Осколки мозаики. Рецензия Гладилина
На вечере
Вам очень к лицу это платье,
Вы кажетесь очень счастливой.
Я даже немного жалею,
Что столько парней вокруг Вас:
Я первый хотел бы сказать Вам,
Что Вы невозможно красивы,
Что мало встречал на земле я
Таких замечательных глаз.
Ну, что мне с собою поделать,
Раз Вы всех прекрасней на свете?
Ну, как тут спокойным остаться,
Раз Ваши глаза так горят?
И я подхожу к Вам несмело,
Но я не один Вас заметил,
И Вы уже кружитесь в танце,
Другого улыбкой даря.
Я Вас провожаю глазами,
Хожу до смешного взволнован,
Хожу до смешного невесел,
Друзей удивляя своих,
Но рад я, что встретился с Вами,
Я рад, что пьянит меня снова
Воспетое в тысячах песен
Великое чувство любви.
Написано это было в 1960 году, и я уже не помню, что это был за вечер и кто произвел на меня такое впечатление. Увы, время многое стирает в памяти. Впрочем, может быть - и слава богу!
Претензий к этим стихам можно предъявить много, особенно к неизобретательным последним строчкам, но суть не в том - тогда мне казалось, что я «выдал» что-то очень высококачественное. И я решил отнести стихотворение в какую-нибудь редакцию в надежде его опубликовать. Кажется, даже не стал добавлять к нему другие стихи. Ничего лучше не придумал, чем пойти в «Московский комсомолец», где отделом искусства и культуры заведовал Анатолий Гладилин. Он уже был известным писателем, (не помню, знал ли я об этом, когда к нему пришел - может быть, и знал), но принял меня доброжелательно, стихотворение прочитал и сказал примерно следующее: «Хорошее стихотворение. Но опубликовать его у нас не получится - для комсомольской газеты оно слишком лирическое». Подумал и добавил: «Знаете, мне здесь столько всякой дряни читать приходится… А стихи хорошие. Если бы я был этой девушкой, я бы вам отдался».
На том мы и расстались. Больше никуда я это стихотворение не понес. Хватило того, что я получил замечательную рецензию, которой горжусь до сих пор.
Вам очень к лицу это платье,
Вы кажетесь очень счастливой.
Я даже немного жалею,
Что столько парней вокруг Вас:
Я первый хотел бы сказать Вам,
Что Вы невозможно красивы,
Что мало встречал на земле я
Таких замечательных глаз.
Ну, что мне с собою поделать,
Раз Вы всех прекрасней на свете?
Ну, как тут спокойным остаться,
Раз Ваши глаза так горят?
И я подхожу к Вам несмело,
Но я не один Вас заметил,
И Вы уже кружитесь в танце,
Другого улыбкой даря.
Я Вас провожаю глазами,
Хожу до смешного взволнован,
Хожу до смешного невесел,
Друзей удивляя своих,
Но рад я, что встретился с Вами,
Я рад, что пьянит меня снова
Воспетое в тысячах песен
Великое чувство любви.
Написано это было в 1960 году, и я уже не помню, что это был за вечер и кто произвел на меня такое впечатление. Увы, время многое стирает в памяти. Впрочем, может быть - и слава богу!
Претензий к этим стихам можно предъявить много, особенно к неизобретательным последним строчкам, но суть не в том - тогда мне казалось, что я «выдал» что-то очень высококачественное. И я решил отнести стихотворение в какую-нибудь редакцию в надежде его опубликовать. Кажется, даже не стал добавлять к нему другие стихи. Ничего лучше не придумал, чем пойти в «Московский комсомолец», где отделом искусства и культуры заведовал Анатолий Гладилин. Он уже был известным писателем, (не помню, знал ли я об этом, когда к нему пришел - может быть, и знал), но принял меня доброжелательно, стихотворение прочитал и сказал примерно следующее: «Хорошее стихотворение. Но опубликовать его у нас не получится - для комсомольской газеты оно слишком лирическое». Подумал и добавил: «Знаете, мне здесь столько всякой дряни читать приходится… А стихи хорошие. Если бы я был этой девушкой, я бы вам отдался».
На том мы и расстались. Больше никуда я это стихотворение не понес. Хватило того, что я получил замечательную рецензию, которой горжусь до сих пор.