Всем трусливым посвящается
Поместила в другом блоге, но решила еще перепостить здесь, чтобы те, о которых здесь идет речь, могли как следует ознакомиться и проникнуться, если до сих пор не ознакомились. Очень хочется, чтобы люди были последовательны, в том числе в своей трусости.
Если уж вы, когда вам напрямую задают вопросы о том, что происходит и почему, боитесь об этом говорить в открытую, хотя надо трубить во все трубы и привлекать общественное внимание. Если вам плевать, что ваше идиотское пугливое молчание впоследствии может обернуться для кого-то смертью, потому что вы очень озабочены сохранностью своей драгоценной шкурки и очень боитесь, что за ваши слова потом кто-то надает вам по задней точке, так, пожалуйста, не изменяйте себе и дальше и продолжайте хранить молчание. Иначе совсем уж омерзительно выглядят все эти запоздалые обязательно анонимные комментарии и рассуждения в интернете.
Это я по поводу комментариев о гибели российских летчиков в Южном Судане особо осведомленных товарищей, которые, правда, почему-то несколько лет, набрав в рот воды, молчали, ни слова не обмолвившись о том, что происходит. И информацию из них приходилось выдавливать. (Я представляю, как бы поступили на их месте американцы или европейцы, если бы что-то подобное случилось с их людьми). Зато в качестве трусливо скрывающих свои имена анонимных подмечателей неточностей в чужих материалах им цены нет.
Ну, в общем, про этих трусливых особей я уже давно написала, и, разумеется, так все и остается. Вот мой старый текст.
Давно уже убедилась в том, что для многих людей журналист страшнее пистолета, вернее, людей этой профессии боятся гораздо больше, чем тех же полицейских, судей или жуликов.
Еще раз проверить это выдалось, можно сказать, опытным путем.
Долго я думала, какую бы найти управу на бойких африканских тетенек, которые каждый день с рассветом солнца появлялись возле моего вагончика, олицетворяющего гостиничный номер, в Джубе, и вместо уборки территории начинали так громко разговаривать, почти верещать, что спать под их звонкие голоса, несмотря на всю силу сна, становилось невозможно.
Я и по-хорошему просила их пойти разговаривать в другое место, и к администрации отеля ходила, и пыталась медитировать под аккомпанемент их визгливых голосов, ничего не помогало.
Менять место своей утренней дислокации они не желали и даже на требования гостиничного начальства не реагировали.
Тогда-то я и решила их запечатлеть и вышла из номера с камерой в руках.
Но не успела я поднести камеру к лицу, как четыре уже немолодые тетеньки, одна из которых сидела на земле, вытянув ноги, а другие - на ступеньках соседнего с моим вагончика, отсканировали фотоаппарат. Одна из них громко крикнула: «Иностранка с камерой. Бежим!», и в доли секунды все четверо подхватились с места и понеслись, демонстрируя прыть, достойную участия в скоростном забеге на Олимпийских играх.
Думаю, на следующих играх они вполне могут составить компанию тому единственному участнику Олимпиады из Южного Судана, который засветился в Лондоне.
Почти моментально они оказались рядом с небольшим пригорком в дальнем конце гостиничного комплекса, на который так же стремительно взобрались и для пущей надежности спрятались за деревьями, чтобы объектив камеры точно не смог их достать.
Моя проблема со сном была решена. Они так насмешили меня своим сумасшедшим скоростным забегом, что спать я расхотела.
Наверное, если бы я вышла с пистолетом в руке, эффект был бы меньшим, чем от моего появления с камерой.
Да что там тетеньки-уборщицы из Южного Судана, люди гораздо более мужественных профессий, как огня, боятся людей с камерой и диктофоном.
Военные и те дрожат до неприличия. Воевать не дрожат, людей убивать не дрожат, но только журналист задаст какой-нибудь вопрос, пусть даже совсем пустяковый, как мандраж их пробивает нестерпимый.
Почему-то многие уверены, что они априори являются звездами первой величины, поэтому любые произнесенные ими слова годятся быть увековеченными в прессе, забывая о том, что 99% (ну может поменьше) сказанного ими даже под запись, а не в частной беседе, журналист выбрасывает, считая лишним, неважным и неинтересным.
Сколько раз я в своей жизни слышала: «Только ты это не записывай» относительно каких-то самых заурядных плохо сформулированных и невнятных мыслишек. И сколько раз хотела на это ответить: «Ребята, спуститесь на землю, вы же не Платон с Сократом, чтобы за вами все записывать».
А люди такой мужественной профессии как летчики, особенно летающие в Судане на старой технике в непонятно какие места по сомнительным контрактам от сомнительных компаний. Ну ничегошеньки они не боятся. Что работодатели их обдурят, не боятся, летать в места, где идет война, подумаешь, и не такое видали; подозрительных личностей вроде повстанцев перевозить, тоже им не страшно, даже спирт технический пить в 50-градусную жару, рискуя потерять зрение или жизнь, и то раз плюнуть.
Стать заложниками, летая в опасные места, они тоже не боятся, иначе бы не соглашались на всякие подозрительные задания.
Но только задашь вопрос, а как вам в заложниках-то пришлось, и начинается - такой страх вдруг пробивает, что лишнее слово боятся сказать, «а вдруг вы чего-нибудь напишите, а нам что-то за это будет».
То, что несколько недель отсидели в заложниках в грязи, отбиваясь от малярийных комаров, в этом ничего страшного нет, после нелегкого освобождения снова готовы в те же места лететь, если кому-то понадобится, а вот рассказать об этом - страшно до невозможности. До такой степени, что по телефону разговаривать способны только в присутствии жен да и то с их подсказками в трубку.
Зато совсем не страшно, сидя на кухне, обсуждать, а, посмотри-ка, чего это они понаписали, это же все неправда, мы-то правду знаем. Но поделиться ей, увольте, - только на кухне и под жениным присмотром или анонимно в интернете, строча пасквильные комментарии. А что, в интернете все храбрецы, благо ответственности за слова никакой, лиц никто не видит, фамилий не знает. Но попроси такого человека открыто поделиться своим видением ситуации, как он начнет прятаться и увиливать, прям не узнаешь этого храбреца.
А тут еще эта арабская весна. До того страху на всех нагнала, а больше всего - на соотечественников, которые к ней вообще никакого отношения не имеют. Вроде и не интересует тебя совсем человек по работе, так поболтать бы о том, о сем, о жизни, а он уже заранее тебя боится.
«Вы же понимаете, сейчас такая ситуация, лучше нам не встречаться», говорят мне. Действительно, лучше не встречаться.
Как там у Булгакова, "в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость".
Запуганная русскоязычная община в Судане, ох запуганная, хотя кто их пугал, непонятно, наверное, историческая память сказывается и связь с Родиной, ведь там то же самое.
Если уж вы, когда вам напрямую задают вопросы о том, что происходит и почему, боитесь об этом говорить в открытую, хотя надо трубить во все трубы и привлекать общественное внимание. Если вам плевать, что ваше идиотское пугливое молчание впоследствии может обернуться для кого-то смертью, потому что вы очень озабочены сохранностью своей драгоценной шкурки и очень боитесь, что за ваши слова потом кто-то надает вам по задней точке, так, пожалуйста, не изменяйте себе и дальше и продолжайте хранить молчание. Иначе совсем уж омерзительно выглядят все эти запоздалые обязательно анонимные комментарии и рассуждения в интернете.
Это я по поводу комментариев о гибели российских летчиков в Южном Судане особо осведомленных товарищей, которые, правда, почему-то несколько лет, набрав в рот воды, молчали, ни слова не обмолвившись о том, что происходит. И информацию из них приходилось выдавливать. (Я представляю, как бы поступили на их месте американцы или европейцы, если бы что-то подобное случилось с их людьми). Зато в качестве трусливо скрывающих свои имена анонимных подмечателей неточностей в чужих материалах им цены нет.
Ну, в общем, про этих трусливых особей я уже давно написала, и, разумеется, так все и остается. Вот мой старый текст.
Давно уже убедилась в том, что для многих людей журналист страшнее пистолета, вернее, людей этой профессии боятся гораздо больше, чем тех же полицейских, судей или жуликов.
Еще раз проверить это выдалось, можно сказать, опытным путем.
Долго я думала, какую бы найти управу на бойких африканских тетенек, которые каждый день с рассветом солнца появлялись возле моего вагончика, олицетворяющего гостиничный номер, в Джубе, и вместо уборки территории начинали так громко разговаривать, почти верещать, что спать под их звонкие голоса, несмотря на всю силу сна, становилось невозможно.
Я и по-хорошему просила их пойти разговаривать в другое место, и к администрации отеля ходила, и пыталась медитировать под аккомпанемент их визгливых голосов, ничего не помогало.
Менять место своей утренней дислокации они не желали и даже на требования гостиничного начальства не реагировали.
Тогда-то я и решила их запечатлеть и вышла из номера с камерой в руках.
Но не успела я поднести камеру к лицу, как четыре уже немолодые тетеньки, одна из которых сидела на земле, вытянув ноги, а другие - на ступеньках соседнего с моим вагончика, отсканировали фотоаппарат. Одна из них громко крикнула: «Иностранка с камерой. Бежим!», и в доли секунды все четверо подхватились с места и понеслись, демонстрируя прыть, достойную участия в скоростном забеге на Олимпийских играх.
Думаю, на следующих играх они вполне могут составить компанию тому единственному участнику Олимпиады из Южного Судана, который засветился в Лондоне.
Почти моментально они оказались рядом с небольшим пригорком в дальнем конце гостиничного комплекса, на который так же стремительно взобрались и для пущей надежности спрятались за деревьями, чтобы объектив камеры точно не смог их достать.
Моя проблема со сном была решена. Они так насмешили меня своим сумасшедшим скоростным забегом, что спать я расхотела.
Наверное, если бы я вышла с пистолетом в руке, эффект был бы меньшим, чем от моего появления с камерой.
Да что там тетеньки-уборщицы из Южного Судана, люди гораздо более мужественных профессий, как огня, боятся людей с камерой и диктофоном.
Военные и те дрожат до неприличия. Воевать не дрожат, людей убивать не дрожат, но только журналист задаст какой-нибудь вопрос, пусть даже совсем пустяковый, как мандраж их пробивает нестерпимый.
Почему-то многие уверены, что они априори являются звездами первой величины, поэтому любые произнесенные ими слова годятся быть увековеченными в прессе, забывая о том, что 99% (ну может поменьше) сказанного ими даже под запись, а не в частной беседе, журналист выбрасывает, считая лишним, неважным и неинтересным.
Сколько раз я в своей жизни слышала: «Только ты это не записывай» относительно каких-то самых заурядных плохо сформулированных и невнятных мыслишек. И сколько раз хотела на это ответить: «Ребята, спуститесь на землю, вы же не Платон с Сократом, чтобы за вами все записывать».
А люди такой мужественной профессии как летчики, особенно летающие в Судане на старой технике в непонятно какие места по сомнительным контрактам от сомнительных компаний. Ну ничегошеньки они не боятся. Что работодатели их обдурят, не боятся, летать в места, где идет война, подумаешь, и не такое видали; подозрительных личностей вроде повстанцев перевозить, тоже им не страшно, даже спирт технический пить в 50-градусную жару, рискуя потерять зрение или жизнь, и то раз плюнуть.
Стать заложниками, летая в опасные места, они тоже не боятся, иначе бы не соглашались на всякие подозрительные задания.
Но только задашь вопрос, а как вам в заложниках-то пришлось, и начинается - такой страх вдруг пробивает, что лишнее слово боятся сказать, «а вдруг вы чего-нибудь напишите, а нам что-то за это будет».
То, что несколько недель отсидели в заложниках в грязи, отбиваясь от малярийных комаров, в этом ничего страшного нет, после нелегкого освобождения снова готовы в те же места лететь, если кому-то понадобится, а вот рассказать об этом - страшно до невозможности. До такой степени, что по телефону разговаривать способны только в присутствии жен да и то с их подсказками в трубку.
Зато совсем не страшно, сидя на кухне, обсуждать, а, посмотри-ка, чего это они понаписали, это же все неправда, мы-то правду знаем. Но поделиться ей, увольте, - только на кухне и под жениным присмотром или анонимно в интернете, строча пасквильные комментарии. А что, в интернете все храбрецы, благо ответственности за слова никакой, лиц никто не видит, фамилий не знает. Но попроси такого человека открыто поделиться своим видением ситуации, как он начнет прятаться и увиливать, прям не узнаешь этого храбреца.
А тут еще эта арабская весна. До того страху на всех нагнала, а больше всего - на соотечественников, которые к ней вообще никакого отношения не имеют. Вроде и не интересует тебя совсем человек по работе, так поболтать бы о том, о сем, о жизни, а он уже заранее тебя боится.
«Вы же понимаете, сейчас такая ситуация, лучше нам не встречаться», говорят мне. Действительно, лучше не встречаться.
Как там у Булгакова, "в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость".
Запуганная русскоязычная община в Судане, ох запуганная, хотя кто их пугал, непонятно, наверное, историческая память сказывается и связь с Родиной, ведь там то же самое.