Просто судьбы
У меня есть сослуживица, которая рассказала мне о своей семье. Мне это показалось настолько интересным, что я решила поделиться с вами.
История первая.
В доме ее бабушки и дедушки хранилась старинная семейная книга. Это был толстенный том, в который были переплетены всякие важные документы - свидетельства о рождениях, о свадьбах, о смертях, а также бумаги, связанные с имуществом. Начата книга была еще в Толедо в пятнадцатом (а то и раньше) веке. И несмотря на странствия, в конце 30-х годов прошлого века она еще хранилась в семье, осевшей в Чехии. Когда восемнадцатилетняя мама моей сотрудницы решила перебраться в Палестину, ее родители попросили ее взять книгу с собой. "Зачем мне это старье?", - насмешливо вопросила юная дурочка, и уехала налегке.
Потом наступил 38-ой год, и просвещенное человечество в Мюнхене отдало Чехословакию на поругание Гитлеру. Семье, к счастью, удалось спастись, но вывезти книгу они не сумели, она осталась где-то в Европе и скорее всего сгорела.
Повзрослев, бывшая любительница прогресса поняла, что натворила, и глубоко раскаялась, но утраченного не вернуть.
История вторая.
Та же сотрудница с восторгом и любовью рассказала о своей обожаемой свекрови.
Свекрови на будущей неделе исполняется 90 лет (до 120!). В 34-ом году ее - тогда 14-летнюю - с группой еврейских детей из Германии привезла в Эрец Исраэль Генриетта Сольд. Здесь тогда бесчинствовали арабы, шли погромы. Детей наскоро научили держать ружья, и они охраняли поселение наравне со взрослыми.
В свободное время девочка рисовала. Как-то за этим занятием ее застала Генриетта Сольд и сказала: "Мне кажется, что у тебя есть способности. Я поговорю о тебе с Борисом". Имелся в виду Борис Шац, так девочка попала в Бецалель. Время было тяжелое, денег не было, и студентов взяла на довольствие Анна Тихо, в доме которой они каждый вечер ужинали (недавно, обедая с семьей в ресторане "Дома Тихо", бывшая студентка сказала: "А я на их кухне себя всегда чувствовала как дома").
Вся история страны оказалась переплетена с жизнью этой женщины. Сейчас, когда зрение ее с возрастом ухудшилось, ей уже трудно рисовать, и она пишет воспоминания. С компьютером она так и не подружилась, пишет от руки, ровным почерком, переводя каждую фразу с немецкого. Нет-нет, она прекрасно знает иврит, но даже после почти 76-ти лет жизни здесь, думает все равно по-немецки. Ее внучки (дочери моей сослуживицы) заносят воспоминания бабушки в компьютер. Так они знакомятся и с семейной историей и с историей Израиля.
Два года назад, когда бабушке было 88, она вместе с младшей внучкой, тогда 16-летней, вдвоем отправились в Барселону. Оторвались по полной - облазили все музеи, побывали на куче экскурсий, и необычайно довольные друг другом и путешествием вернулись домой.
Когда эту женщину спрашивают, чем она занимает свое время, она отвечает так: "Я ухаживаю за одной старушкой. Помогаю ей одеваться, гуляю с ней, убираю в доме. Хожу за покупками, готовлю еду. Развлекаю ее беседой, вечером помогаю ей раздеться и лечь. А потом засыпаю в той же постели."
И ужасно поражается, что бывают люди, которые так до конца и не врубаются, что она говорит о самой себе.
А вчера она получила письмо от своей двоюродной сестры из Канады. Сестре уже исполнилось 100 лет (как-то неловко желать до 120). Она прислала их детские фотографии еще из Германии, где одна - подросток, а вторая совсем маленькая. 100-летняя сестра пребывает в здравом уме, твердой памяти и добром здоровье (с некоторой скидкой на возраст, но все же).
Ноа (так зовут мою сослуживицу) рассказала, что ее дочка в 4 года впервые задумалась о жизни и смерти (умер кто-то из окружающих - неблизких, но знакомых). И вдруг малышка радостно сказала: "Какое счастье, что я - девочка! В нашей семье женщины долго живут!"
Дело даже не только в том, что долго, а в том, как. Хочется пожелать всем нам во-первых жить много, во-вторых сохранить при этом себя, свою память, свою личность, свое владение собственным телом. И в-третьих, чтобы окружающие, люди разных возрастов (такие, как невестка этой женщины и ее внучки) любили и гордились и стремились к общению, потому что оно интересно и радостно.
История первая.
В доме ее бабушки и дедушки хранилась старинная семейная книга. Это был толстенный том, в который были переплетены всякие важные документы - свидетельства о рождениях, о свадьбах, о смертях, а также бумаги, связанные с имуществом. Начата книга была еще в Толедо в пятнадцатом (а то и раньше) веке. И несмотря на странствия, в конце 30-х годов прошлого века она еще хранилась в семье, осевшей в Чехии. Когда восемнадцатилетняя мама моей сотрудницы решила перебраться в Палестину, ее родители попросили ее взять книгу с собой. "Зачем мне это старье?", - насмешливо вопросила юная дурочка, и уехала налегке.
Потом наступил 38-ой год, и просвещенное человечество в Мюнхене отдало Чехословакию на поругание Гитлеру. Семье, к счастью, удалось спастись, но вывезти книгу они не сумели, она осталась где-то в Европе и скорее всего сгорела.
Повзрослев, бывшая любительница прогресса поняла, что натворила, и глубоко раскаялась, но утраченного не вернуть.
История вторая.
Та же сотрудница с восторгом и любовью рассказала о своей обожаемой свекрови.
Свекрови на будущей неделе исполняется 90 лет (до 120!). В 34-ом году ее - тогда 14-летнюю - с группой еврейских детей из Германии привезла в Эрец Исраэль Генриетта Сольд. Здесь тогда бесчинствовали арабы, шли погромы. Детей наскоро научили держать ружья, и они охраняли поселение наравне со взрослыми.
В свободное время девочка рисовала. Как-то за этим занятием ее застала Генриетта Сольд и сказала: "Мне кажется, что у тебя есть способности. Я поговорю о тебе с Борисом". Имелся в виду Борис Шац, так девочка попала в Бецалель. Время было тяжелое, денег не было, и студентов взяла на довольствие Анна Тихо, в доме которой они каждый вечер ужинали (недавно, обедая с семьей в ресторане "Дома Тихо", бывшая студентка сказала: "А я на их кухне себя всегда чувствовала как дома").
Вся история страны оказалась переплетена с жизнью этой женщины. Сейчас, когда зрение ее с возрастом ухудшилось, ей уже трудно рисовать, и она пишет воспоминания. С компьютером она так и не подружилась, пишет от руки, ровным почерком, переводя каждую фразу с немецкого. Нет-нет, она прекрасно знает иврит, но даже после почти 76-ти лет жизни здесь, думает все равно по-немецки. Ее внучки (дочери моей сослуживицы) заносят воспоминания бабушки в компьютер. Так они знакомятся и с семейной историей и с историей Израиля.
Два года назад, когда бабушке было 88, она вместе с младшей внучкой, тогда 16-летней, вдвоем отправились в Барселону. Оторвались по полной - облазили все музеи, побывали на куче экскурсий, и необычайно довольные друг другом и путешествием вернулись домой.
Когда эту женщину спрашивают, чем она занимает свое время, она отвечает так: "Я ухаживаю за одной старушкой. Помогаю ей одеваться, гуляю с ней, убираю в доме. Хожу за покупками, готовлю еду. Развлекаю ее беседой, вечером помогаю ей раздеться и лечь. А потом засыпаю в той же постели."
И ужасно поражается, что бывают люди, которые так до конца и не врубаются, что она говорит о самой себе.
А вчера она получила письмо от своей двоюродной сестры из Канады. Сестре уже исполнилось 100 лет (как-то неловко желать до 120). Она прислала их детские фотографии еще из Германии, где одна - подросток, а вторая совсем маленькая. 100-летняя сестра пребывает в здравом уме, твердой памяти и добром здоровье (с некоторой скидкой на возраст, но все же).
Ноа (так зовут мою сослуживицу) рассказала, что ее дочка в 4 года впервые задумалась о жизни и смерти (умер кто-то из окружающих - неблизких, но знакомых). И вдруг малышка радостно сказала: "Какое счастье, что я - девочка! В нашей семье женщины долго живут!"
Дело даже не только в том, что долго, а в том, как. Хочется пожелать всем нам во-первых жить много, во-вторых сохранить при этом себя, свою память, свою личность, свое владение собственным телом. И в-третьих, чтобы окружающие, люди разных возрастов (такие, как невестка этой женщины и ее внучки) любили и гордились и стремились к общению, потому что оно интересно и радостно.