Чудеса Николая Угодника в моей жизни
Слава Богу, год назад съехала адская соседка из Житомира: наторговала себе на новую квартиру, и не на одну. А жила с дочерью от первого брака и била ее нещадно, из-за этой низости мы перестали общаться с соседом, женившимся на гнусной украинской фурии (та самая торгашка, у которой собр. соч. Донцовой в мягких обложках занимали "стенку").
Был случай лет пятнадцать тому: первоклашка ее заболела гнойным отитом, плакала, замотанная шерстяным платком, как зайчик, мамаша орала на нее, страдалицу. Тогда я ещё к ним заходила, хотя и редко. "Будем ей завтра прокалывать барабанную перепонку", - мёртвым голосом сказала мамаша, - "были у лора. Оглохнет - и ч... с ней".
Тогда я уговорила ее позволить мне закапать ребенку в ухо чуть подогретое маслице от мощей Угодника из Бар-града; девочка уснула. Пошла я домой, зажгла лампадку Николаю Чудотворцу, и так мне было жаль ненужное матери, нещадно избиваемое дитя, что ночная молитва была со слезами.
А утром девочка встретилась и радостно говорит: "А у меня ушко не болит!". Ночью нарыв прорвался на подушку, гной вытек. И я принимаю это за истинное чудо и милость Угодника к младенцу. "Не нам, не нам, а Имени Твоему, Господи, подобает всякая слава, честь и поклонение".
***
А вот ещё был случай, я о нем уже рассказывала, но хорошее повтори и ещё раз повтори, к вящей славе Угодника Божия. Это было давно - и сущая правда. Летели мы из Норильска на другой край Сибири, навестить бабушку и родных. А привычных нам авиабилетов до города К. на великой могучей сибирской реке Е., как выражается в своих рассказах старинный знакомец Евгений Попов, в кассах не было, пришлось брать что дают: до города Н. на великой могучей сибирской реке О.
Оттуда надо было пересаживаться на другой рейс и лететь еще шесть часов в трясущемся и громыхающем крылатом гробу "Як-40" до города О. на великой могучей сибирской реке Л., где, собственно, и жили родные. Билеты, разумеется, следовало купить в пункте пересадки.
Мама отважно волокла чемодан с подарками и малолетнюю отроковицу - меня к кассам аэропорта "Толмачёво". "А билеты на ваш рейс все раскуплены", - обрадовали нас в кассах. - "Следующий будет через два дня".
Классическая советская реприза со слезами, трагическими жестами в сторону безкровного, уморенного предыдущим перелётом ребёнка, сованием в окошко красненького Лукича, упрятанного в паспорт, успеха не имела. Билетов не было в наличии. Просто не было, и всё тут.
Измученные, мы уселись в кресла неподалеку от заветного окошка и стали думать, как нам быть, сиротам горьким. Ехать в гостиницу? Денег в обрез. Дать телеграмму родным - но пока перевод от них дойдет, улетит и следующий рейс. Стали молиться - а что мы тогда знали? "Отче наш", "Живый в помощи" да тропарь Николаю Угоднику. Вот эти молитвы и читали, только что не подвывая.
Через некоторое время у касс оказался беленький старичок с бородкой и палочкой.
Мама мне говорит: "Смотри за вещами, я спрошу еще раз про билеты".
"Ваше счастье, - сказали ей в окошке, - вот старичок принес как раз два билета до вашего города О. на великой могучей сибирской реке Л., "бронь" сдал. Летите? Рейс через полчаса."
... А до революции богоспасаемый град сей назывался Ново-Николаевск.
Был случай лет пятнадцать тому: первоклашка ее заболела гнойным отитом, плакала, замотанная шерстяным платком, как зайчик, мамаша орала на нее, страдалицу. Тогда я ещё к ним заходила, хотя и редко. "Будем ей завтра прокалывать барабанную перепонку", - мёртвым голосом сказала мамаша, - "были у лора. Оглохнет - и ч... с ней".
Тогда я уговорила ее позволить мне закапать ребенку в ухо чуть подогретое маслице от мощей Угодника из Бар-града; девочка уснула. Пошла я домой, зажгла лампадку Николаю Чудотворцу, и так мне было жаль ненужное матери, нещадно избиваемое дитя, что ночная молитва была со слезами.
А утром девочка встретилась и радостно говорит: "А у меня ушко не болит!". Ночью нарыв прорвался на подушку, гной вытек. И я принимаю это за истинное чудо и милость Угодника к младенцу. "Не нам, не нам, а Имени Твоему, Господи, подобает всякая слава, честь и поклонение".
***
А вот ещё был случай, я о нем уже рассказывала, но хорошее повтори и ещё раз повтори, к вящей славе Угодника Божия. Это было давно - и сущая правда. Летели мы из Норильска на другой край Сибири, навестить бабушку и родных. А привычных нам авиабилетов до города К. на великой могучей сибирской реке Е., как выражается в своих рассказах старинный знакомец Евгений Попов, в кассах не было, пришлось брать что дают: до города Н. на великой могучей сибирской реке О.
Оттуда надо было пересаживаться на другой рейс и лететь еще шесть часов в трясущемся и громыхающем крылатом гробу "Як-40" до города О. на великой могучей сибирской реке Л., где, собственно, и жили родные. Билеты, разумеется, следовало купить в пункте пересадки.
Мама отважно волокла чемодан с подарками и малолетнюю отроковицу - меня к кассам аэропорта "Толмачёво". "А билеты на ваш рейс все раскуплены", - обрадовали нас в кассах. - "Следующий будет через два дня".
Классическая советская реприза со слезами, трагическими жестами в сторону безкровного, уморенного предыдущим перелётом ребёнка, сованием в окошко красненького Лукича, упрятанного в паспорт, успеха не имела. Билетов не было в наличии. Просто не было, и всё тут.
Измученные, мы уселись в кресла неподалеку от заветного окошка и стали думать, как нам быть, сиротам горьким. Ехать в гостиницу? Денег в обрез. Дать телеграмму родным - но пока перевод от них дойдет, улетит и следующий рейс. Стали молиться - а что мы тогда знали? "Отче наш", "Живый в помощи" да тропарь Николаю Угоднику. Вот эти молитвы и читали, только что не подвывая.
Через некоторое время у касс оказался беленький старичок с бородкой и палочкой.
Мама мне говорит: "Смотри за вещами, я спрошу еще раз про билеты".
"Ваше счастье, - сказали ей в окошке, - вот старичок принес как раз два билета до вашего города О. на великой могучей сибирской реке Л., "бронь" сдал. Летите? Рейс через полчаса."
... А до революции богоспасаемый град сей назывался Ново-Николаевск.