декабрь 2003 года
28 декабря 2003 года
25 декабря 1991 года Горбачёв по ТВ обратился к народу в связи с уходом с поста Президента СССР.
Двенадцать лет спустя Горби оказался на «Свободе» вместе со своими рассуждениями о судьбах страны и мира.
«Дело в том, что когда писал, хотел разобраться в первых днях, месяцах всего того, что происходило после революции, Иван Бунин говорил: “Я не мог понять, как (и называет персон известных, в том числе Маяковского и так далее) они ухитрялись за один месяц менять по три-четыре позиции. И я задавал себе вопрос: что происходит с людьми?” Он назвал эти дни - «окаянные дни». “Но я потом, - говорит, - понял, что в человеке проснулась обезьяна”. Я бы не хотел, чтобы мы пошли назад, к обезьяне, а всё-таки воспользовались тем огромным потенциалом, опытом - и опытом собственным, для того чтобы мы смогли справиться с немалыми трудностями. Я переживаю за нашу страну, очень переживаю, потому что нет же такой железной стены, которая бы один период отгородила от другого, поэтому я считаю себя ответственным за всё. Меня только всегда задевает, когда через запятую: Горбачёв, Ельцин и так далее. Ну, через запятую такую кучу-малу можно навалить... У каждого времени есть своё лицо, есть действующие лица, есть принципы, есть попытки что-то решить. Поэтому я за то, чтобы каждый период анализировался отдельно».
[Кое-что из многословных рассуждений Горби о Путине и Ельцине: «...следующий год совпадает с этой предстоящей кампанией, президентской, и с новым этапом в политике. Дума уже есть, причём сплочённая Дума, не буду сейчас говорить об этом. Я думаю, что президент будет избран этот же, Владимир Владимирович Путин, тут у меня сомнений нет. И тогда открываются большие возможности у нашего президента. По нашей Конституции, от него зависит многое. Ну и Дума такая, которая не будет тормозить, а будет всё решать, так что шанс открывается. И этот шанс надо использовать. Если пропустим этот срок, новые четыре года, не используем этот шанс и будем все топтаться, переминаясь с ноги на ногу, - нас ждут не лучшие времена, прямо скажу, не лучшие времена. <...> А вот у него [Путина] ситуация коренным образом изменится. Одно дело - ты начинаешь работать после хаоса, хаос в политике, в экономике, в федерации, - за что ни возьмись, то наследство Бориса Николаевича Ельцина. Это вот при всех просчётах, недостатках, что-то он не успел, что-то не так делал, что-то вызывало вопросы - это всё было у президента в эти годы, в первый срок, скажем. Но произошли те вещи, которые создают базу для того, чтобы выстраивать серьёзные планы на будущее. Если он не воспользуется этими шансами, я вам должен сказать, он проиграет то, что он выиграл в первые четыре года, и авторитет его будет другим, и результаты. Ну, я думаю, в общем-то, он из умных людей, из умных, и видно, что уже президент состоялся. Ну вот, президенту и все карты в руки. Я исхожу из того, что будет Путин. Я же должен свои выводы и прогнозы высказывать на основе того, что я себе представляю, как я оцениваю. Будет Путин, будет парламент, который способен в рамках одной фракции принимать даже конституционные решения. То есть, вообще говоря, небывалое стечение обстоятельств, это шанс. <...> Я... должен сказать, что четыре года были использованы не для того, чтобы это состояние создать, оно было; и он одни вопросы решил, а к решению этих вопросов только приступил. <...> В общем, я вижу, что такое совпадение, стечение, звёзды расположились, как говорят, или карты расположились так, что можно в ближайшие четыре года многое сделать... <...> Если кто-то думает, что эх, опять бы ударить, нам нужна сильная власть... Да, нам нужна сильная власть, но демократическая. А сильная власть авторитарная, диктаторская - это самая слабая. Можно подавить, задушить, а потом проходит время - всех скидывают, и диктаторов, и всех отправляют в тюрьмы. Конец один и тот же. Не исключено, что и президенту в следующие четыре года иногда будет необходимо прибегать и к авторитарным методам. Но если бы он задался целью создать авторитарный режим, больше того, вроде бы возвращать нас к прошлым порядкам и механизмам, он бы ошибся и страну повёл бы не в том направлении. Я всё-таки могу сказать, что я основательно знаю президента нынешнего, не пойдёт он этим путём. <...> ...во времена Бориса Николаевича и Эдуарда Амбросьевича не сложилось как-то взаимопонимание, и вообще какая-то конъюнктура порушила, или, по крайней мере, мы жертвами этой конъюнктуры оказались. С российской стороны надеялись или хотели, чтобы Грузия под козырёк была бы перед Россией, чуть ли не на коленях. Я думаю, это не политика, ради чего надо было начинать перестройку, менять отношения и так далее между народами, это не тот путь. Поэтому, мне кажется, с приходом Путина по крайней мере, я ценю его постоянные заявления, что мы за сохранение целостности Грузии».]
Ближе к концу беседы Горби докатился до утверждения, что у России незаконнорождённая Конституция («к шести часам не хватало народу и голосов, а через два часа уже было сверх»), что «танками расстреляли первый свободный парламент, свободно выбранный».
Оказывается, не было никакого фашистского путча против демократической России и законно избранного Президента, полномочия которого были ещё раз подтверждены референдумом 25 апреля 1993 года, но красно-коричневое большинство хасбулатовского Верховного Совета отказалось выполнять волю народа и делало одну за другой попытку сместить Ельцина.
Горби начинал хозяином колоссальной термоядерной державы, стоявшей во главе одной трети мира, затем позорно обменял Кремль на Форос и в августе 1991-го сдал страну тем негодяям, которых держал на всех ключевых постах, одного из которых за девять месяцев до того сделал своим вице-президентом, хотя порядочные люди - далеко не только из ближайшего окружения - предупреждали его о готовящемся перевороте, - чего он и сам не мог не видеть.
Горби не раз проговаривался, что всю правду он никогда не расскажет. А вся правда состояла в том, что во главе переворота стоял он сам: новый Союзный договор лишал власти не только будущих гекачепистов, но и самого МихСера (мол, вы, ребята, действуйте, но как бы без меня, на свой страх и риск: если получится, то каждый из нас останется при своём шкурном интересе, а если нет - не обессудьте, я вас покрывать не стану, будете выпутываться сами, а мне моя президентская шкура дороже).
То, что Горби постоянно переходит на личности, явно переоценивая их роль в истории («...через запятую: Горбачев, Ельцин...»), говорит о том, что он никогда не был способен мыслить глобально, а всего лишь играл ту роль, которую отвела ему история: деловито и без особых эксцессов демонтировать соцлагерь и с не очень большими жертвами распустить СовСоюз. И с этой своей исторической ролью Горбачёв блестяще справился, что бы ни говорил он и ни думал о себе и о своих политических наследниках, - хотя так и не захотел смириться с этой ролью.
Выслушав откровения Горби, вынужден констатировать: к сожалению, свою политическую карьеру заканчивает МихСер старым болтливым дураком, который не понял даже того, что сделал сам, как плохого, так и хорошего.