(no subject)
Как горько мы прозреваем...
17.12.2023
Стараниями «размежевателей» евреи изгоняли из домов других евреев. Фото Аси Энтовой (asya.rjews.net)
Воспоминания приходят сами. Ты их не зовёшь. Ты даже не понимаешь, какая неожиданная ассоциация воскресила их
Лея ГРИНБЕРГ (ДУБНОВА)
...Они сидели на каменных заборах и смеялись. И говорили: «Всё равно это будет наше». И болтали ногами, как маленькие дети. Только лица выдавали их истинные чувства, и ты видел, что уже сейчас, хотя пока ещё здесь всё наше, они видят себя хозяевами этого куска земли, который мы отдаём им.
Нет, тогда ещё мы им его не отдали, но они уже видели его своим. Они хорошо нас знали, и газеты тоже умели читать, и радио тоже умели слушать. Они всё знали и смеялись над нами не только про себя, но и нам в глаза…
Как над дураками, которых обхитрили.
А мы всё шли и шли...
Мы - демонстранты, прибывшие в Гуш-Катиф, чтобы выразить протест. А рядом, совсем рядом, билось море, и волны, такие тёплые накатывались на берег. И всё было, как всегда. И не верилось, что эта трагедия совершится. И деревья, и сад, и теплицы - всё, что было выращено на песке - продолжали радовать взгляд, не представляя, как немного им осталось цвести на этой земле...
А я вдруг вспомнила рассказ мамы из военного времени. Гомель - город в Белоруссии, куда она приехала на лето навестить своих родителей, бомбили, и с самолётов падали листовки. Немцы смеялись над нами, как смеялись сейчас арабы. В своих листовках они уже видели себя на улицах города: «Дамочки-дамочки, не ройте ваши ямочки, придут наши таночки - разрушат ваши ямочки».
Они были правы. Они пришли и разрушили не только ямочки, они разрушили всю нашу жизнь. Мама, с тремя маленькими детьми, чудом успела эвакуироваться.
Гуш-Катиф... Они пришли и разрушили всё. И стали ещё наглее и самоувереннее. Теперь они видели, как можно у нас, евреев, добиваться своего.
Но то было не первое и не единственное воспоминание, о том, что привело к трагедии, обрушившейся на нашу страну 7 октября 2023 года. Собственно, всё началось гораздо раньше. Просто Гуш-Катиф был следующим за ним этапом.
Всё началось с Осло. Вот, где собственно настоящий исток сегодняшней трагедии. Это логическое продолжение той концепции, которую принесли нам те, чьи голоса «Мир сейчас - Шалом Ахшав» звучали, заглушая все остальные голоса.
Нет, не потому что их, этих борцов за мир, было больше других, просто их поддерживала пресса. Наша, израильская, а деньги на свою пропаганду они получали из-за границы. Их было немало, тех, кто ненавидел собственную страну и готов был на любой арене выступать против неё. И концепция мира победила...
Я слышу другие, несогласные со мной голоса...
Нет, не ненависть их вела, а вера в мир...
Мир... но какой ценой? Разве не все мы мечтаем о мире...
Я помню демонстрации против Осло. Мы, противники Осло, противники договора с бандой убийц, которых не просто впускали в страну, но потом и вооружили, мы, выражавшие протест, стояли за проволокой, протянутой вдоль дороги и тот, кто пытался вырваться из общей толпы, немедленно загонялся обратно. Полиция хорошо знала свои обязанности. Мы, пришедшие выразить протест, были лишены этого элементарного права. За нас всё было решено. Йоси Бейлин, Шимон Перес, Ицхак Рабин уже всё решили за нас. Страна пришла к Осло.
Первыми эту страшную перемену почувствовали на себе поселенцы.
Я, тогда редактор программ русской редакции государственного радио «Кол Исраэль», часто бывала в поселениях. Да и дети мои в то время были поселенцами, и я хорошо помню эти камни-памятники на дорогах...
Ох как хорошо я помню эти камни-памятники, которые появлялись на месте убийств. Тому, кто умел слышать, они кричали, как только может кричать человек, который хочет предупредить об опасности...
Но его не желали слушать. Для кого-то их голоса были как пропеллеры...
Было чувство беспомощности и боли.
Помню, как однажды я возвращалась из поселения, и в автобус бросали камни. Два молоденьких солдата спорили друг с другом: один говорил, что по инструкции можно стрелять, потому что они защищаются, другой возражал. Я была поражена. Камень попал в окно водителя, но солдаты так и не стреляли...
Но и тогда, когда видели к чему пришли, мы лгали сами себе...
Ложь продолжала торжествовать, и только Ясер Арафат не скрывал правды. Он вспомнил племя Курейш. Это был очень говорящий пример из истории Ислама. Когда у племени Курейш не было достаточно сил, чтобы вступить в честное противоборство за власть в Мекке с другим племенем, он заключил с ним союз. Как Арафат с нами, но когда они почувствовали себя в силе, перебили недавних своих союзников и захватили власть...
Однажды Арафат в дни мира с нами вспомнил этот пример...
Нет, это всё не рождалось случайно. Для всего этого была создана база. Духовный подтекст. Эта база готовилась теми политиками, у которых в руках была власть. Помню телевизионную программу: Суд над Бар-Кохбой.
Дама, в чёрном платье (в то время жена Бейлина) обвиняла национального героя Израиля Бар-Кохбу. Она выносила ему приговор: «Виновен!»
Виновен в том, что пошёл против Рима. Виновен, что отстаивал свою национальную свободу, свою еврейскую суть...
Что она знала о еврействе, эта дама в чёрном, взявшая на себя смелость выносить приговор Бар-Кохбе...
Помню, как горько было слышать, что могилу праматери Рахели передают Арафату по соглашению, которое рождалось на наших глазах. Протесты не помогали, всё было решено. И лишь слёзы старого раввина, в прошлом члена Кнессета, растопили сердце Ицхака Рабина. Он изменил решение и просто чудом могила нашей праматери осталась с нами...
Еврейскую историю теперь читали иначе. В зависимости от того, кто был у власти и что стояло на повестке дня...
Трагедия Осло...
Она положила начало тому, что происходит все последние годы в Израиле. То, что случилось 7 октября, - не было случайностью. Мы к этому шли. Это похоже на камень, потерявший точку опоры. Теперь ничто не могло удержать его...
Почему мы не можем посмотреть правде в глаза? Почему с тех пор не говорим вслух о том, кто виновен, кто принёс это горе на страну. Разве всё списывается «за давностью лет?».
Лишь совсем недавно вышла книга Юваля Блюмберга «Капкан Осло» с глубоким анализом этого преступного договора и того трагического поворота, к которому он привёл страну...
Чтобы «освежить» в памяти продолжение тех событий, я возвращаюсь к документам, посвященным Саммиту в Кэмп-Дэвиде, который вёл премьер-министр Израиля Эхуд Барак с Арафатом, теперь уже Председателем Палестинской автономии.
Тяжело читать, как Ясер Арафат, который после изгнания из Израиля, казалось, доживал свои последние дни в Тунисе, вдруг, после Соглашения в Осло, «возродился к жизни» и стал Председателем Палестинской Автономии.
Теперь, облечённый официальной властью, Ясер Арафат, ставший вместе с Шимоном Пересом и Ицхаком Рабиным лауреатом Нобелевской премии мира, диктовал свои условия. Вот короткие выдержки из них:
«Палестинский суверенитет над Восточным Иерусалимом и всем Старым городом, включая Стену плача и еврейский квартал».
«Мы согласились, что они (евреи) смогут молиться у Стены плача, но не признали любой израильский суверенитет за ней».
«Израиль должен взять на себя полную ответственность за проблему палестинских беженцев. Он должен предоставить палестинским беженцам право на возвращение в Израиль. Компенсировать имущественные потери палестинских беженцев...»
А вот, что писал тогда же в своей статье наш сегодняшний партнёр Абу Мазен:
«Наша позиция в вопросе Иерусалима проста: Иерусалим - часть территории, оккупированной в 1967 году, и к нему прилагаема резолюция 242. Иерусалим должен быть возвращён под наш суверенитет, и он будет провозглашён нашей столицей».
Пишет Эхуд Барак: «Израиль был готов достичь соглашения тяжёлой, но не любой ценой».
Ясер Арафат всё выше и выше поднимал планку.
Википедия: «Тем не менее в последующие месяцы он предложил Арафату дополнительные уступки. Даже развал возглавляемой Бараком коалиции не оставил попытки премьер-министра довести переговоры до финальной черты» «Саммит и Кемп-Дэвид (2000)».
Не могу не остановиться на судьбе Хеврона, связанного с еврейской историей со времени завоевания евреями Ханаана.
Хеврон вошёл в колено Иуды. На протяжение трёх тысяч лет евреи никогда не покидали город своих праотцев. Но вот пришло Осло, и хозяином города стала Палестинская Автономия. Армия должна была покинуть город. За выполнением условий Соглашения следили те, кто принадлежит к движению «Шалом Ахшав». Они считали это своим «еврейским» долгом. Араб, продавший евреям свой дом, карался смертной казнью. Арабы боялись евреев из «Шалом Ахшав» больше, чем своих соплеменников. И лишь ценой непрекращающейся борьбы евреи отстаивали своё право на хотя бы частичное возвращение в город своих праотцев.
Интифада Аль-Акса пришла почти сразу после Кемп-Дэвидских соглашений. Собственно, они ещё продолжались, а Арафат обращался с призывом к своей армии: «Будьте готовы. Битва за Иерусалим началась!».
Всё шло логично: когда пускают в дом зверя, он хорошо чувствует слабость и хорошо знает, когда напасть на того, кто его впустил и считал себя хозяином...
...Когда сегодня я вижу на экране телевизора Эхуда Барака, бывшего премьер-министра, срок премьерства которого был самым коротким, всего лишь двадцать месяцев, - думаю, что он «не навластвовался всласть» и хочет продлить свою неудавшуюся каденцию. Цель, ради которой он готов на всё. Достаточно послушать его выступления и прочесть фрагменты из написанного им, которые цитируются в нашей прессе. Его голос - голос обвинителя. Он считает, что ему дано это особое право, как самому успешному премьер-министру.
Мы шли к миру. Мы продолжали скандировать «Шалом Ахшав» - нам мало было просто мира. Мы требовали его немедленно, как маленький избалованный ребёнок требует игрушку...
Совсем недавно в телевизионном интервью Эхуду Ольмерту напомнили Гуш-Катиф. Правда, он тогда не был премьер-министром...
Им был Ариэль Шарон. Герой Израиля, так бесславно закончивший свою карьеру, принесший трагедию изгнания из Гуш-Катифа, о которой так неслучайно говорят сегодня, ибо всё происходящее продолжение того изгнания. Но коснувшись интервью Ольмерта, хочу проанализировать сам подход к отдаче земли другому народу. Земли, самой большой ценности, которая дана в наследие твоему народу. Когда Ольмерту напомнили Гуш-Катиф, он отмахнулся от этого, как от назойливой мухи. Для него Гуш-Катиф - «археология». И никакой связи с происходящим сегодня в том, что произошло с Гуш-Катифом, в отдаче этой земли арабам, он не видит.
Ещё в 2003 году, когда он предлагал отступление со всей территории Иудеи и Самарии, журналист газеты «Идиот Ахронот» спросил его, как он видит эти территории после отступления. Ольмерт ответил, что лишь первый этап может быть проблематичным, но постепенно проявление террора заметно спадёт.
Сегодня Эхуд Ольмерт чувствует себя судьёй и стратегом, великим стратегом, оставившим свой заметный след в истории страны...
Но это не просто взгляд одного из. Это концепция. Осло - это начало, Гуш-Катиф - продолжение.
Яир Лапид, едва став премьер-министром, отдал Ливану газовое месторождение, как будто это часть его вотчины. При этом хвастливо заявил, что он обуздал Хизбаллу...
Сегодня, когда Хизбалла обстреливает наши города - эти слова особенно «актуальны».
Не могу забыть, как мы, журналисты Государственного радио, ехали «прощаться» с Голанами. Я с волнением спрашивала, неужели это может произойти. Коллеги отвечали мне с полной уверенностью, что это решённый вопрос. Не буду касаться, почему так сложилось, но это было подобно чуду, и Голаны, защищающие нас от нападения со стороны Сирии, остались с нами...
И вот появилось ещё одно предложение: две страны для двух народов. Для нас и арабов. Разделить нашу маленькую страну на два государства. Это предложение звучало совсем недавно. Те, кто предлагал это решение, - рядом с нами. Они - из наших израильских политиков. И кто знает, как бы развивались события, куда бы привели они нас, если бы нам так неожиданно и так трагично не напомнили, что мы окружены врагами и в целом мире нет у нас места, кроме этой маленькой, разрываемой противоречиями страны...
Но разве об этом надо было напоминать? Разве мы не видели, что уже не первый год Хамас периодически обстреливает нас, сжигает наши поля, ведёт себя всё более и более вызывающе. Они смеялись над нами, как смеялись над нами, демонстрантами, те, сидящие на заборе, когда им отдавали Гуш-Катиф.
Мы отдавали землю в обмен на мир. Верили ли мы, что с Хамасом или Абу-Мазеном может быть мир? Какой ценой мы покупали эту временную тишину? Разве мы не знали, как они воспитывают своё поколение, какой ложью и ненавистью проникнуты их учебники? Не могу забыть, как привезли в нашу больницу трёхлетнюю арабскую девочку. Её звали Джихад, и медсёстры искали «приемлемое» имя, чтобы могли произнести, когда должны были подходить к ней.
Наши ошибочные концепции в прошлом и в настоящем стоили много жизней. Ошибки тех, кому мы вверили свою судьбу, оплачены дорогой ценой. И в «пантеоне» наших вождей всё меньше тех, кто оставит по себе достойную память.
Как горько мы прозреваем...
Быть может, если бы она осталась жива после 7 октября, то прозрела бы...
Но они убили её. Они не знали, что Вивьен Сильвер из кибуца Беэри всю свою жизнь защищала их, была связана и с Арафатом. В Газе у неё было много друзей, она боролась за их права.
Но она была еврейка, и потому её надо было убить. Её с трудом опознали, и лишь тогда стало известно, что член Бецелем, семидесятичетырёхлетняя Вивьен Сильвер, не среди похищенных, а среди убитых.
За три дня до смерти она организовала митинг, в котором участвовало около полторы тысячи арабских и еврейских женщин из организованного ею движения «Женщины - борцы за мир».
На 19 октября у неё было намечено провести митинг за права арабов из Газы. Но её убили 7 октября...
Она погибла, как всегда погибали евреи: от руки тех, кто считал, что еврею нет места на этой земле...
Но мысль ведёт меня к ещё одному образу, о котором не могу не написать.
Журналистка газеты «Гаарец» Амира Хасс плакала, вспоминая своих покойных родителей, переживших Катастрофу. Но её душевные страдания вызвали не те еврейские матери, на глазах которых убивали их детей, не те пытки, которым подвергли евреев звери из Газы.
Нет, она плакала о тех, кого изгоняли из Газы, о тех, кто ненавидел нас и убивал. Она плакала о своих друзьях из Газы. Наши солдаты пришли отомстить за свой народ, освободить его от врага, но в глазах израильской журналистки Амиры Хасс они совершали преступление, напомнив ей Катастрофу.
И вспомнился мне писатель и журналист Илья Эренбург. И его слова, которые во время войны звучали, как набат, как крик страдающего еврейского сердца: «Убей его!».
Прошли годы, а слова его продолжают звучать, напоминая еврею о его долге: убей врага, который пришёл убить тебя. Убей, ради твоей жизни на земле.
Многие в эти дни прозрели и поняли, что наш путь на земле, отличается от пути других народов. Мы, как наш праотец Авраам, всегда были «с другого берега».
Читаю псалмы Давида, написанные три тысячи лет тому назад.
Он сражался со своими врагами и просил помощи у Бога: «Вступись, Бог, (за меня) против противников моих, побори борющихся со мной. Обнажи копьё, прегради путь преследующим меня, скажи душе моей: «Я - спасение твоё!» 35(1-3).
И кажется, не прошли века. И мы тоже просим помощи у Бога, чтобы сберёг наших солдат, чтобы помог одержать победу. И в этой своей мольбе о победе мы едины. Мы вместе...
Один из тех, кто остро почувствовал изменения, прошедшие в его душе - израильский писатель и сценарист Омер Барак.
«Я думал, что антисемитизма нет. Это в прошлом, но, когда убивают мой народ - я не хочу убегать. Я вдруг почувствовал, что это живёт во мне - я часть своего народа. Я еврей».
Впервые его потянуло зажечь субботние свечи. Он стоял вместе с детьми, но вместо субботних свечей благословлял ханукальные свечи. Это было единственное благословение, которое он знал...
Как порой непрост и неожидан путь прозрения...
«Единственной войной, которую я вела всю жизнь - была война за мир. Мой прежний мир казался незыблемым. Я любила Газу и часто бывала в ней. Год я жила в арабском посёлке...».
И только бабушка Мирьям не верила в эту идиллию. Она помнила венгров, ужас пережитой Катастрофы и говорила, что главное - суть народа. Она, эта суть, в какой-то момент проявится и лишь тогда поймёшь, как страшно соседство с тем, кого ты мерил по своим меркам.
Как больно, что после всех споров с бабушкой, Рони не может сказать ей, что лишь сейчас к ней пришло прозрение...
«Сегодня мир моей левой идеологии сгорел, как сгорела Газа...» - говорит писатель и художник Рони Гальбариш.
Что прорастёт в её душе теперь? Какие всходы родятся на прежнем месте?
Когда рассеивается тьма - наступает рассвет...