кошек, сказал, что их волнует только они сами и еда. Я ответила, что и меня тоже, только в детстве мне очень глубоко имплантировали чувство вины, так что меня действительно ничего больше особенно и не интересует, но я постоянно испытываю огромное чувство вины по поводу и без, в том числе и от этого факта.
Хоть в дневник можно позволить себе с чистой совестью записывать про себя: вот и получите рефлексию по поводу рефлексии по поводу рефлексии.
Иногда пытаюсь отключить голову - о, это иногда получается вполне, не с воскресенья по среду, разумеется - но на выходных, в состоянии варёной медузы валяясь на кровати и включая одну серию за другой - но тогда меня начинает заедать чувство вины, ведь четвёртый год, окончательный проект, а у меня ни одно животное ещё толком не валялось. А они валяются у меня исключительно в интимном пространстве собственных переживаний, и снежный ком рефлексии-вины-рефлексии накатывает снова. Я пересматриваю собственные фотографии и расстраиваюсь: интересны ли они постороннему человеку? Будет ли мой проект чем-нибудь, или так и останется одним из скучных пафосных кусочков общего паззла выставки выпускников, когда ходишь вдоль стен и говоришь мысленно: "ок. ок. ок". Ещё один человек зачем-то потратил четыре года на как-бы-обучение-искусству. Кроме того, меня ужасно расстраивает собственный фотоаппарат, как бы я ни любила расположение его кнопочек - печатать что-то размером больше чем А4 страшно, не говоря уж о том, чтобы по-нормальному замахнуться на плоттер. Почему я сижу дома и мучаюсь, что я не знаю, что бы мне сфотографировать, потому что уже не уверена, что это действительно что-то, кроме собственных отражений, вместо того, чтобы начать серьёзно работать? (Да ладно, Юля, когда это ты серьёзно работала, кроме первого года, ежегодного периода подач и пары считанных проектов)
почему я
почему я
почему я
---
На этой вопросительной ноте я, пожалуй, и закончу, ибо завтра рано вставать и, как обычно, ехать куда-нибудь в другой город, хотя спать не очень-то и хочется, может, потому что я напилась чаю (для справки, за окном почти настоящий декабрь, я сижу перед компьютером в пушистых полосатых носках и шарфе и отогреваюсь бесчисленными чаями).
Завтра длинный и нудный день, который надеюсь как-нибудь пережить без потери остатков настроения, а послезавтра уже - ура, ура, ура - поезд, Хайфа, и всё то, что вычёркивает из уравнения время и расстояние (мысленно показываю язык очкастому преподавателю по курсу о теории относительности). Может быть, даже дождь будет.
И такая прекрасная тишина.
Нарциссизм, как обычно, зашкаливает, но в последнее время я могу себе позволить по-настоящему расслабиться только рядом с одним человеком; со всеми остальными, включая близких подруг, я всё время в напряжении, не говорю ли я слишком много о себе, и о чём бы таком отвлечённом поговорить - от постоянных проверок себя я теряюсь вообще, и каждый раз после закончившейся встречи с человеком чувствую себя как после какого-то тяжёлого экзамена, даже если и было очень хорошо. Я умею слушать, если человек начинает рассказывать, но сама говорить, кажется, могу только о себе. Я еду в бесконечных автобусах, слушаю музыку, которая мне обязательно напоминает что-нибудь - разумеется, что-нибудь обо мне, хотя, если задуматься, было бы странно, если бы во мне вдруг поселились чужие воспоминания - и думаю, о чём вообще говорят люди. О природе? О погоде? О политике? Об инопланетянах и математике, а может, о физике? Сижу на уроке про теорию относительности, перечитываю старые смс-ки, чтобы как-нибудь не заснуть и не умереть от скуки - от попыток понять что-либо из преподаваемого материала я отказалась ещё после первых уроков, чувствуя, как безрезультатно дымится мой бедный мозг - а учитель приводит очередной пример с поездом, который едет в Хайфу с такой скоростью, что у него меняется течение времени, и думаю: поезд, Хайфа, время, расстояние. Это разве о физике? Нет, это снова обо мне.
На учёбе привычно ковыряю собственные мысли и переживания - кажется, я это делала всегда, сочетание слов "юлия" и "дневник" для всех кажется уже чем-то таким неразделимым, а я, с тех пор, как наконец позволила себе открыто признаться в том, что в фотографии мутное пятно крови на матрасе в ностальгическом свете полуденных лучей и тишине замкнутого мирка из одной-единственной комнаты с кроватью, шкафом и компьютером трогает меня куда больше, чем кровь палестинских или ещё каких-нибудь бедных детей, мучаюсь тяжкими сомнениями, интересны ли мои фотографии сами по себе, или они значительны для меня только потому, что я знаю, что там происходило за кулисами, кто с кем впервые переспал под этим деревом (слегка размазанная ночная фотография дерева на фоне неба, звёзд и облаков), или почему, когда он легко касается её шеи (один кадр - она смотрит в камеру, другой - прикрывает веки), это значит для меня так много (я любила его когда-то, но он никогда не хотел ничего серьёзного или даже просто - большего; а она из всех его девочек самая постоянная, и когда она приходит поздно ночью, стучится в дверь и я открываю, то мы обнимаемся, она заходит в комнату взять у меня новый сиреневый лак, а я захожу к ним и меня угощают печеньками).
Бен, в очередной раз делая какое-то кислое замечание насчёт кошек, сказал, что их волнует только они сами и еда. Я ответила, что и меня тоже, только в детстве мне очень глубоко имплантировали чувство вины, так что меня действительно ничего больше особенно и не интересует, но я постоянно испытываю огромное чувство вины по поводу и без, в том числе и от этого факта.
Хоть в дневник можно позволить себе с чистой совестью записывать про себя: вот и получите рефлексию по поводу рефлексии по поводу рефлексии.
Иногда пытаюсь отключить голову - о, это иногда получается вполне, не с воскресенья по среду, разумеется - но на выходных, в состоянии варёной медузы валяясь на кровати и включая одну серию за другой - но тогда меня начинает заедать чувство вины, ведь четвёртый год, окончательный проект, а у меня ни одно животное ещё толком не валялось. А они валяются у меня исключительно в интимном пространстве собственных переживаний, и снежный ком рефлексии-вины-рефлексии накатывает снова. Я пересматриваю собственные фотографии и расстраиваюсь: интересны ли они постороннему человеку? Будет ли мой проект чем-нибудь, или так и останется одним из скучных пафосных кусочков общего паззла выставки выпускников, когда ходишь вдоль стен и говоришь мысленно: "ок. ок. ок". Ещё один человек зачем-то потратил четыре года на как-бы-обучение-искусству. Кроме того, меня ужасно расстраивает собственный фотоаппарат, как бы я ни любила расположение его кнопочек - печатать что-то размером больше чем А4 страшно, не говоря уж о том, чтобы по-нормальному замахнуться на плоттер. Почему я сижу дома и мучаюсь, что я не знаю, что бы мне сфотографировать, потому что уже не уверена, что это действительно что-то, кроме собственных отражений, вместо того, чтобы начать серьёзно работать? (Да ладно, Юля, когда это ты серьёзно работала, кроме первого года, ежегодного периода подач и пары считанных проектов)
почему я
почему я
почему я
---
На этой вопросительной ноте я, пожалуй, и закончу, ибо завтра рано вставать и, как обычно, ехать куда-нибудь в другой город, хотя спать не очень-то и хочется, может, потому что я напилась чаю (для справки, за окном почти настоящий декабрь, я сижу перед компьютером в пушистых полосатых носках и шарфе и отогреваюсь бесчисленными чаями).
Завтра длинный и нудный день, который надеюсь как-нибудь пережить без потери остатков настроения, а послезавтра уже - ура, ура, ура - поезд, Хайфа, и всё то, что вычёркивает из уравнения время и расстояние (мысленно показываю язык очкастому преподавателю по курсу о теории относительности). Может быть, даже дождь будет.
И такая прекрасная тишина.