Жёлтая коляска. Виноградина.
Ещё одно из самых ранних моих детских воспоминаний: меня вытащили из коляски, подержали на руках и собираются класть опять в коляску. Я оглядываюсь с маминых рук, смотрю внутрь коляски (верх ее поднят), вижу там плоскую надоевшую серенькую подушечку и думаю (не словами, мыслью): "Опять туда... как же там жестко и не удобно."
Удивительное было в раннем детстве это думание без слов, без надежды и желания донести до другого...
Помню еще отдельно, как я ковыляю вокруг этой же ярко-желтой своей коляски, стараюсь обойти ее, потому что сзади - я знаю - есть сборчатый карман на резинке, и в нем лежит моя какая-то погремушка...
Мама потом рассказывала, что именно такая желтая коляска с карманом сзади и была.
Было мне тогда чуть больше года.
Летом мы снимали дачу в Вишняково, под Москвой, "33-й километр".
На полянке между деревенскими домами были устроены качели, рядом в траве - песочница. Там собирались дети дачников и деревенские, пяти-семи-летние. Мама приводила и меня туда играть. Помню, меня посадили на качели вместе с большой девочкой (одну еще было нельзя), и она меня рукой придерживала. Мы качались, и я видела сладкое заходящее розово-золотое солнце в листьях деревьев. Качели были на толстых железных прутьях, и руки потом пахли железякой.
Кто-то из детей дал мне виноградину, и я ее без спросу не ела, а рассматривала насквозь, в солнечном свете, и видела внутри косточку...
И осталась навсегда радость от зелёного просвеченного солнцем цвета.
Удивительное было в раннем детстве это думание без слов, без надежды и желания донести до другого...
Помню еще отдельно, как я ковыляю вокруг этой же ярко-желтой своей коляски, стараюсь обойти ее, потому что сзади - я знаю - есть сборчатый карман на резинке, и в нем лежит моя какая-то погремушка...
Мама потом рассказывала, что именно такая желтая коляска с карманом сзади и была.
Было мне тогда чуть больше года.
Летом мы снимали дачу в Вишняково, под Москвой, "33-й километр".
На полянке между деревенскими домами были устроены качели, рядом в траве - песочница. Там собирались дети дачников и деревенские, пяти-семи-летние. Мама приводила и меня туда играть. Помню, меня посадили на качели вместе с большой девочкой (одну еще было нельзя), и она меня рукой придерживала. Мы качались, и я видела сладкое заходящее розово-золотое солнце в листьях деревьев. Качели были на толстых железных прутьях, и руки потом пахли железякой.
Кто-то из детей дал мне виноградину, и я ее без спросу не ела, а рассматривала насквозь, в солнечном свете, и видела внутри косточку...
И осталась навсегда радость от зелёного просвеченного солнцем цвета.