Даниил АНДРЕЕВ. Отрывки из "Русских богов"
Продираться сквозь сектантский, фантастический бред прельщённого визионера, сквозь кромешную прелесть мелкой астральной фауны, довольно скучно, но три удачных стиха о Грозном из жуткой поэмы "Русские боги" я все-таки выудила. Вот они:
С детских лет - язвящий зов владычества,
Сжатых чувств шипы и острия;
Жгучий сплав варяжского язычества
С византийской верой: Бог и Я.
Эта вера тверже всех кремней.
Эта мысль остра, как лезвее.
В лихолетье отроческих дней
Он точил над книгами ее.
...Не размыла плещущая Азия,
Не затмила гордая латынь
Блеск, державность и благообразие
Этих душных варварских святынь.
Чтоб, меж изб, сияли с высоты
Куполов златые пламена,
Как блестят нательные кресты
Сквозь прорехи нищего рядна.
...Но он сам, ночами в голой келии
Не встававший до утра с колен,
Чтобы утром снидить в подземелие,
Где сам воздух проклят и растлен -
Он тревожил с детства мой досуг,
Ибо тайна, замкнутая в нем, -
Ключ от наших всероссийских мук,
Наших пыток стужей и огнем.
(Прощу за это, родное сердцу, даже невозможный глагол "снидить"...)
А так у Даниила Андреева я люблю "Шквал" (так и слышишь музыку Шостаковича: "Дранг нах Остен") и особенно "Беженцев" (поразительно сильные и верные строки, сейчас бы за них, пожалуй, автора снова "в дальние снега" отправили):
ШКВАЛ
Одно громоносное слово
Рокочет от Реймса до Львова;
Зазубрены, дряхлы и ржавы,
Колеблются замки Варшавы.
Как робот, как рок неуклонны,
Колонны, колонны, колонны
Ширяют, послушны зароку,
К востоку, к востоку, к востоку.
С полярных высот скандинавов
До тысячелетнего Нила
Уже прогремела их слава,
Уже прошумела их сила.
В Валгалле венцы уготовив,
Лишь Один могилы героев
Найдет в этих гноищах тленных
В Карпатах, Вогезах, Арденнах.
За городом город покорный
Облекся в дымящийся траур,
И трещиной - молнией черной -
Прорезался дрогнувший Тауэр.
Усилья удвоит, утроит,
Но сердца уже не укроет
Бронею морей и туманов
Владычица всех океанов.
Беснуясь, бросают на шлемы
Бесформенный отсвет пожары
В тюльпанных лугах Гаарлема,
На выжженных нивах Харрара.
Одно громоносное имя
Гремит над полями нагими
И гонит, подобное року,
К востоку, к востоку, к востоку.
Провидец? пророк? узурпатор?
Игрок, исчисляющий ходы?
Иль впрямь - мировой император,
Вместилище Духа народа?
Как призрак, по горизонту
От фронта несется он к фронту,
Он с гением расы воочью
Беседует бешеной ночью.
Но странным и чуждым простором
Ложатся поля снеговые,
И смотрят загадочным взором
Хранители судеб России.
И движутся легионеры
В пучину без края и меры,
В поля, неоглядные оку, -
К востоку, к востоку, к востоку.
БЕЖЕНЦЫ
Киев пал. Все ближе знамя Одина.
На восток спасаться, на восток!
Там тюрьма. Но в тюрьмах дремлет Родина,
Пряха-мать всех судеб и дорог.
Гул разгрома катится в лесах.
Троп не видно в дымной пелене...
Вездесущий рокот в небесах
Как ознобом хлещет по спине.
Не хоронят. Некогда. И некому.
На восток, за Волгу, за Урал!
Там Россию за родными реками
Пять столетий враг не попирал!..
Клячи. Люди. Танк. Грузовики.
Стоголосый гомон над шоссе...
Волочить ребят, узлы, мешки,
Спать на вытоптанной полосе.
Лето меркнет. Черная распутица
Хлюпает под тысячами ног.
Крутится метелица да крутится,
Заметает тракты на восток.
Пламенеет небо назади,
Кровянит на жниве кромку льда,
Точно пурпур грозного Судьи,
Точно трубы Страшного Суда.
По больницам, на перронах, палубах,
Среди улиц и в снегах дорог
Вечный сон, гасящий стон и жалобы,
Им готовит нищенский восток.
Слишком жизнь звериная скудна!
Слишком сердце тупо и мертво.
Каждый пьет свою судьбу до дна,
Ни в кого не веря, ни в кого.
Шевельнулись затхлые губернии,
Заметались города в тылу.
В уцелевших храмах за вечернями
Плачут ниц на стершемся полу:
О погибших в битвах за Восток,
Об ушедших в дальние снега
И о том, что Родина-острог
Отомкнется лишь рукой врага.
С детских лет - язвящий зов владычества,
Сжатых чувств шипы и острия;
Жгучий сплав варяжского язычества
С византийской верой: Бог и Я.
Эта вера тверже всех кремней.
Эта мысль остра, как лезвее.
В лихолетье отроческих дней
Он точил над книгами ее.
...Не размыла плещущая Азия,
Не затмила гордая латынь
Блеск, державность и благообразие
Этих душных варварских святынь.
Чтоб, меж изб, сияли с высоты
Куполов златые пламена,
Как блестят нательные кресты
Сквозь прорехи нищего рядна.
...Но он сам, ночами в голой келии
Не встававший до утра с колен,
Чтобы утром снидить в подземелие,
Где сам воздух проклят и растлен -
Он тревожил с детства мой досуг,
Ибо тайна, замкнутая в нем, -
Ключ от наших всероссийских мук,
Наших пыток стужей и огнем.
(Прощу за это, родное сердцу, даже невозможный глагол "снидить"...)
А так у Даниила Андреева я люблю "Шквал" (так и слышишь музыку Шостаковича: "Дранг нах Остен") и особенно "Беженцев" (поразительно сильные и верные строки, сейчас бы за них, пожалуй, автора снова "в дальние снега" отправили):
ШКВАЛ
Одно громоносное слово
Рокочет от Реймса до Львова;
Зазубрены, дряхлы и ржавы,
Колеблются замки Варшавы.
Как робот, как рок неуклонны,
Колонны, колонны, колонны
Ширяют, послушны зароку,
К востоку, к востоку, к востоку.
С полярных высот скандинавов
До тысячелетнего Нила
Уже прогремела их слава,
Уже прошумела их сила.
В Валгалле венцы уготовив,
Лишь Один могилы героев
Найдет в этих гноищах тленных
В Карпатах, Вогезах, Арденнах.
За городом город покорный
Облекся в дымящийся траур,
И трещиной - молнией черной -
Прорезался дрогнувший Тауэр.
Усилья удвоит, утроит,
Но сердца уже не укроет
Бронею морей и туманов
Владычица всех океанов.
Беснуясь, бросают на шлемы
Бесформенный отсвет пожары
В тюльпанных лугах Гаарлема,
На выжженных нивах Харрара.
Одно громоносное имя
Гремит над полями нагими
И гонит, подобное року,
К востоку, к востоку, к востоку.
Провидец? пророк? узурпатор?
Игрок, исчисляющий ходы?
Иль впрямь - мировой император,
Вместилище Духа народа?
Как призрак, по горизонту
От фронта несется он к фронту,
Он с гением расы воочью
Беседует бешеной ночью.
Но странным и чуждым простором
Ложатся поля снеговые,
И смотрят загадочным взором
Хранители судеб России.
И движутся легионеры
В пучину без края и меры,
В поля, неоглядные оку, -
К востоку, к востоку, к востоку.
БЕЖЕНЦЫ
Киев пал. Все ближе знамя Одина.
На восток спасаться, на восток!
Там тюрьма. Но в тюрьмах дремлет Родина,
Пряха-мать всех судеб и дорог.
Гул разгрома катится в лесах.
Троп не видно в дымной пелене...
Вездесущий рокот в небесах
Как ознобом хлещет по спине.
Не хоронят. Некогда. И некому.
На восток, за Волгу, за Урал!
Там Россию за родными реками
Пять столетий враг не попирал!..
Клячи. Люди. Танк. Грузовики.
Стоголосый гомон над шоссе...
Волочить ребят, узлы, мешки,
Спать на вытоптанной полосе.
Лето меркнет. Черная распутица
Хлюпает под тысячами ног.
Крутится метелица да крутится,
Заметает тракты на восток.
Пламенеет небо назади,
Кровянит на жниве кромку льда,
Точно пурпур грозного Судьи,
Точно трубы Страшного Суда.
По больницам, на перронах, палубах,
Среди улиц и в снегах дорог
Вечный сон, гасящий стон и жалобы,
Им готовит нищенский восток.
Слишком жизнь звериная скудна!
Слишком сердце тупо и мертво.
Каждый пьет свою судьбу до дна,
Ни в кого не веря, ни в кого.
Шевельнулись затхлые губернии,
Заметались города в тылу.
В уцелевших храмах за вечернями
Плачут ниц на стершемся полу:
О погибших в битвах за Восток,
Об ушедших в дальние снега
И о том, что Родина-острог
Отомкнется лишь рукой врага.