О невоенном планировании
Есть в современном писательском ремесле одна штука, которую я искренне, глубоко и категорически не понимаю. И штука эта - выкладывание романа по мере написания. Когда автор, настрочив очередную главу, немедленно вываливает ее на соответствующий ресурс. Такой вот написанный кусок вполне может быть обработан с точки зрения качества языка. Но, опубликовав его, тем самым вбиваешь железный костыль в сам сюжет. Уже не получится ничего изменить. Уже не получится ничего переиграть.
Я твердо убежден, что невозможно написать действительно сильную и хорошую вещь, ничего в процессе в ней не изменив. Обязательно при написании возникнут новые идеи, новые мысли, новые темы. И хорошо, если такую вот выскочившую тему получится воткнуть в ткань еще пишущегося произведения. А если тебе вдруг пришла в голову блестящая мысль, что вот этого Васю надо бы две главы назад грохнуть, и тогда в следующей главе Петя, стоя над вот этим зеленым унитазом, сможет задуматься о праведном мщении и невыносимой легкости бытия. А все! В позавчера опубликованном куске Вася уже спился и ни к чему Петю не сподвигнет.
По-моему, написание большого произведения лучше всего описывают слова генерала Паттона: "На войне планирование необходимо, но с началом сражения все планы становятся бесполезны".
А вот когда публикация не выходит за рамки отдельных кусочков, которые размещаются в блоге в тот момент, когда хочется, чтобы тебя похвалили, причем хочется так сильно, что терпеть уже нет никакой мочи - все-таки сохраняется возможность выдернуть несчастного Васю из-под зеленого змия и пристроить под какой-нибудь поезд. В этих ранее опубликованных кусочках даже сохраняются этакие навеки исчезнувшие из романа или повести проблески прошлого. Наподобие исчезнувшего вникуда народа белгов. Вытесненного более приспособленными к выживанию в лютой авторской голове конкурентами.
Родителям о встрече с кысью Артур, конечно, рассказывать не стал. Мама и без того без особого восторга воспринимает бесконечные экспедиции. Скажи ей, что в такой поездке можно напороться на лютого хищника - и в следующий раз прорываться из отчего дома придется с боем. Как пить дать, в чулане запрут.
Впрочем, на этот раз мама к завершившемуся рейду в Новосимб осталась равнодушна. Только что вернувшаяся из мэрии, моложавая женщина распространяет вокруг себя волны праведного негодования. Опять ходила выбивать разрешение на дополнительный энергоресурс для коровника. И, конечно же, безрезультатно. А ведь семейное предприятие - единственный для города источник молока и говядины. Роботы, обслуживающие коровок - и их же пускающие на мясо - питаются совсем не солнечным светом. Какой-то умник в мэрии догадался брякнуть, что в былые времена люди и без роботов с такой работой вполне справлялись. Мама в ответ закатила скандал: дескать, вот сам иди и крути коровам хвосты до полного изнеможения, а я на такое не подписывалась. Дурную инициативу в итоге замяли, но дополнительных квот на энергию так и не дали. Да и откуда им взяться…
- Мы, благодаря этим помешанным на промышленности идиотам, промышленно вымрем от голода! - В сердцах высказалась мама, когда вся семья собралась за обеденным столом.
- Мы вымрем независимо от того, в промышленность будет вкладывать мэрия энергию, или в коровники, - спокойно возразила бабушка. Строгая, серьезная и сухопарая, она никогда не считала нужным заниматься выпечкой, рассадой и прочими, вроде бы любимыми всеми бабушками мира делами. Алевтина Григорьевна еще в довоенные времена успела получить три высших образования и научную степень по космобиологии. И на Далю распределение получила именно в этом почетном статусе.
- Вот только не надо своими ужастиками пугать. - Отмахнулась мама.
- Какие ужастики? - Все так же невозмутимо откликнулась Алевтина Григорьевна на жест дочери. - Что вы все сказали, когда я предлагала мэрии установить обязательное количество детей не менее трех на семью и обязанность вступления в брак к двадцатилетнему возрасту? Верно, что я выжила из ума. А теперь количество особей в детородном возрасте - около тысячи, количество детей младше десяти лет - около трех десятых на семью. Через пару поколений мы встанем на грань имбридинга и из-за родственного генетического смешения начнем рожать уродов. А те через некоторое время вымрут окончательно. Если их чупакабры раньше не сожрут.
- Ну, может, амеры из своих деревень подтянутся. Разбавят, так сказать, наш междусобойчик. - Усмехнулся в ответ дедушка. Мать с отцом молча уткнулись в тарелки. Артур… Артуру, в общем, наплевать.
Вымрем и вымрем. Как будто этот вариант выглядит чем-то действительно пугающим.
- Это при условии, что у них ситуация не грустнее нашей, и что их не сожрут еще раньше нас. - Столь же невозмутимо отозвалась Алевтина Григорьевна.
- Это да… Зверье здесь до умопомрачения лютое. - Согласился дед. Поджарый бойкий старичок никогда не унывает. Несколько раз в году он надевает старый офицерский китель - в былые времена он дослужился до капитана космофлота. И исправно поднимает на высокий стержень в центре Дали бело-сине-красный прямоугольник. Который, кажется, что-то должен означать. На традиции все давно махнули рукой. Но Борис Витальевич на чужое безразличие плевать хотел. Хотя, может быть, он это делает по той же причине, по которой Артур шарится по старым городам да заброшенным подстанциям. Чтобы не сойти с ума от безнадежности.
- Кстати, бабушка. А почему наше зверье такое злобное? - Спросил Артур. Скорее чтобы перевести тему на более приятную. А еще - потому что опять вспомнил цепенящий взгляд лиловых глаз огромной кыси. Которая однозначно должна была откусить ему голову. Но почему-то не откусила. И для Авроры это невероятно, запредельно странное поведение.
- А вот это, - неожиданно торжественно отозвалась бабушка, - одна из величайших загадок планеты. Которую я еще в молодости надеялась разгадать. Да только не судьба… Никакое оно не лютое. Самые обычные, типичные для животных повадки. Более того. Пока еще это кого-то интересовало, наши космобиологи установили, что уровень межвидовой агрессии здесь феноменально низок. Аврора - ужасно миролюбивое место. Наша Брыська по жестокости и кровожадности даст фору любой местной чупакабре.
Артур зачем-то посмотрел в сторону «образца кровожадности». Трехцветная кошка мирно дрыхнет на подоконнике посреди солнечного пятна. Знать не зная, что только что произведена в столь зловещее звание.
- Ох уж эти мне любители умных книжек, ни разу живой чупакабры не видевшие. - Ядовито усмехнулся дедушка. Да, тут бабушка определенно дала маху.
- Эффект Даннинга-Крюгера. - В тон ему отозвалась Алевтина Григорьевна. - Некомпетентность не может осознать свою некомпетентность. В силу некомпетентности. Только я, поверь, знаю поболее твоего. Местная фауна очень и очень миролюбива. До той поры, пока на сцену не выходим мы. И тогда ситуация меняется на диаметрально противоположную.
- Хочешь сказать, они не любят только нас? - Удивился дедушка.
- Именно. Присутствие инопланетных организмов вводит всех местных существ в состояние неконтролируемого бешенства.
- И почему?
- Откуда я знаю? - Раздраженно отозвалась бабушка. - Я же говорю: над этой загадкой бились лучшие умы космобиологии! До тех пор, пока их не распылили на атомы. А потом всем уже было безразлично, только ли нас хочет сожрать местная фауна, или же всех подряд. Там, где на кону выживание, науку отодвигают в сторону. Увы, осознание, что выживанию это вредит более всего, приходит слишком поздно.
- А разве на других планетах… раньше было не так? - Спросил Артур.
- Нет. Аврора уникальна. Во всем. Местные эволюционные механизмы обогнали нас на полмиллиарда лет. Это очень много, Артурка. Мы очень многого не понимаем. Например, почему местная фауна ведет себя с нами совсем не так, как должно обычное зверье. Повсюду хищник поедает слабых и убегает от сильных. Травоядные убегают от хищников. Но очень часто безразлично относятся к людям, которых никогда не видели и потому не воспринимают как угрозу. На Дионисе местных травоядных тюленей космобиологи голыми руками собирали. А здесь встретишь посреди леса жвачного тугодума, который отродясь ничего кроме пеньков не жевал - и вот у него в голове ничего, кроме желания тебя затоптать. И никакие, самые современные методы приручения и одомашнивания ничего не в силах изменить. Почему? Ах, если бы знать…
Я твердо убежден, что невозможно написать действительно сильную и хорошую вещь, ничего в процессе в ней не изменив. Обязательно при написании возникнут новые идеи, новые мысли, новые темы. И хорошо, если такую вот выскочившую тему получится воткнуть в ткань еще пишущегося произведения. А если тебе вдруг пришла в голову блестящая мысль, что вот этого Васю надо бы две главы назад грохнуть, и тогда в следующей главе Петя, стоя над вот этим зеленым унитазом, сможет задуматься о праведном мщении и невыносимой легкости бытия. А все! В позавчера опубликованном куске Вася уже спился и ни к чему Петю не сподвигнет.
По-моему, написание большого произведения лучше всего описывают слова генерала Паттона: "На войне планирование необходимо, но с началом сражения все планы становятся бесполезны".
А вот когда публикация не выходит за рамки отдельных кусочков, которые размещаются в блоге в тот момент, когда хочется, чтобы тебя похвалили, причем хочется так сильно, что терпеть уже нет никакой мочи - все-таки сохраняется возможность выдернуть несчастного Васю из-под зеленого змия и пристроить под какой-нибудь поезд. В этих ранее опубликованных кусочках даже сохраняются этакие навеки исчезнувшие из романа или повести проблески прошлого. Наподобие исчезнувшего вникуда народа белгов. Вытесненного более приспособленными к выживанию в лютой авторской голове конкурентами.
Родителям о встрече с кысью Артур, конечно, рассказывать не стал. Мама и без того без особого восторга воспринимает бесконечные экспедиции. Скажи ей, что в такой поездке можно напороться на лютого хищника - и в следующий раз прорываться из отчего дома придется с боем. Как пить дать, в чулане запрут.
Впрочем, на этот раз мама к завершившемуся рейду в Новосимб осталась равнодушна. Только что вернувшаяся из мэрии, моложавая женщина распространяет вокруг себя волны праведного негодования. Опять ходила выбивать разрешение на дополнительный энергоресурс для коровника. И, конечно же, безрезультатно. А ведь семейное предприятие - единственный для города источник молока и говядины. Роботы, обслуживающие коровок - и их же пускающие на мясо - питаются совсем не солнечным светом. Какой-то умник в мэрии догадался брякнуть, что в былые времена люди и без роботов с такой работой вполне справлялись. Мама в ответ закатила скандал: дескать, вот сам иди и крути коровам хвосты до полного изнеможения, а я на такое не подписывалась. Дурную инициативу в итоге замяли, но дополнительных квот на энергию так и не дали. Да и откуда им взяться…
- Мы, благодаря этим помешанным на промышленности идиотам, промышленно вымрем от голода! - В сердцах высказалась мама, когда вся семья собралась за обеденным столом.
- Мы вымрем независимо от того, в промышленность будет вкладывать мэрия энергию, или в коровники, - спокойно возразила бабушка. Строгая, серьезная и сухопарая, она никогда не считала нужным заниматься выпечкой, рассадой и прочими, вроде бы любимыми всеми бабушками мира делами. Алевтина Григорьевна еще в довоенные времена успела получить три высших образования и научную степень по космобиологии. И на Далю распределение получила именно в этом почетном статусе.
- Вот только не надо своими ужастиками пугать. - Отмахнулась мама.
- Какие ужастики? - Все так же невозмутимо откликнулась Алевтина Григорьевна на жест дочери. - Что вы все сказали, когда я предлагала мэрии установить обязательное количество детей не менее трех на семью и обязанность вступления в брак к двадцатилетнему возрасту? Верно, что я выжила из ума. А теперь количество особей в детородном возрасте - около тысячи, количество детей младше десяти лет - около трех десятых на семью. Через пару поколений мы встанем на грань имбридинга и из-за родственного генетического смешения начнем рожать уродов. А те через некоторое время вымрут окончательно. Если их чупакабры раньше не сожрут.
- Ну, может, амеры из своих деревень подтянутся. Разбавят, так сказать, наш междусобойчик. - Усмехнулся в ответ дедушка. Мать с отцом молча уткнулись в тарелки. Артур… Артуру, в общем, наплевать.
Вымрем и вымрем. Как будто этот вариант выглядит чем-то действительно пугающим.
- Это при условии, что у них ситуация не грустнее нашей, и что их не сожрут еще раньше нас. - Столь же невозмутимо отозвалась Алевтина Григорьевна.
- Это да… Зверье здесь до умопомрачения лютое. - Согласился дед. Поджарый бойкий старичок никогда не унывает. Несколько раз в году он надевает старый офицерский китель - в былые времена он дослужился до капитана космофлота. И исправно поднимает на высокий стержень в центре Дали бело-сине-красный прямоугольник. Который, кажется, что-то должен означать. На традиции все давно махнули рукой. Но Борис Витальевич на чужое безразличие плевать хотел. Хотя, может быть, он это делает по той же причине, по которой Артур шарится по старым городам да заброшенным подстанциям. Чтобы не сойти с ума от безнадежности.
- Кстати, бабушка. А почему наше зверье такое злобное? - Спросил Артур. Скорее чтобы перевести тему на более приятную. А еще - потому что опять вспомнил цепенящий взгляд лиловых глаз огромной кыси. Которая однозначно должна была откусить ему голову. Но почему-то не откусила. И для Авроры это невероятно, запредельно странное поведение.
- А вот это, - неожиданно торжественно отозвалась бабушка, - одна из величайших загадок планеты. Которую я еще в молодости надеялась разгадать. Да только не судьба… Никакое оно не лютое. Самые обычные, типичные для животных повадки. Более того. Пока еще это кого-то интересовало, наши космобиологи установили, что уровень межвидовой агрессии здесь феноменально низок. Аврора - ужасно миролюбивое место. Наша Брыська по жестокости и кровожадности даст фору любой местной чупакабре.
Артур зачем-то посмотрел в сторону «образца кровожадности». Трехцветная кошка мирно дрыхнет на подоконнике посреди солнечного пятна. Знать не зная, что только что произведена в столь зловещее звание.
- Ох уж эти мне любители умных книжек, ни разу живой чупакабры не видевшие. - Ядовито усмехнулся дедушка. Да, тут бабушка определенно дала маху.
- Эффект Даннинга-Крюгера. - В тон ему отозвалась Алевтина Григорьевна. - Некомпетентность не может осознать свою некомпетентность. В силу некомпетентности. Только я, поверь, знаю поболее твоего. Местная фауна очень и очень миролюбива. До той поры, пока на сцену не выходим мы. И тогда ситуация меняется на диаметрально противоположную.
- Хочешь сказать, они не любят только нас? - Удивился дедушка.
- Именно. Присутствие инопланетных организмов вводит всех местных существ в состояние неконтролируемого бешенства.
- И почему?
- Откуда я знаю? - Раздраженно отозвалась бабушка. - Я же говорю: над этой загадкой бились лучшие умы космобиологии! До тех пор, пока их не распылили на атомы. А потом всем уже было безразлично, только ли нас хочет сожрать местная фауна, или же всех подряд. Там, где на кону выживание, науку отодвигают в сторону. Увы, осознание, что выживанию это вредит более всего, приходит слишком поздно.
- А разве на других планетах… раньше было не так? - Спросил Артур.
- Нет. Аврора уникальна. Во всем. Местные эволюционные механизмы обогнали нас на полмиллиарда лет. Это очень много, Артурка. Мы очень многого не понимаем. Например, почему местная фауна ведет себя с нами совсем не так, как должно обычное зверье. Повсюду хищник поедает слабых и убегает от сильных. Травоядные убегают от хищников. Но очень часто безразлично относятся к людям, которых никогда не видели и потому не воспринимают как угрозу. На Дионисе местных травоядных тюленей космобиологи голыми руками собирали. А здесь встретишь посреди леса жвачного тугодума, который отродясь ничего кроме пеньков не жевал - и вот у него в голове ничего, кроме желания тебя затоптать. И никакие, самые современные методы приручения и одомашнивания ничего не в силах изменить. Почему? Ах, если бы знать…