Доброе слово Державина; и его же пистолет
Доброе слово Державина; и его же пистолет
Когда Державин боролся с Пугачевым, он, как известно, оказался на некоторое время в Саратове. Силами горожан было решено построить укрепление, но, по словам коменданта Бошняка, жители от этого роптали. "Дабы основательно узнать, был ли таковой ропот от граждан, вошел Державин в магистрат, - это он сам пишет о своих деяниях, - собрал присутствующих и велел записать в журнале, что ежели кто покажет недоброжелательство к исполнению общественного спасительного приговора [о постройке укрепления] в толь критических обстоятельствах, тот признан будет за подозрительного человека и, скованный, отошлется в Секретную комиссию". В результате Державин выяснил, что ропота никакого нет, а "граждане оказали ревностное желание к работам".
Надо сказать, что стихотворец ходил в это время с пистолетом. Как он сам сообщает, "имея на пистолете руку, заткнутом за патронташем", спасаясь несколько позже на пароме от пугачевцев, он все время стоял, "прислонясь к борту, не оборачивался к ним [спутникам, думавшим его схватить] задом и не спускал с них глаз, а как всякий из них жалел своего лба, то он и спасся".
Когда Державин боролся с Пугачевым, он, как известно, оказался на некоторое время в Саратове. Силами горожан было решено построить укрепление, но, по словам коменданта Бошняка, жители от этого роптали. "Дабы основательно узнать, был ли таковой ропот от граждан, вошел Державин в магистрат, - это он сам пишет о своих деяниях, - собрал присутствующих и велел записать в журнале, что ежели кто покажет недоброжелательство к исполнению общественного спасительного приговора [о постройке укрепления] в толь критических обстоятельствах, тот признан будет за подозрительного человека и, скованный, отошлется в Секретную комиссию". В результате Державин выяснил, что ропота никакого нет, а "граждане оказали ревностное желание к работам".
Надо сказать, что стихотворец ходил в это время с пистолетом. Как он сам сообщает, "имея на пистолете руку, заткнутом за патронташем", спасаясь несколько позже на пароме от пугачевцев, он все время стоял, "прислонясь к борту, не оборачивался к ним [спутникам, думавшим его схватить] задом и не спускал с них глаз, а как всякий из них жалел своего лба, то он и спасся".