ТРИДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД...
ноябрь-декабрь 1992 года
13 ноября, пятница
Вечером смотрели первую серию фильма о Сталине. Посмотрев, я пришёл к выводу: конечно, революцию сделал в основном Троцкий. Но родил её, несомненно, Ленин. Итак, у революции с самого начала была мать. Отец появился значительно позже...
3 декабря, четверг
Говорят, что крайности сходятся...
Вот они и сошлись.
Врукопашную.
4 декабря, пятница
Люди Грозного опять баламутят Россию: один в самом Грозном, второй в Москве, а третья ездит по всей России, желая возродить СССР...
10 декабря, четверг
Сегодня в России можно умереть от чего угодно. Единственное, от чего никак не умрёшь, - это от скуки.
24 декабря, четверг
Находясь на кухне, отчётливо услышал через стену, вернее, через вентиляционное отверстие в ней, как соседка (из Казахстана сюда недавно переселились) обратилась к своему сыну по неизвестному мне поводу так: «Ёп твою мать, Дима!..»
Я подумал: «Нэт, эта нэ ынтэлыхэнцыя. Ынтэлыхэнцыя ругаеца матам толка прамеш сибя. А еслы з дэтмы - эта нэ ынтэлыхэнцыя...»
* * *
Он грязно выругался: помянул свою Альму по Матеру.
30 декабря, среда
Эсэсэсэрщики отмечали сегодня несостоявшийся 70-летний юбилей страны, закончившейся год назад. В зале, заполненном ожившими восковыми фигурами, появился подследственный Толик (который Лукьянов-Осенев), сопровождаемый латышскими стрелками в виде полковника Алксниса и чеченской «дикой дивизией» в формах бригадирки Умалатовой. Толик вещал с трибуны, что ЭСЭСЭСЭР жил, что ЭСЭСЭСЭР жив, что ЭСЭСЭСЭР будет жить, знакомым до боли ленинским жестом вытягивая правую лапу вперёд. Затем с ним (с Толикой, а не с ЭСЭСЭСЭРом) лобызался Владимир Волкович (Жириновский, если по-русски) - в благодарность, очевидно, за то, что его партия возникла не без помощи Лукьянова как крёстного отца. Немного погодя показали, как Лукьянов, снова оседлав трибуну, кричал Жириновскому, что принимает его вызов (какой вызов, неясно было)...
31 декабря, четверг
Часов в пять предновогоднего вечера жена мыла лестничную площадку на своём (четвёртом) этаже. С пятого (последнего) этажа раздаются нисходящие шаги. Жена подумала, что это хромоногая верхняя пенсионерка вниз ковыляет (настолько эти шаги неуверенными были). Но показывается держащийся за перила пьяненький мужик, с трудом переставляющий свои несгибающиеся ноги. Увидев женщину, моющую лестничную площадку, он разлепливает спёкшиеся губы и не слишком членораздельно интересуется: «Далеко тут до выхода?» Жена «обнадёживает»: «Далеко, далеко!..»