Астафьевские дни (3)
Странное ощущение плывущей реальности из-за недосыпа и вечной спешки; шла пешком по виадуку - мимо небоскрёба "Речфлота", мимо часов нереального времени на башенке, мимо гостиницы "Красноярск" - "ты помнишь?.. помнят ли души там, внизу, как наша ночь сияла тысячью огней?" - к Оперному. Успела за минуту до начала: и радостно увидела седого, хрупкого, как китайская фигурка, Русакова с Поповым; в радости он оставил старинного друга, разулыбались, обменялись лучшими своими книжками - "на память о студии "Дебют", - надписывала я поспешно.
Торжественный концерт удался как нельзя лучше, и когда кончился, всё ещё не хлопали, ожидая продолжения, совсем не утомились зрелищем. Какая акустика, какие славные голоса! "Этот романс он сам сочинил, Виктор Петрович!" - растроганно шепнул сосед по креслам.
Спектакль детского театра под руководством внучки Астафьева Полины "Гуси в полынье"; романсы; множество архивных фотографий; отрывки спектаклей; балетный номер (я равнодушна к хореографии); отличные декорации, оживающие (рифма: звездопад и "Турандот"). Мучительное, до мурашек и дрожи, наслаждение меломана: симфоническая музыка - Свиридов, романс "Маритана", «Nessun Dorma!» - да, никто не станет спать в эту ночь. Овации.
В гардеробе затем мельканье знакомых, сильно постаревших лиц, мне не вспомнить имён, но когда-то раскланивалась со всеми. Одна волна: чувство любви и благодарности к нашему Виктору Петровичу, к пейзажам в стиле "воды и горы", разнеженные улыбки, счастливые воспоминания. "Помяните добром!" Благость ощущалась как нечто вполне реальное, даже телесное и всеобщее.
Возвращалась по морозной площади, едва не прыгая, как девочка. Профессор из Мичуринки меня сфотографировал.
После концерта, в девять вечера красноярского времени. Блаженнейшая мордашка Сибирской Кошки, аж жмурится от восторга. А театр теперь носит имя Димы Хворостовского.
Тёмными улицами вниз, страшась кручи, пробежала, рискуя подскользнуться, по улицам Бограда и Дубровинского (всё клички рев. упырей: "пойду себе по Бограда, сверну на Дубровинского, и вот на Аде Лебедевой я окажусь в аду"...). Ужин задержали ради концерта на два часа. И тут в ресторане заныла пошлая цыганщина, что-то про Синильгу и Север. Я снова вспомнила умершего двадцать пять лет назад: "бедный юноша, бедный!"
"Вот если бы меня в юности настигла такая оглушительная слава, я-то бы ни за что писать не бросил!" - громко проговорили за соседним столом.
Вечерний вид из окна гостиничного номера.
Торжественный концерт удался как нельзя лучше, и когда кончился, всё ещё не хлопали, ожидая продолжения, совсем не утомились зрелищем. Какая акустика, какие славные голоса! "Этот романс он сам сочинил, Виктор Петрович!" - растроганно шепнул сосед по креслам.
Спектакль детского театра под руководством внучки Астафьева Полины "Гуси в полынье"; романсы; множество архивных фотографий; отрывки спектаклей; балетный номер (я равнодушна к хореографии); отличные декорации, оживающие (рифма: звездопад и "Турандот"). Мучительное, до мурашек и дрожи, наслаждение меломана: симфоническая музыка - Свиридов, романс "Маритана", «Nessun Dorma!» - да, никто не станет спать в эту ночь. Овации.
В гардеробе затем мельканье знакомых, сильно постаревших лиц, мне не вспомнить имён, но когда-то раскланивалась со всеми. Одна волна: чувство любви и благодарности к нашему Виктору Петровичу, к пейзажам в стиле "воды и горы", разнеженные улыбки, счастливые воспоминания. "Помяните добром!" Благость ощущалась как нечто вполне реальное, даже телесное и всеобщее.
Возвращалась по морозной площади, едва не прыгая, как девочка. Профессор из Мичуринки меня сфотографировал.
После концерта, в девять вечера красноярского времени. Блаженнейшая мордашка Сибирской Кошки, аж жмурится от восторга. А театр теперь носит имя Димы Хворостовского.
Тёмными улицами вниз, страшась кручи, пробежала, рискуя подскользнуться, по улицам Бограда и Дубровинского (всё клички рев. упырей: "пойду себе по Бограда, сверну на Дубровинского, и вот на Аде Лебедевой я окажусь в аду"...). Ужин задержали ради концерта на два часа. И тут в ресторане заныла пошлая цыганщина, что-то про Синильгу и Север. Я снова вспомнила умершего двадцать пять лет назад: "бедный юноша, бедный!"
"Вот если бы меня в юности настигла такая оглушительная слава, я-то бы ни за что писать не бросил!" - громко проговорили за соседним столом.
Вечерний вид из окна гостиничного номера.